Борис Кагарлицкий - Марксизм: не рекомендовано для обучения
Государство и общество постоянно вмешиваются в экономический процесс, но по большей части это вмешательство вредно, ибо лишь искажает некий естественный ход вещей. Иными словами, задача политика состоит в том, чтобы соблюдать и оберегать естественные законы, сформулированные в либеральной теории.
Марксизм часто обвиняют в излишнем детерминизме, в недооценке роли личности, в стремлении свести все многообразие исторической жизни к жестко предопределенному процессу. Но на самом деле именно либерализм представляет собой концепцию супердетерминистскую, в тысячу раз более детерминистскую, чем любые представления марксизма. Марксистский детерминизм исходит из меняющейся и подвижной системы, из закономерностей, которые развиваются. Одно порождает другое, люди постоянно ограничены в своих действиях, в своих возможностях, но эти ограничения тоже меняются, их можно на определенном этапе истории и в определенные моменты преодолевать. Поэтому люди сами творят свою историю, другое дело, что творят не как попало, а на основе этих же закономерностей. И закономерности в значительной мере тоже творимы, и не отдельным человеком, а обществом. Конечно, есть ограничения естественного порядка, в том плане, что действительно Земля вращается вокруг Солнца, что есть законы гравитации, но они находятся вне общества в строгом смысле слова. Детерминизм либеральный же гораздо жестче. Он не предполагает возможности в обществе создать для себя какие-то правила игры, какие-то формы организации, кроме тех, которые даны откуда-то извне, якобы «объективно». Они имеют мистическую «природную» сущность, а потому не могут ни оспариваться, ни обсуждаться.
Поставив под сомнение этот тезис, Маркс стал революционером.
Личность и способ производства
На протяжении XX века сторонников коммунистической идеи постоянно обвиняли в утопизме и в стремлении построить некое идеальное общество. Но при этом упускается из виду, что сама либеральная доктрина предполагает, что идеальное общество уже построено. Другое дело, что оно полно проблем и недостатков, но все эти проблемы и недостатки не имеют никакого отношения к сущности капиталистического порядка. Эта сущность непобедима и вечна. Система непреодолимо хороша, но люди постоянно подводят.
Маркс далеко не сразу стал социалистом. Его критика капитализма начинается с того, что он пытается понять, как система работает на практике. Он обнаруживает, что изучаемые им экономические отношения XIX века разительно отличаются от порядка, царившего за несколько столетий до того. Причем тот старый порядок в свою эпоху работал ничуть не хуже нового, только по своим собственным законам.
Социально-экономические системы историчны. Но что заставляет их сменять друг друга? Если нет какого-то общего абсолютного закона, о котором говорят либеральные учителя, значит, ответ нужно искать в самом процессе развития, в том, как эволюционируют и видоизменяются элементы общественного строя.
Именно подобная простая мысль сделала Маркса, с точки зрения идеологов капитализма, самым страшным врагом системы и самым подрывным из всех многочисленных теоретиков последних двух веков. Другое дело, что далеко не все поняли и усвоили, о чем идет речь. Очень часто экономический детерминизм понимают в том смысле, что люди действуют в соответствии со своими материальными интересами. Но мы прекрасно знаем и имеем множество примеров того, что люди действуют и вопреки собственной выгоде. Тем более что ориентация людей на личную выгоду сама по себе и есть важнейшее психологическое следствие капитализма. Мы живем в обществе, где достижение материального успеха поощряется. Оно не только приемлемо, но само по себе является ценностью. Им принято гордиться. Если бы мы жили, например, в одной из древнехристианских общин или в отрезанном от рынка патриархальном племени, отношение к личному успеху было бы совершенно иным.
Итак, речь идет об экономических отношениях, а не об экономических интересах. Новаторство Маркса именно в этом. Что касается связи между поступками людей и материальными интересами, то ее прекрасно осознавали еще древние греки, не говоря уже о мыслителях итальянского Возрождения. Для английских либеральных мыслителей XVII- XVIII веков борьба экономических интересов есть нечто само собой разумеющееся. Потому-то в политической системе и придумывают всевозможные комбинации сдержек и противовесов, которые должны защитить один частный интерес от другого.
