Маргарет Тэтчер - Искусство управления государством.
Я не считаю нужным оправдывать все действия правительства Сухарто. На мой взгляд, президент Сухарто поступил бы мудро, если бы ушел в отставку несколькими годами ранее. Однако в том, как Запад, который поддерживал его, когда он был нужен, затем стал повторять как попугай лозунги защитников прав человека, забыв заслуги его правительства перед страной и перед нами, есть что-то отвратительное.
Я неоднократно разговаривала с президентом Сухарто до и после моего ухода с поста премьер-министра. Последний раз это было в 1992 году, когда он показывал мне животноводческую ферму в Тапосе. Страстно интересуясь сельским хозяйством, как и большинство индонезийцев, он пытался привнести в сельскую жизнь достижения науки и техники, с тем чтобы сдержать отток населения в города. Я вполне могу поверить, что г-н Сухарто с семьей использовали свое положение в корыстных целях, что не является чем-то необычным среди автократов. Однако я в равной степени убеждена, что он хотел лучшей доли для Индонезии, и по объективным показателям его правление следует признать успешным.
Размышления на тему режима Сухарто имеют в настоящий момент определенное практическое значение. Несмотря на то что угроза коммунистической подрывной деятельности в Юго-Восточной Азии рассеялась, другая угроза, с которой приходилось иметь дело Сухарто, не исчезла — это угроза распада индонезийского государства. В стремлении его сместить МВФ воспользовался поразившим Индонезию в 1997 году экономическим кризисом и продиктовал такие условия, которые Сухарто не мог принять, оставаясь на своем посту. Операция МВФ по спасению страны превратилась, таким образом, из финансовой в политическую. Фонд, в частности, настаивал на колоссальном повышении цен на горючее и продукты питания как раз в тот момент, когда жизненный уровень простых индонезийцев резко упал в результате девальвации национальной валюты.
Подобные изменения, некоторые из которых сами по себе, несомненно, были желательными, в сложившейся ситуации приобрели колоссальную разрушительную силу и привели к дестабилизации не только правительства, но страны в целом. В связи с этим мне на ум приходит такое наблюдение Киркпатрик:
…Мысль… о том, что правительства можно демократизировать в любой момент, в любом месте и при любых условиях…
[В традиционных автократиях] материя власти расползается очень быстро, когда подрывается или исчезает сила или статус человека, стоящего на вершине. Чем дольше автократ находится у власти, чем больше его личное влияние, тем в большей зависимости от него оказываются институты государства. Без него организованная жизнь общества рушится, подобно арке, из которой удалили замковый камень[112].
Именно это и произошло в Индонезии, несмотря на все усилия Б. Ю. Хабиби, помощника и преемника президента Сухарто. Хаос продолжал углубляться при Абдуррахмане Вахиде вплоть до его смещения. Остается только наблюдать за тем, как новый президент Мегавати Сукарнопутри будет пытаться справиться с ним.
Я не верю в то, что вмешательство Запада может предотвратить развал государств, где население хочет этого и сущёствуют необходимые предпосылки. Но Запад не должен и содействовать такому политическому распаду, создавая условия для крушения центральной власти, особенно когда этим подвергает риску западные интересы.
Индонезия — большая страна с населением более 200 миллионов человек, говорящих на 250 языках и проживающих на шести тысячах островов, которые разбросаны на расстоянии, равном трети окружности Земли. На протяжении всего ее независимого существования главной заботой властей было обеспечение национального единства. Этой цели служат, например, пять принципов национальной идеологии Pancasillaвключенных в конституцию и определяющих основную философию Индонезии — философию религиозной терпимости и взаимного уважения. Необходимость подобной концепции ясно продемонстрировало избиение христиан на Молуккских островах и выходцев с острова Мадура — на Калимантане после ухода президента Сухарто со сцены.
