Александр Орлов - За кулисами второго фронта
Уже 16 марта окрыленный Гитлер издал закон о всеобщей воинской повинности и создании армии, куда войдут 12 корпусов и 36 дивизий — всего около 500 тысяч человек. Это положило конец версальским ограничениям относительно вооруженных сил Германии.
Наглый вызов, брошенный Гитлером западным державам, был встречен вереницей ничего не значащих бессильных жестов. 11 апреля представители Великобритании, Франции и Италии встретились на конференции в Стрезе (Северная Италия), чтобы осудить действия Германии. Однако на деле все ограничилось лишь «выражением сожаления» по поводу нарушения третьим рейхом условий Версальского договора. Только Черчилль и некоторые поддерживавшие его парламентарии стремились привлечь внимание общественности к этому факту. Вспоминая одну из речей, произнесенных еще в марте 1935 г., Черчилль после войны писал:
«Величайшее бедствие постигло нас. Гитлер уже добился равенства с Великобританией (по авиации). Отныне ему оставалось только пустить на полный ход свои заводы и летные школы, чтобы не только сохранить превосходство в воздухе, но и неуклонно увеличивать его. Все те неизвестные и неизмеримые опасности, которыми грозило Лондону нападение с воздуха, становятся отныне определенным фактором, подлежавшим учету во всех наших решениях».
Так был открыт путь к восстановлению военной мощи Германии. Воодушевленные таким успехом, нацисты в открытую заговорили о своих территориальных притязаниях.
И все это происходило в то время, когда Советский Союз искал активные способы борьбы за мир, против войны. Конструктивные идеи, выдвинутые советскими дипломатами на международных переговорах по созданию такой важной в те годы системы коллективной безопасности (неделимость мира, определение понятия агрессии, необходимость договоров о ненападении между странами и пр.), не остались незамеченными, и это вызвало ответные действия. В 1933—1935 гг. были установлены дипломатические отношения с Испанией, Венгрией, Румынией, Чехословакией, Болгарией, Албанией, Бельгией, Люксембургом и Колумбией. В сентябре 1934 г. СССР принял предложение Франции о вступлении его в Лигу Наций и стал не только участником этой организации, но и постоянным членом Совета Лиги, что сделало возможным его сотрудничество с другими странами.
Борясь за создание системы коллективной безопасности, советское правительство неизменно придерживалось в политике принципа мирного сосуществования со всеми капиталистическими государствами, независимо от их внутреннего режима, в том числе и с нацистской Германией. Хотя экономические и политические связи между обеими странами явно все более сокращались, а военное сотрудничество, имевшее место в 20-х годах, и вовсе прекратилось, Советский Союз стремился поддерживать дипломатические отношения с Германией, несмотря на развернутую фашистами антисоветскую пропаганду. Однако враждебный курс третьего рейха по отношению к СССР с середины 1933 г. не мог не вызвать ясного, твердого ответа советского руководства. На XVII съезде ВКП(б) Сталин заявил:
«Конечно, мы далеки от того, чтобы восторгаться фашистским режимом в Германии. Но дело здесь не в фашизме… Дело в том, что… началась борьба между двумя политическими линиями, между политикой старой, получившей отражение в известных договорах СССР с Германией, и политикой „новой“, напоминающей в основном политику бывшего германского кайзера… причем „новая“ политика явным образом берет верх над старой».
Объявленная третьим рейхом политика экспансии на Востоке потребовала от СССР принятия срочных мер по охране западных границ. Так, для безопасности Ленинграда и советского Балтийского побережья правительство СССР 28 марта 1934 г. предложило Германии подписать протокол, обязывавший обе стороны воздерживаться от каких-либо действий, которые могут нанести ущерб Прибалтийским республикам. Берлин ответил отказом, продолжая свою антисоветскую политику. Москва стала искать военных контактов на Западе, чтобы совместно с другими странами противостоять агрессивным планам третьего рейха.
Но в 30-е годы, когда в сознании западных правительств господствовала идея диктата силы, для союза с западными державами необходимо было показать на деле, что и Советский Союз располагает достаточным военным потенциалом и может стать важным союзником в случае военных действий против общего врага.
В СССР началось развертывание военной промышленности, совершенствование Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА), повышение ее боеспособности. Войска усиленно оснащались новой техникой.
