Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 13 (30 января 2013)
Итак, много разных интересантов одинаково стремится к тому, чтобы, раскрутив дело Магнитского, предельно криминализовать нынешнюю далеко не безупречную власть. Этим интересантам наплевать на то, каков реальный Магнитский. Если бы Магнитский был хуже, чем Чикатило, его все равно бы назвали благородной невинной жертвой.
В каком-то смысле на этом можно было бы поставить точку в том, что касается героизации Магнитского и демонизации его гонителей. Но читатель, наверное, уже почувствовал, что история с Браудером, заказавшим Магнитскому определенную «криминальную музыку», — невероятно масштабна. Что крах ГКО в России в 1998 году затрагивал слишком многих. В том числе, богатых граждан, проживающих на Западе. Что эти граждане просто должны были предъявить иск и Сафре, и Браудеру. Но ведь не предъявили! Никто не пикнул! И, конечно, интересно, кто может так сказать «цыц», чтобы в ситуации, когда задеты кошельки, то есть самое святое, и налицо очевидное преступление, НИКТО не пикнул.
А ну, как нам удастся хоть что-то узнать по поводу сказавшего «цыц»? Ведь тогда мы гораздо больше поймем о войне, ведущейся против России. А ведь наша конечная цель именно в этом.
Отвечая на вопрос «Кто сказал цыц?», мы, прежде всего, должны признать очевидное. Мы должны признать: сказать подобное «цыц» не мог какой-то Браудер. Или даже тандем Браудера и Сафры. Что кишка тонка у такого тандемчика, как бы влиятелен он ни был! Прежде всего, проинформируем читателя, что сам Браудер уже не раз признавал, что субъектом его злоключений (а значит, и злоключений Магнитского) является не российская власть, а мощный транснациональный конкурент. Причем, конкурент, обладающий, как и Браудер, связями и механизмами влияния на всех этажах нашей власти.
Браудер признал это еще в июле 2009 года, когда Магнитский был жив. Именно тогда он подал иск в суд Южного округа Нью-Йорка с требованием раскрытия информации об операциях своего коллеги-конкурента по инвестированию в Россию — фонда «Ренессанс-капитал» Стивена Дженингса. Причем поддерживают его иск двое — американский и российский — бывших генпрокуроров.
Как сообщили «Ведомости» от 31.07.2009, «Компания Hermitage Билла Браудера через американский суд добивается от «Ренессанс капитала» документов, связанных с хищением компаний у Hermitage и средств — у российского бюджета. Браудеру помогают бывшие генпрокуроры: в США — Джон Эшкрофт, а в России — Юрий Скуратов. В иске Браудер пишет, что следы его украденных фирмочек нужно искать именно в «Ренессансе», который является «ключевым хранилищем доказательств».
За что борются «Эрмитаж» и «Ренессанс» — понятно любому профессионалу. Если «Эрмитаж» будет дискредитирован, то через него инвесторы работать не будут. Но тогда они будут инвестировать через «Ренессанс». А если «Эрмитаж» признают чистым и непорочным, и если он сумеет эту свою непорочность отстоять аж в войне такого масштаба — против российской власти, — значит он «самый-самый»! И надежнее всего инвестировать именно через него.
Но ведь и «Эрмитаж», и «Ренессанс» — это лишь средства в руках каких-то крайне влиятельных и непрозрачных элитных групп. Нас интересует прежде всего элитная группа, стоящая за «Эрмитажем». Обнаруживает ли она себя хотя бы косвенно?
16 января 2013 года. Наши информационные агентства сообщают, что генеральный прокурор РФ Юрий Чайка делает сенсационное заявление в связи с особыми обстоятельствами дела Браудера — Магнитского.
Что Генеральная прокуратура РФ четырежды обращалась в британское министерство внутренних дел с просьбами о помощи в разбирательстве резонансного дела, но получила отказ. Как уточнил Чайка, «в обосновании приводилось мнение госсекретаря Англии о том, что «исполнение этих запросов может нанести ущерб суверенитету, безопасности, публичному порядку и другим существенным интересам Великобритании».
Читатель, ты понимаешь, что тут сказано? Что Россия права в своих претензиях к преступнику Магнитскому и его криминальному шефу Браудеру. Но что официальному Лондону (и, как мы понимаем, отнюдь не только ему) на эту правоту глубочайшим образом наплевать. Потому что признание этой правоты наносит ущерб (читатель, вдумайся!) аж суверенитету Великобритании, ее безопасности и так далее. А также британскому публичному порядку. И мало ли еще чему. И потому справедливое разбирательство дела Магнитского не нужно.
