Марин Пен - Равняться на Путина!

Их покорность заставляет поверить в то, что война неизбежна, и что мы должны укрыться за спиной Америки. Здесь также, мы придерживаемся совершенно противоположной позиции. Никакая война не является неизбежной. Всё зависит от нас. И если война разразится в евроатлантическом контексте, мы будем одной из первых жертв и одной из самых уязвимых. Чтобы выйти из логики неизбежного, программируемой нашими покорными элитами, и которая может привести к хаосу, мы предлагаем резкий отрыв от этой логики. Политика — это также искусство возможного. Этот разрыв не просто желателен. Он возможен еще и потому, что мы не одни, кто к нему стремится. Другие страны хотят того же. И именно с ними мы должны выстраивать заново будущее.

Новые направления международной политики изменят в корне судьбу нашей страны и сделают возможным ее возвращение на первый план. Во-первых, восстановление Европы наций, выход из-под командования НАТО. Необходимо сделать России предложение о стратегическом партнерстве, отказаться от войны вмешательств в дела других стран и усиливать международное право. Мы предлагаем сформировать союз европейских суверенных государств, включая Россию и Швейцарию. При полном уважении к статусам нейтралитета, к национальному праву, к национальным налоговым системам. Турция не должна являться частью этого проекта…

Что такое суверенитет, если это не свобода народов? Что такое французский суверенитет, если это не свобода Франции и французского народа? Можно ли упрекать нас за то, что мы боремся за свободную Францию? За свободную Францию. Я думаю, что нельзя. Конечно. Даже если маастрихтские и шенгенские соглашения не были подписаны втроем, как указывает их название, запросто могло бы быть и так. Как, на самом деле, не провести сегодня параллель с антиреспубликанским захватом и разрушением французского суверенитета, согласованным с нашими правыми и левыми правительствами, жертвой которого стал наш народ? Суверенитет — это, прежде всего, свобода принимать свои собственные законы. Суверенитет, как говорит Конституция нашей Республики, это правление народа в интересах народа. Совершенно очевидно, что мы больше не распоряжаемся нашим суверенитетом, Потому что основная часть законотворческой деятельности заключается в послушном переписывании европейских директив. Парламентское стада занимается только тем, что следует по дороге, которую ему указывает его новый хозяин. Где же суверенитет, когда у нас больше нет ни законодательной свободы, ни юридической свободы, ни монетарной свободы, ни бюджетной свободы? Сегодня все больше и больше рабочих, чиновников, безработных, сельхозработников, ремесленников, коммерсантов или пенсионеров, миллионы французов поворачиваются к нам, чтобы сказать избавьте нас от рабства, разбейте наши цепи, освободите нас! конечно, все эти французы поняли, что Франция должна освободиться от европейского союза, который только ослаблял нас и ограничивал нашу свободу. Все эти наднациональные инстанции, которые принесли столько несчастий миру, в первую очередь МВФ, не должны больше устанавливать закон во Франции.

Эпоха технократов, лоббистских кабинетов, коррупционеров у власти, анонимных судей, купленных экспертов и рецидивистов конфликтов интересов должна закончиться. Нет более опасной уступки в вопросах суверенитета, чем территориальная, потому что она оставляет страну на милость оккупации, внешнего вмешательства, и так без конца. Сегодня мы больше не контролируем наши границы, потому что, ликвидировав наши национальные границы, мы доверили территориальную целостность Франции и Европы организации под названием Фронтекс. Поскольку только что мы говорили об анонимности, я задаю вам вопрос: «Знают ли французы, что такое Фронтекс?» Конечно, нет. Необходимо сломать систему, чтобы реконструировать ее. На самом деле, моя позиция, и вы это поняли, заключается в том, что Европейский союз — это как СССР, он не подлежит реформированию. Поскольку он построен на идеологии, на догмах, глобальных идеях. Эта большая идея заключается в передаче национального суверенитета, в доминировании европейского права над национальным правом. И это ставит под большое сомнение саму демократию, раз уж мы об этом говорим. Где демократия в стране, когда у французов отняли возможность принимать решения о том, кто въезжает на нашу территорию — у нас больше нет территориального суверенитета, мы не можем больше адаптировать нашу валюту к нашей экономике, у нас больше нет бюджетного суверенитета. То, что вы говорите, я это слышу более 20-и лет: Европа не работает, значит, нужно еще больше Европы.

