Владимир Соловьев - Разрыв шаблона
И давайте теперь мысленно перенесемся лет на 30, а лучше, для чистоты эксперимента, на 40 назад – в Советский Союз.
Что собой тогда – в середине 1970-х – представляла наша страна? Высшим авторитетом и высшей силой являлась Коммунистическая партия Советского Союза. Что и было закреплено в Конституции – самой демократичной в мире, как мы считали. И подтверждалось нашей прессой – как тогда говорили, самой независимой в мире, потому что она не зависела от частного капитала. К слову, не правда ли, забавно, как изменились представления? Все по Оруэллу. Теперь независимой считается пресса, которая не зависит от государства.
Сделаю по этой теме еще одну ремарку – исключительно в качестве умственной задачки для вас, дорогие читатели. Сможете ли вы мне объяснить, почему общественное телевидение (я не говорю сейчас о России) считается независимым? Ведь стоит лишь хорошенько представить себе, что такое общество, и тут же становится невозможно с уверенностью ответить, чем общественное телевидение по своей природе отличается, скажем, от редакторского. Кто принимает решения, касающиеся политики канала? Не может ведь каждый член общества напрямую сказать, что ему нравится, а что нет. Все равно эта функция кому-то делегируется. Собственно говоря, общественное телевидение оказывается гораздо ближе к государственному, чем к частному, – и по тому, как принимаются решения, и по характеру проводимой политики. В конечном итоге все решает некоторый абстрактный назначаемый совет. А кем и как он назначается – механизм гораздо менее прозрачный, чем в случае частных структур.
Поэтому, когда мы говорим о средствах массовой информации, надо понимать, что по-настоящему независимых среди них нет, не было и не будет. Всегда будут СМИ, независимые от чего-либо и очень даже зависимые от чего-либо другого.
Итак, вернемся в 1970-е. Мир четко поделен между двумя центрами силы. С одной стороны – Америка и американский президент. С другой – Советский Союз и генеральный секретарь ЦК КПСС. Вот это были два гигантских монстра, и вот когда наблюдалось настоящее, драматичное столкновение систем, столкновение идеологий, столкновение подходов.
Перед Советским Союзом стояла абсолютно религиозная задача распространения коммунистического учения. Как раз к 1970-м идея несколько выродилась и стала выглядеть более анекдотично, но в 1930 – 1950-е годы это было то, во что по крайней мере аппарат предпочитал свято верить и реализовывать. И вот на фоне этого противостояния выросло целое поколение советских людей – умных, образованных, интеллигентных, – которые были уверены, что Америка – это воплощение всего хорошего, а Советский Союз (точнее, Россия) – квинтэссенция всего плохого, предвосхищая тем самым доктрину Рональда Рейгана об империи зла.
По отношению к Америке у тех, кого потом стали называть диссидентами – а впрочем, пожалуй, что и у большинства советской интеллигенции, – сложилось абсолютно религиозное чувство. Мы искренне считали, что Америка действительно печется о нас. Что Америке мы небезразличны. Америка думает о том, как нам живется – тем, кому не разрешают выезд, тем, кто смеет иметь другую точку зрения.
Нам казалось, что Америка – это такой земной рай, попадание в который означает моментальное решение всех проблем. Переезд в Землю обетованную – я имею в виду Израиль – не давал такого ощущения. А вот уехать в Америку – это было счастье. Жизнь удалась. Поэтому все, кто приезжал из Америки, воспринимались как посланники света. Они и как люди нам казались лучше, чище, правдивей. Чуть ли не ангелы. И все, доходящее до нас с той стороны земного шара, – истина в конечной инстанции, проявление их колоссальной заботы о нас.
Однако на протяжении 1990-х годов все эти прекраснодушные представления стали оборачиваться диким разочарованием. После перестройки американцы поехали в Россию в больших количествах, и вдруг выяснилось, что они еще те жулики. Не все, конечно, – публика приезжала очень разная. Среди них было немало идеалистов, но были и авантюристы, и обманщики, и мошенники, и просто откровенные бандиты.
Но все это было чуть позже. А до того я прекрасно помню открытие «Макдоналдса» на Пушкинской площади. Если кто-то хочет мне сказать, что чувство, которое охватило москвичей, часами стоявших в очереди, чтобы причаститься, извините, бутербродом с котлеткой, не было религиозным, то я с этим человеком буду долго спорить.