Но что же так пугает элиту туманного Альбиона?
Юрий Чайка дает понять журналистам, что туманный Альбион не хочет ущерба для репутации двух выдающихся британских консервативных политиков: министра внутренних дел Великобритании Терезы Мэй и министра иностранных дел Великобритании Уильяма Хейга. Но разбирательство дела Браудера — Магнитского может задеть репутацию этих политиков, только если они вместе с Браудером и его сворой грабили Россию.
Так грабили или нет? Перед тем, как ответить на этот вопрос, сообщим читателю необходимые биографические сведения по поводу столпов британской консервативной политики, чьей репутации может повредить разбирательство дела Браудера — Магнитского.
Уильяму Джефферсону Хейгу 51 год. Он четвертый ребенок в семье мелкого йоркширского бизнесмена. Хейг заканчивал обычную общеобразовательную школу. В 15 лет он вступил в консервативную партию. В 16 лет — сенсационно выступил на конференции консервативной партии и был замечен Маргарет Тэтчер.
В 1979 году Хейг поступил в колледж Магдалины Оксфордского университета. Этот колледж всегда был кузницей кадров для правого — и именно правого — крыла консервативной партии Великобритании. Хейг учился блестяще. И одновременно занимался политикой. Пытаясь попасть в консервативную элиту, что очень непросто для мальчика из простой британской семьи.
Но Хейг оказался очень и очень пробивным мальчиком. Он сумел стать президентом студенческого оксфордского союза. В 1981 году — возглавил университетскую ассоциацию консерваторов. В 1982 году — окончил с отличием университет.
С 1982 по 1983 год Хейг работал менеджером в знаменитой британской компании «Шелл». Это — деловой оплот радикального британского консерватизма. Как мы помним, компания «Шелл» пыталась развернуться в России. Но, в отличие от своего непримиримого конкурента, компании «Бритиш Петролеум» (которую иногда называют «Блэр Петролеум»), развернуться не сумела. Впрочем, все те скромные должности, на которых Хейг находился в начале своей карьеры, не являются шифрами, позволяющими открыть интересующие нас секреты. Мало ли менеджеров в «Шелл»! Мало ли политических консультантов в компании «МакКинси и Ко» (там Хейг работал обычным политическим консультантом и познакомился со своим наставником — Арчи Норманном, еще одной будущей звездой консервативной партии).
Ну, провалился Хейг на выборах в парламент в 1987 году… Ну, победил он в 1989 на дополнительных выборах, сумев стать членом Палаты общин британского парламента от Ричмонда, графство Северный Йоркшир… Ну, переизбирался он от этой территории вплоть до 2010 года… Нам-то что?
Стоп! В 1990 году Хейг становится личным секретарем могущественного министра финансов Великобритании Нормана Ламонта. Личный секретарь — это не мелкий клерк. Это особо приближенное лицо. Ламонт не возьмет на эту должность человека, в чьей надежности не уверен. Особо прочные отношения с Ламонтом необходимы Хейгу уже для того, чтобы попасть на должность личного секретаря. А за несколько лет работы прочность отношений должна резко усилиться.
Оговорив это, бегло пробежимся по следующим этапам карьеры Хейга.
1993 год. Хейг становится заместителем министра Николаса Скотта.
В 1994 году он сам становится министром Департамента.
С 1995 до 1997 года — министром по делам Уэльса в кабинете все того же Мэйджора.
В 1997 году Консервативная партия Великобритании терпит сокрушительное поражение на выборах. Хейг избирается аж лидером консерваторов. И отдает все силы и талант спасению любимой партии. Но на выборах 2001 года Консервативная партия Великобритании опять проигрывает, Хейг покидает высокий партийный пост и уходит в бизнес. Но дверь в политику он за собой не захлопывает.
В 2001–2005 годах он, являясь и бизнесменом, и членом объединенного комитета по реформированию Палаты лордов, небезуспешно занимается литературной деятельностью.
При этом Хейг на этом этапе явно колеблется — не перейти ли окончательно в бизнес. Ведь когда в мае 2005 года лидер Консервативной партии Великобритании Майкл Говард предлагает Хейгу возглавить министерство иностранных дел теневого кабинета, Хейг отказывается, ссылаясь на бизнес-обязательства. Но в декабре 2005 года Консервативную партию возглавляет Дэвид Кэмерон. Это почему-то побуждает Хейга сделать окончательный выбор в пользу политики. В том же декабре 2005 года он входит в теневое правительство консерваторов в качестве министра иностранных дел.