Корреспондент: Какой бы вес имела сегодня Франция, такая на сегодня маленькая страна в демографическом плане, перед таким гигантам, как Китай?

М.Л.П.: Нет, Франция — это не маленькая страна, это большая экономическая держава.

Корреспондент: По сравнению с Китаем…

М.Л.П.: Нет, это неправда, это большая держава, но которая лишена рычагов своего могущества. Если на сегодня США настолько могущественны, это в том числе потому, что у них есть чрезмерная привилегия печатать доллар. Это вы хорошо знаете.

Корреспондент: Но в США сейчас дефляция и огромный госдолг, Марин Ле Пен.

М.Л.П.: Послушайте, есть страны, которые себя чувствует намного лучше нас, больше или меньше по размеру, более населённые, менее населенные и так далее, и так далее. Это не проблема размера. Эта проблема адаптации валюты к нашей экономике. И я не считаю, что Франция — это маленькая страна. Наоборот, я считаю, что у Франции есть необычайные преимущества, но проблема в том, что эти преимущества не используется, потому что они были убиты идеологией евро.

Корреспондент: Николя Саркози в четверг выскажется о кризисе в Европе перед лицом кризиса, с идеей лучшего распределения экономических суверенитетов между европейскими странами. Не является ли это наилучшим решением, поскольку мы являемся частью Европы, чтобы мы были сильнее объединены?

М.Л.П.: Как хорошо придумано «термин распределение суверенитетов». Французы должны понимать, что распределение суверенитет это не что иное, как полная потеря нашего суверенитета. Николя Саркози, чтобы спасти догму, чтобы отказаться признать свою ошибку и ошибку тех, кто придумал евро, готов продать свободу французского народа. Мы не сможем больше принимать решение о величине нашего бюджета, европейские технократы будут принимать решение вместо нас. Мы не сможем больше распоряжаться нашими расходами, европейские технократы сделают это за нас. Мы не сможем больше решать, какую социальную политику нам вести, мы не сможем распоряжаться нашей налоговой системы, это будет делать Брюссель. Наоборот, все будет еще хуже, у нас будет меньше свободы, чем сейчас имеет французский регион по отношению к французскому государству. Я не понимаю, почему президент республики сейчас выступает кандидатом на президентских выборах, он бы должен участвовать в выборах главы региона, потому что он кандидат на пост президента, который не будет иметь ничего общего с президентским статусом, как его понимал Генерал Де Голль.

Корреспондент: Может быть, лучше потерять в суверенитете, тем зависеть от финансовых рынков?

М.Л.П.: Ни то, ни другое. Наши элиты всегда готовы в чем-то уступить. Я отказываюсь от обоих вариантов.

Корреспондент: Но вы же не можете отгородить Францию линией Мажино…

М.Л.П.: Да нет, могу.

Корреспондент: Ваш национальный протекционизм, поскольку вы не хотите европейского протекционизма, в том мире, каким он является сейчас, с движением между странами, насколько это жизнеспособно в двадцать первом веке? Вы представляете вашу Францию за этими границами, полностью закрытой?

М.Л.П.: Нет, сейчас вы мне описываете автаркию. Мой проект — это не автаркия.

Корреспондент: Как же функционирует ваш национальный протекционизм?

М.Л.П.: Она функционирует так, как функционируют все страны мира, кроме Европы. Точно такой же манере. Все страны мира используют меры протекционизма на границах, защищают свой экономический сектор. США недавно установили пошлины на китайские шины, потому что они хотят защитить свою промышленность по производству шин. Когда другие страны экспортируют в Китай, китайцы устанавливают таможенные пошлины. Отвечая на ваш вопрос: не полное подчинение финансовым рынкам, не потеря суверенитета. Что я хочу сделать — это почти центральный элемент моего проекта — я хочу вернуть Банку Франции прерогативу снабжать деньгами казначейство без процента. Именно так это функционировало до принятия закона 1973-го года. Однако, в 1973-ем году решили обязать Францию…

Корреспондент: Мир изменился, Марин Ле Пен.

М.Л.П.: Нет, нет, все страны так делают. Так вот тогда решили обязать Францию занимать деньги на финансовых рынках. Посмотрите на Великобританию. Великобритания распоряжается своей валютой. Великобритания имеет банк, который управляет своей валютой. Так вот Великобритания сегодня занимает на тех самых злополучных финансовых рынках по ставке, меньшей, чем даже германия, которую все нам ставят в пример.