Борис Кагарлицкий - Сборник статей 2008гг. (v. 1.2)
За нашим столом сегодня - директор Института глобализации и социальных движений, социолог и публицист Борис Кагарлицкий, философ, сотрудник Института философии Российской Академии наук Алексей Пензин, который является одним из организаторов рабочей группы «Что делать?» и организаторов этой конференции. А также люди, которые на этой конференции присутствовали - это доктор политических наук Владимир Малахов, руководитель программы «Политическая наука» Московской высшей школы социальных и экономических наук, автор книг «Скромное обаяние расизма» и «Понаехали тут…»; Андрей Карелин, президент Фонда «Новая политическая система» и аналитик Фонда «Новая политическая система» Михаил Нейжмаков. И Сарой Гири, политолог, профессор факультета политических наук Университета Дели.
Существует ли фашизм на самом деле? Вот я, например, как житель России, если я буду судить об этом по тому, что демонстрирует наше телевидение в течение последнего полугода, то я бы вообще решила, что не только фашизма, но и никаких межнациональных противоречий у нас больше не существует, они куда-то делись. То есть телевидение вообще это перестало освещать. Если я буду читать газеты, то узнаю, что все-таки идут какие-то судебные процессы против экстремистских группировок, которые либо разжигали межнациональную рознь, либо кого-то убили по национальным мотивам. Так вот, что вы думаете: фашизм существует, или это такой медийный миф, который периодически то всплывает, то уходит?
Борис Кагарлицкий: Вообще-то говоря, у советского и теперь уже у российского обывателя за последние годы сложилось некоторое представление о том, что фашисты - это плохие парни, которые маршируют колоннами, вскидывают руку в нацистском приветствии, ходят в черных мундирах со свастикой, и вообще, это просто герои фильма «Семнадцать мгновений весны» - то есть вот такой собирательный образ фашизма. И если они, соответственно, скажем, маршируют не колоннами и не носят черных мундиров со свастикой и SS-овской символикой, и не похожи на героев этого знаменитого фильма, то, наверное, это не фашисты, а уже кто-то другой.
А с другой стороны, в прессе есть тенденция расширительно трактовать понятие фашизма. То есть всякий раз, когда кто-нибудь произнесет какую-нибудь антисемитскую фразу или просто вообще какой-нибудь плохой человек, который как-то жестоко, по-хамски обращается с окружающими, про него тоже скажут, что он фашист. То есть, иными словами, очень размыты границы.
В действительности, на мой взгляд, фашистская угроза реально существует, и не только у нас в стране. Это проблема возрождения или возвращения фашизма, которая присутствует в самых разных странах. И в большом числе европейских стран об этом уже очень много говорят. Но надо понимать две вещи. Во-первых, что фашизм, безусловно, является только одной из форм правого национализма, только одной из форм вот этой идеологии национальной ненависти. Далеко не всегда национальная ненависть или национальная неприязнь автоматически становится фашистской идеологией или фашистской программой. Но надо понимать, что любая ксенофобия, любая национальная ненависть создает почву и условия, когда подобного рода фашистская идеология распространяется.
Ну и во-вторых, конечно, надо понять, что изменилось по сравнению с 1940-ми годами. А на мой взгляд, изменилось очень многое. Изменилось общество, изменилась ситуация, в которой находятся, с одной стороны, ультраправые движения, а с другой стороны - их противники. Но, на мой взгляд, есть одна проблема, которая способствует сейчас нарастанию фашистских и полуфашистских движений, - это то, что Эрих Фромм, великий немецкий социолог, в 1930-ые годы назвал как «ужас столкновения с рынком». То есть массы людей, которые жили в более-менее защищенном обществе, они были выпущены, выброшены, выкинуты в рыночный мир, где им предстают какие-то совершенно неконтролируемые, как им кажется, хаотические силы. Они не чувствуют себя защищенными. Они чувствуют стресс постоянный. И они ищут зачастую виноватого. Они хотят понять, кто является врагом, кто является непосредственной угрозой. И в этом плане почва для фашизма существует.
