Анна Ки - Выбить фашизм. Анархистский антифашизм в теории и на практике
Соответственно, было ясно — когда (из-за робости социалистов) захваты фабрик потерпели поражение и движение вступило в полосу великого кризиса, именно на анархистов обрушился первый удар репрессий государства и работодателей.
К октябрю 1920-го Эррико Малатеста, Армандо Борги и многие другие товарищи были арестованы и на несколько месяцев брошены в тюрьмы. Хотя потом они и вышли на свободу, властям всё же удалось от них избавиться на довольно значительный период.
Фашизм возник именно на этом фоне антипролетарской, контрреволюционной реакции. В качестве движения он сформировался в 1919 году на базе расплывчатой программы, соединявшей консервативные цели со смутно социалистическими (не стоит забывать, что всего за пять лет до этого Бенито Муссолини был национальным лидером Социалистической Партии и директором её газеты «Avanti!»). Тем не менее, вскоре фашисты выказали свои истинные симпатии. Они встали на сторону владельцев фабрик и земельных магнатов против трудящихся, их организаций, стремлений и борьбы. Фашистские банды врывались в помещения социалистических и анархистских организаций, грабили конторы профсоюзов, ранили и убивали наиболее воинственно настроенных активистов. Деятельность фашистов становилась всё более и более распространённой. Их доставляли к месту проведения оргий разрушения и смерти на принадлежащих карабинерам грузовиках, иногда среди них тоже затёсывались карабинеры… те самые карабинеры, долг которых официально состоял в «поддержании порядка» и «защите закона». За ними выстроилась значительная часть класса работодателей, желавших отомстить за «великий страх», наведённый на них революционными пролетарскими восстаниями и борьбой 1919–1920 гг.
В ответ на насилие фашистов анархисты выпустили призыв к прямому действию, чтобы вызвать ответное насилие. Малатеста и другие активисты не скрывали жизненной необходимости того, чтобы не оставить безответными нападения фашистов, поддерживаемые или, по крайней мере, терпимые государством; они также разглядели не только классовое и авторитарное значение растущей волны фашистского насилия, но и опасности, скрытые в подходе социалистов. По разным причинам, и социалисты, и коммунисты (Коммунистическая Партия появилась в январе 1921 года после отсоединения небольшой группы от Социалистической Партии) отвергли линию анархистов и (это особенно касается социалистов) предпочли вместо этого работать над заключением «пакта о ненападении» с фашистами; подобный пакт был и впрямь подписан летом 1921-го. Совместно подписавшие документ стороны обязались отказаться от использования насилия и т. д., и т. п. То, что за этим последовало, можно было с лёгкостью предугадать. Социалисты соблюдали соглашения, в то время как фашисты продолжали и даже увеличили насилие. Тем не менее, пока лидеры социалистов цеплялись за действия в рамках закона, многие рядовые социалисты, коммунисты и участники других радикальных левых групп вступили в движение «Arditi del Popolo» («Народные смельчаки»), чтобы ответить пролетарским насилием на насилие фашистов. «Arditi del Popolo» представляло собой практически спонтанное движение: во многих районах, его продвигали анархисты, которые с нетерпением ждали единого сотрудничества всех левых сил в борьбе. Во многих местах (Сарцана и Парма — просто наиболее известные примеры) атаки фашистов были успешно отбиты, и восхождение фашистов к власти было затруднено. Тем не менее, в конце 1922 года король назначил Муссолини главой правительства, и в течение четырёх лет все, кто выступали против него, были объявлены вне закона, парламент распущен, а вся пресса подвергнута предварительной цензуре. Это означало триумф диктатуры, тайное сопротивление которой никогда не прекращалось. В этом движении сопротивления, начавшемся в 1919 году и закончившемся в 1945-ом с изгнанием нацистских войск (режим Муссолини пал в июле 1943 года), анархисты играли важную роль, не в последнюю очередь благодаря их численности.