Появление «Макдоналдса» в центре Москвы можно было сравнить, наверное, только с прилетом тарелочки с инопланетянами. Людям казалось, что, заходя в это заведение, покупая эту котлету, они уже чуть-чуть приобщаются к чуду. Еще немного, и «Макдоналдс» стал бы мироточить. Видимо, от мироточения его удержали высокие цены, которые по тем временам казались москвичам заоблачными.
Советский Союз исчез. Исчезла религиозная доктрина. И мы вдруг оказались потерянными, утратили смысл существования. Да и опыт реального общения с Америкой вдруг показал, что, кажется, все не так просто. Наши поездки в США и поведение американцев в мире, книги и несоответствие прочитанного увиденному, голливудские фильмы и наше собственное изменившееся сознание вдруг заставили чуть более критично отнестись к догмам образца 1983 года об империи зла и стране добра.
Для того чтобы понять и проанализировать современную политическую, в том числе внешнеполитическую, жизнь, необходимо четко осознавать, что ответ может быть дан только с религиозной точки зрения. И Соединенные Штаты воспринимают себя как суперрелигиозная держава, относятся к распространению своих взглядов как к религиозной миссии и осуществляют эту задачу в абсолютном соответствии с законами миссионерской деятельности. Они несут во все уголки планеты свое видение демократии, свои представления – но не свой образ жизни, что принципиально важно, – точно так же, как все молодые религии распространяли свет своего учения. Мотивация одинакова и в том и в другом случае.
Как распространялись все молодые религии? Неужели вы считаете, что, когда на заре христианства миссионеры приходили из Римской империи, гораздо более развитой и технологически продвинутой, чем соседи, в варварские деревушки на далеком севере, их волновали верования варваров или качество их жизни? Разве они начинали с того, что говорили: «А давайте по-другому обрабатывать землю! Давайте по-другому устроим орудия труда! Давайте перестроим военные машины!»? Нет, они говорили совсем другие вещи. У них были другие задачи.
По большому счету, им было глубоко наплевать, как изменится жизнь варваров после того, как те примут христианство. Станут ли они жить лучше? Миссионеров это вообще не волнует. Они же не обещают новообращенным спасение их тел – они говорят о спасении их душ. Лучше стало, хуже – это вообще не тема для обсуждения. Какая разница? Важно, что до прозябающих во тьме невежества варваров было донесено учение.
Что, Крестовые походы ставили своей задачей привнесение западноевропейской культуры на Ближний и Средний Восток? Нет. Меньше всего на свете они хотели бы поделиться – не правда ли? – военными технологиями, меньше всего на свете они хотели бы поделиться тайнами медицины – если таковые вообще имелись, потому что арабская медицина в то время была поразвитей. Нет, они шли с огнем и мечом. Они думали, что несут слово Божие, они шли освобождать Гроб Господень. Миссионеру наплевать, что будет с вашими телами, он борется за ваши души. Цель миссионера – не вылечить больных, не решить проблемы нищих, не напоить страждущих, а принести светоч идеи. Миссионер не занимается решением гуманитарных проблем. Это все о другом.
Но почему-то каждый раз, когда люди думают об Америке, им кажется, что она приходит, чтобы принести american way of life – пресловутый «американский образ жизни». Однако ни в одной стране, на которую Америка обратила свет факела статуи Свободы, никакой american way of life даже близко не утвердился. И поэтому очень забавно сейчас наблюдать за происходящим на Украине.
Понимаю, что слово «забавно» многих может огорчить и покоробить. Мы не привыкли описывать трагедии, происходящие вокруг нас, в подобных терминах. Но речь сейчас не о трагической стороне ситуации, а о комической. То, как украинские политики воспринимают Америку и американскую мечту, напоминает мне наших, российских, политиков, но только 25 лет назад. Тогда мы точно так же с открытыми ртами воспринимали любое слово, вылетающее из уст любого американского официального лица, как истину в конечной инстанции. Вдумайтесь – из Америки на Украину приезжает вице-президент Джо Байден и проводит совещание правительства независимого государства! И это никого не коробит.
Должно быть, сейчас вы начнете меня укорять за то, что я слишком критично говорю о Соединенных Штатах. Вы скажете, что на самом деле все не так, что они хотят нам только всего самого хорошего. Бесспорно. Осталось понять, что означает с их точки зрения это «хорошее». При этом я ни в коем случае не собираюсь преуменьшать значение Америки. Это действительно великая страна. Замечательная. Для жизни очень комфортная. Для человека, живущего в Штатах, мир прекрасен.