Остается только ждать и смотреть, выживет ли Индонезия в ее нынешней форме. Предоставление независимости Восточному Тимору было совершенно правильным, хотя будущее покажет, стоило ли жителям этой бедной маленькой страны бороться против Джакарты. Ясно одно: у национальных меньшинств, а может быть даже и у основного населения, в других частях Индонезии теперь появился соблазн последовать их примеру. Мусульманская провинция Ачех, дающая 40 % сжиженного природного газа, одной из важнейших статей экспорта Индонезии, требует автономии и может попробовать отделиться. Подобные, хотя и не такие сильные, настроения наблюдаются в Папуа, Риау и на Восточном Калимантане — регионах, богатых полезными ископаемыми. Сильное недовольство небольшой, но богатой и влиятельной китайской общины в Джакарте, которое уже приводило к кровопролитию, также угрожает основам индонезийского государства[113].
В интересах Запада сохранить Индонезию в том виде, в котором она существует сейчас, и снова превратить ее в спокойную и процветающую державу. Мы не должны забывать, что две пятых мировых морских перевозок осуществляются именно через этот обширный архипелаг. Не следует упускать из виду и то, что Индонезия, самое крупное мусульманское государство, играет очень большую роль в чрезвычайно деликатном и важном деле — выстраивании глобальных взаимоотношений между Западом и исламскими государствами. Превращение Индонезии в процветающее демократическое мусульманское государство будет служить хорошим примером для остального исламского мира.
Итак, подведем итог.
• Отношение Запада к Индонезии было неблагоразумным и близоруким.
• Мы не должны идти на устранение не удовлетворяющих нас режимов, подобных режиму Сухарто, не продумав возможных последствий.
• По мере своих возможностей мы должны помочь Индонезии выжить и добиться процветания.
ЧАСТЬ III. ЯПОНИЯ
Японский феномен
Ярчайшим образом, по крайней мере с точки зрения Запада, «азиатские ценности» проявляются в удивительном феномене современной Японии. По своему экономическому развитию, как я уже отмечала, Япония находится на втором месте в мире. По общепринятым меркам она более чем в четыре раза превосходит экономику Китая. Благодаря тому, что на протяжении 20 лет сальдо текущего платежного баланса неизменно оставалось активным, Япония превратилась в крупнейшего мирового кредитора, зарубежные активы которого оцениваются в 1,2 трлн. долларов. Этого не следует забывать, особенно на фоне потока выступлений на тему внутренних проблем страны и ее слабости. История современной Японии остается образцом поразительного успеха.
Во время моего пребывания на посту премьер-министра я очень часто встречалась с японскими лидерами. Их личные качества разнятся намного больше, чем можно предположить, глядя на карикатуры. Премьер-министр Ясухиро Накасоне (1982–1987), к примеру, был очень общительным и имел западные манеры, что, несомненно, помогло ему установить теплые отношения с Рональдом Рейганом. Премьер-министр Побору Такешита (1987–1989), напротив, представлял собой намного более «типичную» фигуру партийного босса, которого, несмотря на колоссальный успех в его собственной среде, невозможно было представить на вершине политической системы западной страны. И, наконец, премьер-министр Тошики Кайфу (1989–1991), который внес свежую струю в японскую политику, выглядел так, словно он сел между двумя стульями.
К сожалению, 80-е годы были не лучшими для получения более глубоких представлений о реальной Японии. Причина заключалась в том, что любой диалог между Западом и Японией в те дни неизменно переходил на проблему их торгового профицита. Теперь-то мы понимаем, что это были переломные годы для мировой экономики. Поддайся президент Рейган антияпонскому протекционистскому давлению в тот момент, и Запад не только серьезно испортил бы отношения со своим главным партнером на Дальнем Востоке, но и остановил бы продвижение к снижению глобальных тарифов, составляющих основу нашего процветания. Тем не менее факт остается фактом, подавляющее большинство моих переговоров с японскими премьер-министрами заканчивались просьбой снять ограничения на британский импорт и вежливым разъяснением того, что японская система распределения/налогообложения/ценностей — совершенно «другая».
По правде говоря, в этом была изрядная доля истины. Япония и в самом деле другая. «Отличия» не ограничиваются структурой розничной торговли и потребления; они являются отражением самого японского феномена. Лишь после ухода с поста премьер-министра я смогла уделить его изучению больше времени.