Все силы и партии, которые более или менее боролись с фашизмом, делили власть с 1945 года до нынешнего момента [1981 год], наживаясь на своих «антифашистских» заслугах, как на орудии в своих политических кампаниях. Это в наибольшей степени касается коммунистов, которые были, в том, что касается организаций, крупнейшей антифашистской группировкой. По контрасту, анархисты, разумеется, не вмешивались в эти кампании и выступали против них; кроме того, они продолжали, в других формах, бороться с эксплуатацией, несправедливостью, капитализмом, церковью и т. д. На бесконечных антифашистских поминовениях упомянули всех (даже случайного христианского демократа или карабинера, что противостояли фашизму), — точнее, всех, кроме анархистов. Наш вклад в борьбу против фашизма — вклад, оплаченный идеями, жизнями людей, кампаниями, страданиями и тюремными сроками — был (вполне логично) проигнорирован. […]
Читатель (даже англоязычный) без труда сможет уловить тесную связь между личным поведением и социальными целями анархистов, вовлечённых в антифашистскую борьбу. Я должен выделить два момента: во-первых, принимая участие в бесчисленных вооружённых акциях сперва против фашистских банд, затем против репрессивного аппарата фашистского государства и после этого против нацистских войск, итальянские анархисты (привлекшие к себе внимание после 1936 года трагическим опытом Испании, где сражалось несколько сотен итальянских активистов) всегда чурались духа милитаризма и иерархии и постоянно подчёркивали даже своим поведением свою неограниченную либертарную, антиавторитарную методологию. Во-вторых, в своём использовании и в пропаганде использования насилия, в коллективной ли форме вооружённого восстания или в индивидуальной форме тираноубийства, анархисты, в общем, были столь же неистовы в своём отвержении реформистской нерешительности и в своём поощрении рабочих к использованию ответного насилия, сколь они были осторожны не позволять себе заходить далее необходимого — они ограничивали свою собственную роль миссией «мстителей» и на этом заканчивали. На самом деле, для анархистов борьба против фашизма была (хотя и являлась борьбой со специфическими характеристиками) с самого начала воспринята как часть более широкого революционного проекта, направленного на построение либертарного социализма и достижение наибольшей возможной свободы. Так что это была борьба, которую нельзя было прекратить — и прекращена она не была.
Паоло Финци, Милан, июнь 1981.
Муссолини у власти
Итальянский ветеран-активист Малатеста приберёг суровые слова для политиков, которые поощряли фашизм, и ещё более суровые — для тех, кто отговаривал рабочих Италии от самообороны, которая одна могла бы предотвратить их поражение. Это поражение было громадным, несмотря на ошибку Малатесты, думавшего, что «по большому счёту, ничего бы не изменилось».
Фашизм наконец-то оказался у власти — кульминация затянувшейся серии преступлений.
И Муссолини, Дуче, если его так можно описать, начал с того, что стал обращаться с депутатами парламента, как наглый хозяин мог бы обращаться с тупыми, ленивыми слугами.
Парламент, призванный быть «поборником свободы», показал, чего он стоит.
Мы этим ничуть не взволнованы. Нечего выбирать между хвастуном, что брызгает слюной и разбрасывается угрозами, потому что он чувствует себя в безопасности, и прислужником трусов, что, кажется, погряз в своём унижении. Давайте лишь отметим — причём не без чувства стыда, — что за люди нами управляют и от чьего ярма мы не смогли освободиться.
Но каково значение и каковы последствия, каков вероятный исход этого нового способа добиваться власти во имя и по повелению короля, нарушая конституцию, которую король поклялся чтить и защищать?
Помимо поз с претензией на наполеонство, которые на самом деле являются лишь позами комической оперы, если не действиями паханов, мы верим, что, по большому счёту, ничего бы не изменилось, разве что в течение какого-то время усилится давление полиции на рабочих и тех, кто занимается подрывной деятельностью. Возвращение [реакционных итальянских политиков XIX века] Криспи и Пеллу. Старая история о том, как браконьер стал егерем.
Чувствуя угрозу прилива пролетарского движения, не будучи в состоянии разрешить неотложные проблемы войны, не в силах защитить себя обычными, законными репрессивными средствами, буржуазия увидела, что всё потеряно, и была рада приветствовать военного деятеля, объявившего себя диктатором и отвечающего на попытку освобождения кровавой баней. Но именно в тот момент, в период сразу после воины, все было слишком опасным, и он мог бы спровоцировать революцию, а не изгнать её дух. В любом случае, спасителя-генерала не было видно, или, по крайней мере, из строя выходили лишь пародии. Вместо этого на поверхность выскочили авантюристы, которые, не найдя достаточного поля действия для своих амбиций и аппетитов в рядах занимающихся подрывной деятельностью, решили сыграть на страхах буржуазии, предложив ей, за соответствующее вознаграждение, содействие нерегулярных сил, которые, уверенные в своей безнаказанности, могли быть выпущены на рабочих без того, чтобы напрямую скомпрометировать тех, кто предположительно пользуется плодами осуществляемого насилия. И буржуазия приветствовала, заказывала и оплачивала подобное содействие; собственно правительство, или, по крайней мере, некоторые из агентов правительства, решили снабжать их оружием, помогать им, когда они могли сами сильнее пострадать во время нападения, гарантировать им отсутствие наказания и предварительно разоружать будущих жертв нападения.
