Константин Фрумкин - После капитализма. Будущее западной цивилизации
В России вокруг ожидания биотехнологического прогресса возникло целое общественное движение. Например, известностью пользуется Российское трансгуманистическое движение (РТД), занимающееся изучение возможностей технологических изменений человеческого тела, желательно для достижения бессмертия. Более того, трансгуманисты пытаются перейти от теории к практике и занимаются крионикой — замораживанием мертвых тел в надежде, что в будущем появится возможность их оживить, для чего учредителями движения создана специальная компания «Криорус».
В тесном контакте с РТД действует Междисциплинарный семинар по трансгуманизму и научному иммортализму, ежемесячно он собирается, чтобы заслушать доклады о том, какие еще достижения сделало человечество на пути к бессмертию и замене мозга нанокомпьютерами.
Наряду с термином «трансгуманизм» имеет хождение введенный философом Владимиром Кишинцом термин «поствитализм», означающий, что после биологической жизни на земле появится некая другая жизнь, техногенная.
Пропаганда трансгуманистов и поствиталистов имеет явный успех: такая, казалось бы, далекая от научной фантастики организация, как Ассоциация адвокатов России за права человека, вдруг стала говорить о праве человека быть крионированным для реализации его «права на жизнь». Попавший под влияние трансгуманистов известный фантаст Юрий Никитин вдруг забросил писать приносившие ему успех фэнтези и начал писать романы о людях, достигших преобразования личности с помощью биоактивных добавок и других техногенных средств. Определенную известность получил его роман «Трансчеловек».
Самое удивительное, в России даже появились предприниматели, пытающиеся приблизить обещанное наукой бессмертие и преобразование телесности. Например, костромской бизнесмен Михаил Батин, создавший фонд «Наука за продление жизни». Бывший топ-менеджер РАО «ЕЭС России» Александр Чикунов создал группу «Росток», которая финансирует опять же проекты по продлению жизни, иногда вполне фантастические, например «Таблетку против старости».
Но самый громкий проект такого рода — «Движение 2045», созданное медиапредпринимателем Дмитрием Ицковым и пытающееся объединить научные силы для конструирования искусственного тела, куда можно будет пересадить сначала мозг человека, а на следующем этапе— и отделенное от грешной плоти сознание. В рамках движения учреждается «Корпорация "Бессмертие"» — название заимствовано у американского фантаста Роберта Шекли. Трансгуманистическое движение, со своей стороны, пытается предложить руководству страны Концепцию увеличения продолжительности жизни до 150 лет к 2030 году.
Итак, многие умные люди всерьез ожидают, что наука превратит нас в предсказанных научной фантастикой киборгов. Эти ожидания — факт уже не науки, но нашей культуры и нашего общественного сознания. Однако у многих не охваченных биотехнологическим энтузиазмом здравомыслящих людей возникает вопрос: даже если бы это все было возможно, зачем все это нужно? Ведь далеко не всегда человечество реализует предоставляемые ему наукой и техникой возможности просто потому, что эти возможности есть. Кроме возможностей, нужны еще и потребности, и особенно в том случае, если реализация возможностей — вещь дорогостоящая.
Следовательно, размышляя о том, смогут ли биотехнологии радикально изменить человеческую природу, надо думать не только о том, до каких вершин смогут добраться наука и технология, но и о том, насколько остро стоит потребность в преобразованиях нашей телесности, и прежде всего общественная потребность.
И эта потребность действительно ощущается. Трудно сказать, насколько она реальна, насколько она способна двинуть вперед технический прогресс, но ощущение этой потребности опять же несомненный факт культуры и общественного сознания. Может быть, многочисленные «трансгуманисты» и «поствиталисты» именно потому с таким восторгом встречают зарю «постчеловеческой» эры, что они, осознанно или бессознательно, чувствуют, что без серьезного подкрепления своей телесности с помощью технологий они рискуют оказаться лишними в собственной цивилизации. Человек не уверен в себе, он дезориентирован требованиями современности и поэтому хочет стать техногенным сверх— (транс-, пост-) человеком.
Человеческая цивилизация достигла такого уровня сложности, что человек не справляется с функциями, выполнения которых ожидает от него общество. Человек перестает быть исправным винтиком общественного механизма. У человека складывается впечатление, что он устарел для созданного им же общества. «Человеческий материал» задерживает развитие политических и экономических институтов, делает общественные процессы менее эффективными и управляемыми, порождает «заторы» и дезорганизацию информационных потоков и тормозит развитие некоторых областей техники.
