Коллектив авторов - Сербия о себе. Сборник
Социалистическая Федеративная Республика Югославия
Процесс стирания отдельных событий, периодов, процессов и личностей из исторической памяти, как правило, не дает результатов. Однако он может повлечь за собой весьма негативные последствия. Замалчиваемое все равно оседает в памяти, но в искаженной форме, близкой к мифу, и чаще всего передается из уст в уста, так что можно говорить о неких рецидивах эпического сознания. Например, сколько бы власть ни налагала табу на рассказы о геноциде, он не мог совсем исчезнуть из исторической памяти. Еще более яркий пример. Попытка полного отождествления генерала Драголюба Михайловича[7] и «поглавника» («вождя») Анте Павелича[8] не увенчалась успехом даже при влиянии зарубежных историков и публицистов, а только спровоцировала усиление иррационального и эмоционального в историческом сознании. А общим результатом замалчивания стала невозможность научной оценки и критического отношения к прошлому. В качестве обратной реакции вытесненные события в благоприятный момент были возвращены на общественную сцену практически в виде мифов, став скорее символами, нежели реальными фактами, в силу чего оказались опасно удобными для манипуляций. Неисследованные с научной, то есть рациональной точки зрения, эти исторические предания только подстрекали иррационально-эмоциональное начало. Единственное, к чему могло привести подобное развитие исторического сознания, – это пробуждение национальных атавизмов.
Гражданская война 1941–1945 годов – исходная точка идеологического раскола, повлиявшего на формирование общественного сознания
Хитросплетение мировых и внутренних событий 1941– 1945 гг. вывело на политическую сцену, точнее, поставило у кормила власти коммунистическую партию Югославии во главе с Иосифом Броз Тито. КПЮ стала основным инициатором идеологического разделения, доходившего до фанатизма, суть которого крылась в области иррационально-эмоционального.
Сталинская модель, идеологическая исключительность, однопартийная система и культ вождя повлияли на развитие иррационального ядра в историческом сознании сербского народа, а также «вылепили» форму исторической памяти, апеллировавшей к периоду Королевства Югославии и Второй мировой войны. Классовость как компонент идеологической конфронтации напрочь перечеркивала предыдущий период истории. При взгляде же в исторической перспективе выделялись маргинальные явления в развитии сербского общества (социалистические идеи XIX в., Драгиша Лапчевич[9]). Одновременно в искаженном свете выставлялись династии, монархии, Королевство Югославии, личности выдающихся деятелей политики, культуры, представителей интеллигенции предшествовавшего периода, не важно, были ли они ориентированы проюгославски или нет (начиная с текста Бориса Зихерла «Три прогнивших основания старой Югославии»). Затем стала однобоко изображаться гражданская война, а навязанными представлениями нагло манипулировали.
В конце концов все свелось к крайней поляризации, допускавшей существование исключительно одной непогрешимо справедливой и единственно правильной стороны, а все остальные участники событий в Югославии 1941–1945 гг. классифицировались по отношению к ней, что не соответствовало действительности, многогранной, неоднозначной и изобиловавшей различными подтекстами. Эта поляризация выражалась в тезисе о революции и контрреволюции (совершенно очевидный советский шаблон трактовки исторических событий), с помощью которого пытались полностью искоренить историческую память о гражданской войне. Следует подчеркнуть, что при формулировании подобного тезиса историческая наука (и не только она) постоянно и на разные лады использовала идеологические постулаты в качестве научной истины, без всякой критики соглашаясь с ними. Пытаясь вытеснить правду о геноциде и гражданской войне, где по крайней мере было две стороны (обе входили в антифашистский блок) со своими желаниями, правдами, взглядами и заблуждениями насчет справедливости и несправедливости, заслугами и преступлениями, – официальная власть и вкупе с ней некоторые ученые создали миф об абсолютно праведной идее, имеющей целью основание абсолютно праведного и доброго (коммунистического) общества, а также миф об избранных личностях, призванных воплотить эту идею. Все те, кто противопоставил себя такому представлению, клеймились как враждебно и реакционно настроенные… Идея абсолютного добра и зла в самом зачатке базируется на иррациональных постулатах. Применительно к конкретным историческим событиям и личностям она оказывает мощное давление на формирование рационального, критического исторического сознания.
Как некритическое отношение к прошлому приводит к заблуждениям, которыми легко манипулировать
Стимуляция конкретными историческими примерами иррационального начала в историческом сознании приводит к тому, что иррациональность начинает проявляться и по отношению к другим областям истории. С другой стороны, преобладание иррационального очень удобно для манипуляции целым народом, а следовательно, и общественным сознанием. Многие ложные представления, сформировавшиеся таким образом, играли важную роль на протяжении последних сорока семи лет и сохраняются даже сейчас.
