Юрий Мухин - Асы и пропаганда. Дутые победы Люфтваффе

Таким образом, вышеприведенную цитату следует понимать так: немецкие войска, пытавшиеся взять Мурманск, поддерживала 2-я группа 76-й истребительной эскадры тяжелых истребителей—«разрушителей» и первая эскадрилья 77-й истребительной эскадры, которая тоже была укомплектована тяжелыми истребителями Ме-110, почему в ее названии появилась буква Z в скобках. Итого: 40 самолетов в авиагруппе и 12 — в эскадрилье, в сумме 52 самолета. Все бы ничего, но уже через абзац этот историк пишет: «Необходимо отметить, что в небе вокруг Мурманска в начале Великой Отечественной войны сложилась нетипичная для того периода ситуация. Там, к июлю 1941 года, советская истребительная авиация имела почти семикратное превосходство».[94] В связи с чем?! Даже американцы пишут, что на Северном флоте к началу войны было всего 114 самолетов всех типов, из которых менее половины составляли истребители100, т. е. у тебя только одна из минимум трех авиагрупп 76-й эскадры немцев равна по силе всем истребителям Северного флота, но ведь была же еще и 77-я эскадра легких истребителей Ме-109. Откуда же взялось «в семь раз» даже с учетом нашей фронтовой авиации?[95]

А вот еще один историк взялся пояснить читателям, почему дважды Герой Советского Союза летчик-истребитель авиации Северного флота Б.Ф. Сафонов был пилотом никчемным и со славными немецкими летчиками его и сравнивать неудобно. Потому что, как этот историк пишет под фото одиннадцати немецких летчиков, «этой горстке «хваленых немецких асов» из 1./JG 77 22 июня 1941 года противостояло два истребительных и один смешанный авиаполк с общим числом истребителей более 100 единиц».[96] Ну какой же Сафонов герой, если он дрался с немцами в соотношении 10:1?

Я не буду искать число тех немецких истребителей под Мурманском в 1941 году, обломки которых и по сей день валяются в тундре Кольского полуострова и на морском дне вокруг него. Мне достаточно задать себе три вопроса.

Первый. Являлись ли Гитлер и Генштаб Германии придурками, которые для захвата Мурманска и охраны немецких морских конвоев, обеспечивавших эту операцию, выделили всего одну эскадрилью истребителей?

Второй. Являлись ли подонками около 200 остальных летчиков-истребителей немецких 76-й и 77-й истребительных эскадр, которые ковыряли у себя в носу, в то время как 11 немецких героев, их товарищей, дрались со 100 советскими истребителями?

Третий. Являлся ли круглым идиотом командующий Люфтваффе Герман Геринг, который, по данным немецких архивов, на 21 июня 1941 года выделил 1118[97] истребителей трем немецким воздушным флотам, атаковавшим СССР, но 1-му и 4-му, действовавшим от Ленинграда до Черного моря, выделил 1107 истребителей, а 5-му воздушному флоту, действовавшему из Норвегии и Финляндии, выделил аж 11 истребителей?

Низкопоклонство российской интеллигенции перед Западом стоит вне интеллекта. В своем стремлении, простите за грубость, лизнуть немцев в задницу наши историки смело уходят за горизонты идиотизма, и, применительно к российской интеллигенции, мнение Гитлера о русских как о недочеловеках уже не кажется лишенным смысла.

В мировоззрении традиционного русского человека бойцы, уничтожившие очень много врагов, уважаемы, но не очень. Очень мало ценятся и люди, совершившие что-либо во имя своей личной славы. По-настоящему уважаются только те, кто жертвует всем и даже жизнью во имя мира (общества). Герои не в духе традиционного русского человека — в его понимании подвиги должны делать не герои, не какие-то выдающиеся личности, а все. И хотя во время Второй мировой войны приписки сбитых немецких самолетов наверняка были, но они были незначительны, так как не имели под собой моральной базы, а у советской пропаганды хватило ума их не стимулировать.

Глава 5. О воздушной пехоте и брехне побежденных

В качестве примера немецкого летчика, заслуживающего безусловного уважения своей храбростью, я хочу привести Ганса-Ульриха Руделя. Жаль, конечно, что этот сукин сын в начале войны не встретился в воздухе с 85-мм зенитным снарядом, да и как человек он малосимпатичен, но есть какая-то справедливость в том, что боги войны оставили этого образцового немецкого солдата в живых. Однако сначала я хотел бы обсудить два момента.

