Владимир Кузнечевский - Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг.
Надобно отметить, что в конце концов вся эта кропотливая работа генсека с проектом закрытого письма во многом оказалась напрасной: он так и не решился познакомить с творением Маленкова и Берии не только широкую общественность, но даже членов ЦК ВКП(б). Вплоть до его смерти о расстрелах и репрессиях по этому «Делу» знал только самый узкий круг лиц. А тех, кого согнали в Ленинграде на так называемый «открытый процесс» в Доме офицеров, запугали так, что никто из них до самой смерти генсека не решился раскрыть рот.
Возникает естественный вопрос: почему Сталин не решился на обнародование этой информации? Ведь когда в 1930-х годах он уничтожал своих старых соратников по партии и военные кадры, об этом не только знала вся страна, но специально проводились массовые публичные мероприятия с осуждением обвиняемых. Почему же в случае с процессами 1949–1950 годов была соблюдена такая секретность?
Думаю, что Сталин страшился именно огласки того, что массовая расправа им совершалась над представителями русской руководящей элиты. Он ведь только что, после войны, вознес здравицу русскому народу, признав, что именно благодаря его таланту и мужеству СССР победил гитлеровскую Германию. Более того, Сталин практически принес публичные извинения русскому народу за военные поражения 1941 и 1942 годов, вина за которые, он это признал, лежит прежде всего на нем и его правительстве.
Наверное, нечеловеческая интуиция вождя подсказывала ему, что опасаться было чего. Прошло всего четыре года после Победы, а генсек подверг кровавым репрессиям именно тех, кто в основном вынес на своих плечах эту Победу, – представителей государственного, партийного, военного и хозяйственного аппарата не только Ленинграда и Ленинградской области, но практически всех областей Центральной России и выдвиженцев РСФСР на руководящую работу в другие союзные республики.
Таким образом, мы подходим к главной причине возникновения «ленинградского дела».
Главным обвинением, предъявленным «ленинградцам» со стороны Сталина, было обвинение в «русском национализме», которое, по его мнению, могло привести к распаду Советского Союза, а в этом вопросе генсек о компромиссах не хотел даже слышать.
Сам генсек был человеком скрытным и осторожным. Он всю жизнь предпочитал, чтобы его настоящие мысли угадывали и преподносили ему на бумаге другие. А он бы выступал в роли редактора этих мыслей. Никого этой манерой обманывать, конечно, не удавалось. А те, кто обманывался, долго не жили. Маленков, Берия и Хрущев жили долго (при Сталине. А что было после Сталина, генсека уже интересовать не могло).
Маленков и Берия эти скрытые мысли Сталина в «ленинградском деле» угадали и в проекте закрытого письма к членам ЦК написали прямо: «Во вражеской группе Кузнецова неоднократно обсуждался и подготовлялся вопрос о необходимости создания РКП(б) и ЦК РКП(б), о переносе столицы РСФСР из Москвы в Ленинград. Эти мероприятия Кузнецов и др. мотивировали в своей среде клеветническими доводами, будто бы ЦК ВКП(б) и союзное правительство проводят антирусскую политику и осуществляют протекционизм в отношении других национальных республик за счет русского народа. В группе было предусмотрено, что в случае осуществления их планов Кузнецов А. должен был занять пост первого секретаря ЦК РКП(б)…»
Правда, авторы проекта перебрали с усердием. Они так хотели оправдать «ленинградское дело», что в проект письма ввели «шпионский след».
«Следует учесть, – писали Берия и Маленков, – что с одним из руководящих членов этой группы Капустиным, как выяснилось теперь, во время пребывания его в 1936 году в Лондоне установила связь английская разведка. Сейчас стало очевидным, что Кузнецов А. и Попков имели сведения об этом, но скрыли их от ЦК ВКП(б)».
Но тут они явно перестарались. Во-первых, Сталин не поверил в шпионскую связь Капустина с английской разведкой (Абакумов не смог предоставить генсеку каких-либо доказательств на этот счет, и этот сюжет не вошел ни в обвинительное заключение по «Делу», ни в приговор).
А во-вторых (и это, видимо, и было главным соображением), Сталин просто не решился включать в письмо опасный тезис о том, что русские коммунисты захотели иметь свою собственную организационно оформленную компартию. Генсек не стал подписывать такой политически взрывоопасный документ своим именем. Содержание такого письма слишком явно таило в себе опасность лишить его политической поддержки со стороны русского народа. Поэтому сначала он зачеркнул подпись под Письмом – «секретарь ЦК И. Сталин» и написал своей рукой: «Центральный Комитет ВКП(б)». А потом и вовсе отказался от рассылки этого документа.