В XX веке, в период между двумя мировыми войнами, появилось эссе философа Эрнста Юнгера «Рабочий», в котором было возвещено о появлении нового человека, приспособленного к экстремальным ситуациям и войны, и новейшей тяжелой промышленности. Юнгер был известным «романтиком» войны, он был восхищен современным сражением, на котором сплелись жуткая мощь взрывчатых веществ и машин, и при этом он обратил внимание, что обстановка на современном промышленном предприятии, где гремят машины, бушует пламя, льется раскаленный металл и летят искры, очень напоминает обстановку боя, и вот образ воина, привычного к сражению, и образ рабочего, привычного к пылающей мартеновской печи, вместе породили ожидания некой антропологической реформации. Ожидания Юнгера оказались преждевременными, общий тренд развития промышленности был направлен скорее на повышение комфорта труда, война и сражения так и не стали источниками антропологических норм, обожженные войной солдаты порою оказывались изгоями в собственных странах, но тем не менее Юнгер описал очень точно ситуацию, когда человеческая цивилизация делает самого человека устаревшим, неадекватным и требует появления нового субъекта, с телесностью, более отвечающей возросшим нагрузкам.
Ситуацию эту можно было бы назвать «автохтонным антропологическим кризисом». Автохтонным в том смысле, что он возник без всякого падения метеорита, без всяких внешних катастроф, а просто собственное развитие человеческого вида стало вызовом, потребовавшим его видоизменения.
Но, прежде чем говорить о теле, поговорим о мозге.
Начнем с самого простого — с политики.
Теория (да порою и практика) демократии предоставляет множество способов вовлечения людей в управление. Если прибавить к ним всевозможные методы прямой демократии с использованием Интернета, например те, что пропагандирует социолог Игорь Эйдман, автор книги «Интернет-революция», то существует множество технических решений, как гражданину участвовать в управлении. Примером того, как Интернет может преобразовывать демократию, служит введенная в Великобритании система электронных петиций: петиция, набравшая подписи ста тысяч интернет-пользователей, автоматически выносится на обсуждение в парламенте.
Разумеется, олигархии противостоят массам, но куда важнее другая проблема: возможности, таящиеся в демократических структурах, самими людьми не используются, поскольку у людей нет интереса, нет «драйва», им мешают всевозможные установки и предрассудки, у них нет времени разбираться во всех вопросах «повестки дня», они заняты другим, они хотели бы, чтобы государство работало само и не беспокоило их, они не хотят тратить нервы на вопросы, не влекущие непосредственной отдачи, и т. п. Получается, что, так же как и во многих технических системах, в политических структурах человек является «самым слабым звеном». Человеческая психика мешает раскрыться потенциалу демократии. «Политическая апатия — одна из центральных проблем современности, — пишет футуролог Ричард Уотсон. — Здесь есть большая доля нашей вины. Среднестатистического избирателя в настоящее время мало интересуют крупные общенациональные проблемы. Он по уши в долгах и полностью поглощен собственными материальными проблемами»[21].
Социолог Ханна Арендт, разбирая проблемы, с которыми столкнулись республиканцы эпохи Французской революции, отмечает, что «постоянный тяжелый труд и недостаток досуга автоматически исключали большинство населения из активного участия в управлении»[22]. Однако то же самое относится не только к беднякам прошлых веков, но и к представителям современного среднего класса. Хотя их труд вроде бы и не так тяжел, как у каменщиков и ткачей во времена Робеспьера, но он так же навязчив, так же требует привлечения к себе всего человеческого внимания и зачастую так же лишает досуга.
Ввиду всего этого возникает политическая мотивировка для «поствитализма» и «трансгуманизма» — для технических преобразований высшей нервной системы. То есть необходимо усилить (если не заменить) мозг компьютерными чипами, чтобы он не отдыхал, а чтобы — может быть, по принципу «облачных» и «параллельных» вычислений — все время работал, разбираясь в вопросах государственного управления, ежедневно и ежечасно отдавая свой голос на опросах, референдумах, выборах и массовых дискуссиях. Иной человек захотел бы, чтобы его мозговой чип это делал сам собой, не тревожа его сознание. Но если так, то чип, то есть, по сути, персональный компьютер, присвоит себе права гражданина. Так или иначе, современный человек должен быть не только обывателем, но и гражданином, не только занимаясь личными делами, но и через всевозможные механизмы демократии участвуя в управлении. Чтобы делать это хорошо, он должен обладать умом, способным на широкий охват информации, а лучше «параллельно» думая и о своих личных делах, и о текущих вопросах общественной жизни, то есть наше сознание нуждается, чтобы его научили эффективному параллельному мышлению сразу в нескольких сферах.
