Парламентаризм. История, теория, технология - Коллектив авторов
Свойственный буржуазной демократии классовый антагонизм между «трудом и капиталом» в условиях советской демократии уступает место «классовому союзу» пролетариата, крестьянства и трудовой интеллигенции, основанному на сближении классов, с их последующим слиянием в единую социальную общность «советский народ». При этом в качестве высшей цели Советского государства объявлялось «построение бесклассового коммунистического общества, в котором получит развитие общественное коммунистическое самоуправление» (Конституция СССР 1977 г.).
Если в основу буржуазной демократии был положен принцип плюрализма, основанный на солидаризме различных идеологических направлений, выражаемых в партийных программах, принимаемых от имени относительно обособленных электоральных групп, конкурирующих друг с другом и в субъектном понимании представляющих оппозиционные общественные движения, руководствующиеся обособленными интересами и при этом в одинаковой степени ориентированные на овладение единой государственной властью, то советская демократия, оперируя конструкцией «общенародного государства трудящихся», носила монистический характер, исключающий легальную оппозицию советской власти во всех ее формах и проявлениях.
Советская демократия в плане политической организации представляла собой дуалистическую систему, в рамках которой формальной государственной властью являлись многоуровневые советы народных депутатов, представительство в которых осуществлялось на общественных (безвозмездных) началах по принципу императивного мандата[9]. Вместе с тем реальная государственная власть была сосредоточена в обособленных подразделениях коммунистической партии Советского Союза (КПСС) (структурирование которой осуществлялось как по территориальному, так и по производственному принципам), – выступавшей в качестве «всепроникающей и всесильной» структуры, представители которой активно вмешивались во все сферы социальной жизнедеятельности, включая семейную и личную. Советское общество, представляя собой «нерушимый блок коммунистов и беспартийных», демонстрировало безусловную поддержку «партийного курса», являвшего собой «генеральную линию» развития как советской демократии, так и советского союзного государства, причем эти понятия рассматривались в качестве синонимичных.
Если для самодержавной России залогом единства «русского мира» выступала известная триада графа Уварова «Православие. Самодержавие. Народность», являвшаяся своеобразным идейным продолжением концепции «Москва – третий Рим» и предполагавшая объединение славянских народов под властью Русского (Православного) Императора, то советское государство в своей идее «нерушимого союза республик свободных, сплоченного навеки великой Русью» (Гимн СССР) опиралось на единую государственную идеологию – научный коммунизм[10], объединяющую не только граждан СССР, но и всё «прогрессивное мировое человечество», которое в своем стремлении к «светлому коммунистическому будущему» руководствовалось девизом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».
Кризис советской социалистической государственно-правовой системы, являвшейся следствием в первую очередь экономических просчетов политического руководства страны, обусловил распад в конце 1991 г. Союза Советских Социалистических Республик и образование на базе бывших национальных союзных республик самостоятельных национальных суверенных государств, среди которых единственной федерацией, а стало быть, интернациональным по субъектному составу государством продолжала оставаться Россия. Перестав быть союзной республикой с особым политико-правовым статусом («Великой Русью»), Российская Федерация в Конституции 1993 г., провозгласила себя «правопреемником Союза ССР на своей территории, а также правопреемником (правопродолжателем) Союза ССР в отношении членства в международных организациях, их органах, участия в международных договорах, а также в отношении предусмотренных международными договорами обязательств и активов Союза ССР за пределами территории Российской Федерации» (ч. 1 ст. 67.1). Таким образом, на конституционном уровне была закреплена концепция «линейной, непрерывной государственной истории», в соответствии с которой «Российская Федерация, объединенная тысячелетней историей, сохраняя память предков, передавших нам идеалы и веру в Бога, а также преемственность в развитии Российского государства, признаёт исторически сложившееся государственное единство» (ч. 2 ст. 67.1).
Не пытаясь оспаривать процитированные конституционные положения, следует вместе с тем указать на очевидные логические нестыковки. Прежде всего, заявление об историческом правопреемстве Российской Федерации и Союза Советских Социалистических Республик с точки зрения логики предполагает, что, в свою очередь, последний являлся правопреемником Российской империи, та – правопреемником Московского царства, представители царской династии Романовых выступали правопродолжателями Рюриковичей – и так вплоть до Древней (Киевской) Руси. Такая логика прослеживается и в постулате о «Российской Федерации с ее тысячелетней историей». Однако, если придерживаться не идейно-пропагандистской, а релятивистской концепции государственной истории, то нельзя не признать того факта, что Российская империя, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика (и как самостоятельное государство (1918–1922 гг.), и как субъект Союза ССР (1922–1991 гг.)) и Российская Федерация представляют собой обособленные виды государственно-правовых систем, не связанных друг с другом единой политико-правовой традицией. Как уже ранее отмечалось, Российская империя отвергала сами идеи демократии, конституционализма, республиканизма. В Советской России эти конструкции получили интерпретацию, качественным образом отличающуюся от буржуазных аналогов. Что же касается современной Российской Федерации, то модель ее демократического устройства, не приемля исторический опыт советской социалистической демократии, вместе с тем не может быть отнесена к традиционной демократической системе, сформировавшейся в ходе эволюции либерально-буржуазной культуры Запада.
Сложившаяся и существующая на сегодняшний день российская постсоветская демократия, являясь по форме классической демократией западного типа – президентской демократической федеративной республикой, – предполагает две формы народного представительства: индивидуализированную (глава государства – президент, глава субъекта) и коллективную (федеральный и региональные представительные органы – парламенты, а также органы местного самоуправления). При этом на федеральном парламентском уровне осуществляется представительство субъективных интересов как отдельных граждан и политических партий (Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации), так и субъектов федерации и главы государства – Президента России (Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации).
Обобщая вышесказанное и подводя итог историческому экскурсу в историю мировой и отечественной демократий, представляется целесообразным сформулировать ряд выводов обобщающего характера.
Прежде всего, следует признать, что традиционное представление о демократии как о выражаемой в непосредственной (выборы и референдумы) и представительной (представительные органы государственного и муниципального управления) власти народа нуждается в уточняющей корректировке применительно как к историческому периоду (демократия «древнего (Греческого, Римского) мира», демократия новейшего времени), так и к особенностям государственного устройства и общественно-экономической формации соответствующего периода (полисные демократии в условиях рабовладельческой формации, либеральные буржуазные демократии, народные советские демократии, постсоветские демократии).
Сопоставление моделей советской и постсоветской демократий в контексте российской государственной истории представляется целесообразным осуществлять по следующим критериям: цель и социальная сущность демократического устройства; его организационные, идеологические, экономические основы; электоральное структурирование общества, а также принципы взаимодействия между социальными группами, в совокупности