Патриотизм «ленинградцев»: советский или РУССКИЙ?
«Ленинградцы» были патриотами своей земли, русской земли. Как умели, они это выражали. Конечно, Советский Союз был тоже их родиной. Но СССР Россией никогда не был. И душа у них болела именно за Россию. За создавший Россию и духовную ее культуру русский народ. Поэтому, как только уроженец Нижегородской губернии М.И. Родионов в марте 1946 года сменил на должности председателя Совета министров РСФСР А.Н. Косыгина, он сразу же поставил перед Сталиным вопрос об образовании, по примеру других союзных республик, Коммунистической партии России, и символов России: трехцветного знамени, гимна, а столицей РСФСР предложил сделать Ленинград, словом, сделать все то, что уже было сделано в других союзных республиках. Сделал это открыто.
Современники «ленинградцев» в высшем звене руководства Советского Союза через много лет после смерти Сталина свидетельствовали, что А.А. Жданов, Н.А. Вознесенский, А.А. Вознесенский, М.И. Родионов, А.А. Кузнецов, П.С. Попков и др. действительно чувствовали себя в большей степени патриотами России, нежели Советского Союза.
Откуда такие настроения возникали и преобладали у «ленинградцев»? Думаю, что ответ на этот вопрос есть. Уж кто-кто, а председатель-то Госплана СССР Н. Вознесенский хорошо знал, что ленинско-сталинское творение – Советский Союз если и жизнеспособно, то только в одном случае – если все союзные республики будут существовать и развиваться за счет экономики РСФСР.
К «ленинградцам» это понимание стало приходить, когда они один за другим стали после войны выдвигаться в высшие эшелоны власти.
Дело в том, что сразу после образования Советского Союза в конце декабря 1922 года в новом государственном образовании был сформирован общесоюзный бюджет, а в его рамках постановлением ВЦИК от 21 августа 1923 года был создан Союзно-республиканский дотационный фонд СССР[113], средства из которого стали направляться на экономическое и социальное развитие кавказских, среднеазиатских и других союзных республик, включая Украину. Весь этот фонд формировался за счет поступлений из РСФСР (из союзных республик просто нечего было брать). В отличие от РСФСР в бюджеты союзных республик полностью зачислялись сборы налога с оборота (один из основных источников бюджетных поступлений), также полностью оставался в республиках подоходный налог. И хоть российская экономика играла решающую роль в формировании упомянутого фонда, дотациями из него никогда не пользовалась. Как откровенно признавал в 1930-х годах Г.К. Орджоникидзе, «Советская Россия, пополняя наш (Грузинской ССР) бюджет, дает нам в год 24 млн рублей золотом, и мы, конечно, не платим ей за это никаких процентов… Армения, например, возрождается не за счет труда собственных крестьян, а на средства Советской России»[114].
Доктор экономических наук профессор В.Г. Чеботарева на международной конференции в Москве в 1995 году привела свои расчеты, которые показали, как протекал процесс перекачки прибавочного продукта из РСФСР в союзные республики.
Во-первых, денежные вливания в чистом виде. Опубликованные отчеты Минфина СССР за 1929, 1932, 1934 и 1935 год показывают, что в указанные годы Туркменистану в качестве дотаций было выделено 159,8 млн рублей, Таджикистану – 250,7, Узбекистану – 86,3, ЗСФСР – 129,1 млн рублей. Что касается, например, Казахстана, то до 1923 года эта республика вообще не имела своего бюджета – финансирование ее развития шло из бюджета РСФСР.
Но в расчет следует включать не только чисто денежные вливания. На протяжении десятков лет кроме чисто денежной дани Россия отдавала союзным республикам «свой самый драгоценный капитал – высококвалифицированных специалистов. В 1959 году за пределами России находилось 16,2 млн русских, в 1988 году – 25,3 млн. За 30 лет их численность увеличилась на 55,5 %, а в пределах России – только на 22 %… Представители российской диаспоры создавали значительную часть национального дохода в республиках. Например, до 1992 года 10 % русского населения Таджикистана производили до 50 % внутреннего национального продукта».