Манипулирование известным тезисом о раздорах сербского народа в настоящее время приняло небывалые размеры. Абсурдность ситуации дошла до того, что высказываются предложения (в том числе некоторыми видными деятелями) перевернуть геральдические символы на государственном гербе. Ссылки на популярную поговорку-лозунг «Само слога Србина спасава» («Только в единстве спасение серба») – на сегодняшний день (с упором на то, что «пора бы сербам договориться», а то «слишком долго были несговорчивыми») суть не что иное, как плод развития иррациональных элементов в историческом сознании сербского народа. Эта поговорка-лозунг чаще всего связывается с сербским историческим гербом, геральдические символы которого ошибочно трактуются как четыре буквы «С». Дело в том, что исторический сербский герб представляет собой щит, на поле которого расположены четыре стилизованных геральдических кресала, вписанных в крест[10]. Этот факт наука никогда не ставила под вопрос. Однако в общественном сознании отложилась ошибочная ассоциация с четырьмя буквами «С» как аббревиатурой вышеупомянутой поговорки.
1. Албанцы 2. Болгары 3. Хорваты 4. Венгры 5. Македонцы 6. Черногорцы 7. Мусульмане 8. Сербы 9. Словаки 10. Словенцы 11. Нет преобладающей национальности (Данные переписи 1991 года)
Помимо символов некритически трактуется и само содержание, что придает поговорке смысл и призыва, и наказа. При попытке калькировать эту семиотику, выстроенную на очевидном заблуждении, на сегодняшний момент развития сербского общества создается ложная картина продолжительного существования некоего негативного свойства сербов. Определенные разногласия, расколы и конфронтации бывали на протяжении сербской истории, особенно в последние два века. Речь прежде всего идет о политических усобицах и конфликтах династий Карагеоргиевичей[11] и Обреновичей[12], Карагеоргиевичей и Петровичей[13], о различных подходах отдельных политических группировок к решению некоторых проблем во внешней политике и т. п., однако во все критические моменты в последние два века (до 1941 г.) сербский народ и общество были едины. Нынешнее разделение в острой кризисной ситуации – порождение жестокой идеологической конфронтации времен Второй мировой войны в Югославии. Даже категории, которыми мыслят сейчас, сводящиеся к тому, чтобы полностью растоптать оппонента в политическом споре, абсолютно идентичны тому, что внушалось в коммунистический период (предатель, враг, коллаборант, иностранный шпион и т. п.). Это можно утверждать со всей ответственностью. Нынешнее разделение на сербской политической сцене и в обществе есть поистине упрощенный вариант идеологического раскола, возникшего на территории Сербии и Югославии в 1941–1945 гг. с подачи КПЮ.
Совершенно неверное и искаженное представление об истории русско-сербских отношений также является хорошим примером заблуждений в историческом сознании сербов. Все относящиеся к этому вопросу исторические свидетельства говорят о том, что Российское государство строило свои отношения с балканскими народами (в том числе и с сербами), руководствуясь исключительно собственными интересами. Так, в дипломатии для России важнее всего была Болгария, посредством которой русские хотели осуществить свою стародавнюю мечту – господствовать на Босфоре и Дарданеллах и таким образом заполучить выход в теплое море. С этой точки зрения место Сербии в балканской политике было второстепенным. Тут следует вспомнить известный факт, когда в 1877 г. по Сан-Стефанскому мирному договору Россия присоединила некоторые южные сербские территории, освобожденные от власти Османской империи, к Болгарии[14]. Сегодняшние притязания Болгарии на территории, которые должны были входить в состав Великой Болгарии, подразумевают именно границы, обозначенные в 1877 г. Похожая ситуация складывается и относительно идеализации России и русского народа, присутствующей в сербском общественном сознании. Многочисленные примеры как из истории, так и из современности говорят о том, что в русском общественном сознании не сформировалось никаких четких представлений о Сербии и сербском народе или же эти представления туманны, поверхностны и ошибочны. Манипуляция историческими заблуждениями «о многовековой дружбе русского и сербского народа» может иметь катастрофические последствия в нынешней ситуации. Акции, проводимые российскими делегациями на международных форумах, например, на Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), в защиту союзной республики Югославии, имеют целью защиту российских интересов (в перспективе), а не сербских. Сербы в данном случае только удобное средство для защиты интересов России. Как только хлопоты в интересах СРЮ будут идти вразрез с российскими интересами (если события примут такой оборот), можно не сомневаться, что российские делегации проголосуют на мировых форумах против сербских интересов. Если бы такое случилось, теперешнее катастрофическое положение сербского народа и государства стало бы безвыходным.