В 1960-е годы Эрих Фромм, один из теоретиков Франкфуртской школы, опубликовал ставшую классической работу «Марксова концепция человека», где великолепно показал, что Маркс понимал зависимость личности от экономики гораздо глубже. Даже при капитализме, с его культом материальной выгоды, личный интерес далеко не всегда определяет человеческие поступки. Но люди отнюдь не свободны от системы. Их психология, их культура, само их представление о том, в чем состоит их интерес, формируется обществом. А структура общества в конечном счете определяется тем, что Маркс назвал способом производства.
Для Маркса не слишком интересна конкурентная борьба индивидов и корпораций в буржуазном обществе. Ему интересно другое: почему этот экономический интерес становится столь доминирующим именно при капитализме? Почему появляется именно такой человек, такой тип личности? Почему французские дворяне убивали друг друга ради чести, а ковбои Дикого Запада - ради денег?
Каждое общество формирует собственного человека (в этом смысле коммунистический homo soveticus так же органичен, как и буржуазный homo economicus, - каждый тип отражает определенную систему сложившихся норм и правил).
Вопрос не может быть сведен и к различию эпох. В одну и ту же эпоху могут сосуществовать разные человеческие типы. Кстати, именно это различие позволяет одним людям манипулировать другими (если бы все мыслили одинаково, политические манипуляции были бы невозможны). Выразительным примером являются уже Крестовые походы. С одной стороны, мы видим четкий коммерческий интерес венецианцев, у которых уже формируется торговый капитализм. Им нужно проложить торговую дорогу, их мало волнует Гроб Господень, они зарабатывают деньги. А рядом масса рыцарей, которая тоже не прочь пограбить неверных, но все же искренне и глубоко религиозная. Невозможно понять Крестовые походы просто как закамуфлированную идеологией коммерческую операцию. Но с точки зрения венецианских судовладельцев, это так и есть. В итоге Четвертый крестовый поход оборачивается против значительной части самих участников - вместо борьбы с неверными завоеванием православного Константинополя. Социальные группы, опирающиеся на более развитые буржуазные отношения, были в состоянии манипулировать отсталой массой.
Аналогичную манипуляцию мы могли наблюдать в конце советской эпохи, когда элиты, явно намеренные разворачивать страну в капитализм, уверенно вели за собой миллионы советских людей, которым от подобного поворота ничего, кроме неприятностей, ждать не приходилось. Но представители бюрократической и интеллектуальной элиты, так или иначе уже встроенные в международные процессы, обладавшие необходимыми знаниями и связями, обладали огромным преимуществом. Они понимали, что такое капитализм, а послушно идущая за ними толпа - нет. Первые были уже отчасти буржуазны, по крайней мере - они уже обуржуазились. Вторые - нет. Именно то, что советский человек в массе своей был совершенно не буржуазен, совершенно не готов к капитализму, создало практически идеальные политические условия для реставрации капитализма в СССР.
Представьте себе, что вам предлагают приставить к виску заряженный пистолет и нажать спусковой крючок. Понятное дело, вы откажетесь. Но если вы никогда не видели пистолета и даже не знаете, что это такое, - тогда почему бы и не попробовать?
Вернемся, однако, к способу производства. О чем идет речь? У нас есть определенные технологии, определенные ресурсы - орудия и средства производства. В зависимости от того, с чем мы имеем дело, разными будут и организация труда, и система управления, и социальная иерархия, которая над всем этим надстраивается. У нас есть работники, которые обеспечивают безбедное существование элиты. Но в одном случае этот труженик будет свободным общинником, подчиненным государственному чиновнику, в другом - рабом, в третьем - крепостным крестьянином, в четвертом - свободным наемным рабочим и так далее. В каждом из перечисленных случаев у трудящегося изымается прибавочный продукт (иначе элита не могла бы заниматься управлением, писать стихи, вести войны, исследовать мироздание). Но способ, которым этот продукт будет изъят, меняется от раза к разу.
Маркс не отрицает то, что изъятие прибавочного продукта в принципе необходимо. Потому что если весь продукт будет распределяться и тут же потребляться, то невозможно накопление, невозможно расширенное воспроизводство, нельзя будет создавать новое оборудование. Часть произведенного продукта должна быть изъята у непосредственного производителя, иначе он просто его проест.