К концу первой пятилетки артиллерия, авиация и бронетанковые войска, вместе взятые, составляли 35% всех наших вооруженных сил. Начальник Генерального штаба А.И. Егоров, подчеркивая значение новых средств вооруженной борьбы в развитии советского военного искусства, еще в 1932 г. писал:
«Совместное использование самостоятельных механизированных соединений, пехоты и конницы, имеющих в своем составе танковые подразделения, а также авиации дает возможность успешно решать все основные крупнейшие оперативные проблемы».
Рост боевых возможностей Красной Армии играл немалую роль во внешней политике Советского Союза. Он привел к контактам советских и французских военных представителей в 1933—1934 гг., что подготовило почву для франко-советского союза. 2 мая 1935 г. в Париже был подписан договор между СССР и Францией о взаимной помощи в случае агрессии сроком на 5 лет. Спустя 10 дней в Москву прибыл министр иностранных дел Франции П. Лаваль. Он имел встречи со Сталиным, Молотовым и Литвиновым. Советские лидеры предложили дополнить договор военной конвенцией с конкретными обязательствами на случай войны. Лаваль, который, хотя и не питал дружеских чувств к Советскому Союзу, признал разумным начать переговоры между генеральными штабами армий обеих стран.
Для показа реальных возможностей Красной Армии и ее успехов в технической модернизации военные делегации Франции, Чехословакии и Италии были приглашены на большие осенние маневры войск Киевского военного округа, проходившие с 12 по 17 сентября 1935 г. Руководил учениями командующий округом И.Э. Якир. Маневры были организованы с большим размахом. Наряду с действиями стрелковых и кавалерийских соединений были широко применены механизированные и танковые войска и — это особенно поразило иностранных гостей — произведен массовый воздушный десант. Гвоздем программы была наглядная практическая отработка теории глубокой наступательной операции.
Маневры были отсняты на кинопленку, и фильм о них демонстрировался в советских посольствах ряда европейских стран членам правительств и представителям генштабов. Генерал Луазо, возглавлявший французскую делегацию на киевских маневрах, по возвращении представил доклад, в котором дал высокую оценку достижениям Красной Армии.
«Это поможет ей, — писал он в заключение, — удержаться на восточном фронте в такой критический момент, как начало конфликта, столь важного для сил, оказывающих сопротивление на Западе».
Доклад Луазо, однако, не встретил понимания у руководителей французского генерального штаба, а сам генерал получил выговор за неумеренные похвалы в адрес Красной Армии. Видимо, французский генштаб еще не созрел для объективных оценок и тесного военного сотрудничества с Советским Союзом. В результате французская сторона, не без влияния Англии, так и не решилась подписать военную конвенцию с СССР. Тем не менее подписание советско-французского договора о взаимной помощи было, бесспорно, крупным достижением советской внешней политики.
Вслед за советско-французским договором 16 мая был заключен договор о взаимопомощи между СССР и Чехословакией. По настоянию президента Чехословакии Э. Бенеша в текст его была включена оговорка: обязательства СССР и Чехословакии об оказании взаимной помощи будут действовать лишь в том случае, если помощь Чехословакии и Советскому Союзу в случае агрессии против них будет оказана и Францией. Это отражало позицию чехословацкого правительства, опасавшегося «советизации» страны в случае вступления в нее войск Красной Армии без французских вооруженных сил.
Военные же руководители Чехословакии отнеслись к сотрудничеству с РККА без каких-либо политических предубеждений. Они сразу поставили вопросы взаимодействия с Красной Армией в случае нападения агрессора на их страну на практическую основу. Начальник Генерального штаба РККА А.И. Егоров, посетивший Чехословакию летом 1936 г., докладывал 7 июля наркому обороны Ворошилову об этом следующее:
«Надо отметить особый интерес, проявляемый чехами к нашей авиации, что видно из заявления Крейчи (министр обороны Чехословакии. — А.О.), который сказал, что если на пропуск через Румынию частей Красной Армии надо добиваться согласия румын, то для авиации этого не потребуется. Она воздушным путем прилетит прямо на нашу территорию. По его словам, они подготовили уже аэродром для приема наших 18 эскадрилий и дополнительно подготавливают еще на 16 эскадрилий».