Мы, люди, существа земные, живем на поверхности земли и победы в своих войнах одерживаем на ней. Поэтому война в воздухе и война на воде являются не более чем мышиной возней, если они ведутся сами по себе и не оказывают влияния на победу сухопутных войск. А эту победу непосредственно приближают только летчики, воздействующие на сухопутные силы противника, и летчики, не дающие противнику воздействовать на наши сухопутные силы. Ко вторым относятся и летчики-истребители, но это в случае, если они понимают, зачем они нужны. А вот к первым, независимо от того, понимают они это или нет, хотят ли они этого или нет, относятся летчики бомбардировочной и штурмовой авиации. Для одержания победы они главные. Вообще-то это вещи простые как пареная репа, об этом даже неудобно писать, но, как ни странно, это мало кто из историков понимает.

Я уже писал, что у нас совершенно неверно сформулирован образ героя-летчика. Им, как правило, является летчик-истребитель со своим списком побед. А летчики-бомбардировщики и штурмовики незаслуженно отодвигаются на второй план, хотя по степени геройства средний «бомбер» намного превосходит среднего истребителя. Я считаю и готов это доказать, что самой геройской профессией в армии является пехотинец. Никакой другой специальности не требуется столько мужества и отваги, как пехотинцу поднимающемуся в атаку под прицельным огнем противника. Но я вряд ли смогу отстоять эту позицию, если мне противопоставят экипажи «бомберов».

Чем важнее цель, тем нужнее ее разбомбить и выбомбить, но и тем сильнее ее защищает противник. На «бомбера» наводятся десятки, а в некоторых случаях и сотни стволов зенитной артиллерии, а он летит, не вправе изменить уже пристрелянный зенитчиками курс, до тех пор летит, пока не сбросит бомбы, а порой — и дальше. Такое и бывалого пехотинца в дрожь бросит. Истребитель все же имеет инициативу — он может отвалить от сильного огня, изменить направление атаки, снова атаковать, другими словами, он как-то может и себя поберечь. А «бомбер» беречь себя не может — он обязан прорваться прямо сквозь огонь к цели, и все тут! Не думаю, что в пренебрежении «бомберами» есть какой-то умысел, просто истребителям проще со своим списком сбитых самолетов противника — этот список конкретен, ясен и понятен даже журналисту. А «боевой вылет» летчика бомбардировочной авиации это что-то такое расплывчатое и неясное по своему результату: бомбы-то сбросил, а попал или нет? Да, может, и не попал, но степень смертельного риска от этого была не меньше.

К сожалению, уже не помню, в какой именно книге о летчиках читал об установке фотопулеметов на наших самолетах. Немцы очень хвалились автором — они-де очень умные и с самого начала войны устанавливали на своих истребителях фотопулеметы, а наше командование-де дураки: сначала у нас такой фототехники совсем не было, а когда появилась, то ее начали устанавливать не на истребители, а на штурмовики.

Чем больше я узнаю о той войне, тем меньше уважаю наше командование, порой даже думаешь: может уже хватит узнавать? А то, не ровен час, не только от генеральских, но и от лампас швейцара тошнить будет. Но в данном конкретном случае наше командование было абсолютно право и поступило гораздо умнее немецкого. Авиация нужна для победы сухопутных войск, и если штурмовики вместо работы на эту победу постреляют и сбросят бомбы где-то в стороне, убоявшись немецких зенитчиков, то это пехоте не помогает, даже если при этом наши летчики-истребители привезут фото того немецкого самолета, который они атаковали. Для победы не это надо, для победы надо, чтобы штурмовики привезли фото тех танков, которые они сожгли, тех пушек, которые они разбили, тех немецких солдат, которых они перебили. Вот это дело! На контроль такого дела и фототехники не жалко.

Историк Андрей Сухоруков расспросил о фотоконтроле боевых вылетов советских самолетов-штурмовиков Героя Советского Союза, летчика Ил-2 Григория Максимовича Рябушко.

«А.С. Фотоконтроль на «илах» был?

Г.Р.На одноместных «илах» фотоконтроль был только у ведущих. Такой специальный фотоаппарат (сейчас не помню, как назывался) был установлен в хвосте. На двухместных — фотоаппарат уже был установлен на каждом самолете. Фотоаппарат при сбросе бомб начинал «щелкать» автоматически. У меня больше 80 боевых вылетов, подтвержденных фотоконтролем.