Михаил Нейжмаков: Во-первых, хотелось бы сказать, что еще в конце 1920-ых, в 1930-ые годы слово «фашизм» уже было идеологическим клише. То есть, скажем, это понятие применяли ко всем возможным политическим противникам, чем уже тогда его значительно девальвировали, что, в общем-то, настоящие, действительные фашисты смогли совершенно спокойно… не только из-за этого, но и из-за этого тоже, смогли совершенно спокойно прийти к власти. Действительно, как говорил Борис Юльевич, наверное, для России сейчас стоит говорить об опасности не фашизма как такового, потому что группировки, которые называют себя фашистскими, сами себя так называют, и которых можно к таковым отнести, - это достаточно небольшие, экзотические группы. А о совершенно новых проявлениях ультраправого движения, ну, новых, может быть, для этого времени, но не эксклюзивных для России.
И здесь можно сказать, что целый ряд аспектов подпитывают это движение и делают его опасным. Ну, прежде всего, как в России, так и в европейских странах, - это определенный кризис более умеренных левых и консервативных партий. То есть в Европе это именно кризис как кадровый, так и идеологический. В России это, скажем так, несформированность партийной системы, которая отстает во многом от существующих реалий, которая не выражает интересы, представленные в народе. Как две таких достаточно пугающих тенденции стоит отметить, во-первых, усиление радикальных националистов в самом патриотическом движении. То есть если раньше, скажем так, само национал-патриотическое движение было представлено либо таким популистско-безобидным понятием, как ЛДПР, или представителями ультраправых в различных партиях, которые благодаря этим партиям могли проходить в парламент, но особого влияния не оказывали, то примерно с 2005 года начался активный контакт радикальных ультраправых группировок с группировками пусть и националистическими, но более респектабельными, скажем так. То есть здесь мы можем вспомнить встречи представителей ЛДПР, в том числе и Николая Курьяновича, с таким радикальным движением, как Национал-социалистическое общество, в 2006 году. Здесь мы можем вспомнить, скажем, активную роль радикальных националистов в «Русских маршах», которые проводятся вот уже третий год. Причем часто сами эти марши организовывались более умеренными структурами, но радикалы захватывали там инициативу, как это было на первом марше в 2005 году.
Ну и кроме того, вторая тенденция - это изоляционизм в большей степени, который начинают пропагандировать многие видные деятели национал-патриотического движения. То есть если в начале 1990-ых годов националисты в большей степени были представлены имперскими националистами, то есть, скажем, ориентированными на восстановление России в границах СССР и Российской империи, то сегодня все больше звучат идеи о как можно большей изоляции от бывших советских республик и от народов республик даже в составе России, и даже у самых радикальных - о переформатировании России. То есть, как они говорят, «вместо Россиянии восстановить Белую Русь с только белым населением». Часто проявляется и региональный изоляционизм, то есть не просто «Россия для русских», но, например, и «Москва для москвичей». В свою очередь, это может порождать и в национальных республиках ответную реакцию сепаратистскую. В принципе, вопрос этот сложный, но я на той же самой научной конференции говорил о том, что одновременно с убийствами скинхедами представителей народностей Кавказа активизировались и националистические движения на самом Кавказе. Это совпало.
Владимир Малахов: Вы знаете, на этот вопрос очень трудно ответить, потому что в каждом из нас борется гражданин и исследователь. Вот как гражданин я не могу не делать стойку, когда вижу людей, выбрасывающих руку в пресловутом приветствии, кричащих всевозможные лозунги, вроде того же одиозного «Россия для русских». Но как исследователь я все-таки не имею права подводить под один знаменатель очень разные идеологические явления. И слово «фашизм», как уже говорили коллеги, очень сильно инфлировало от того, что бездумно употреблялось как некий ярлык для того, что нам не нравится. Между тем, имеет смысл все-таки аналитически разводить, различать самые разные явления, и в частности, такие вещи, как ксенофобия, шовинизм, компенсаторный шовинизм, с которым мы имеем дело в постсоветской России, расизм, ультранационализм и, наконец, фашизм.
Так вот, отвечая на ваш вопрос, жив ли фашизм именно как идеология, которая дала рождение ряду режимов политических в ХХ веке, я бы сказал, что он если и жив, то влачит существование зомби. Это в высшей степени маргинализированный феномен. Он фактически не попадает в политическое поле, а существует за пределами политического поля. Но это, скорее, социальная, чем политическая проблема. Это больше феномен социально-психологический, чем политический.
