Олег Арин - Россия в угаре долларгазма и еслибизма
Например, с точки зрения развития производительных сил Россия исторически не была готова для соцреволюции в начале XX века. Но если бы она не совершилась, то царская Россия была бы просто заколонизирована западными странами приблизительно по той схеме, какая осуществлялась ими в отношении Китая до 1949 г. Но большевики, самые грамотные революционеры за всю историю мировых революций, успели выдернуть Россию из капиталистического капкана и перевести ее на прогрессивную ветвь развития. И хотя после почти 70 лет динамичного развития СССР, страну в результате контрреволюции повернули вновь на тупиковую ветвь развития, это не означает, что сам социализм потерпел поражение. Свою динамику социализм демонстрирует в другой нарождающейся сверхдержаве — в Китае.
IV
Надо иметь в виду еще и такие моменты, связанные с революцией.
Во-первых, для той или иной страны в силу различных исторических и прочих причин бывает недостаточно только одной революции. Одна революция не всегда решает все задачи нового строя. В отличия, скажем, от Нидерландов и Англии, во Франции, например, понадобилось несколько революций.
Во-вторых, может случаться и так, что революция в какой-то стране терпит поражение и сама страна остается на старой ветке развития, но идеи революции перехватываются другими странами, где они становятся доминирующими. Яркое подтверждение этому тезису пример того же Советского Союза. Хотя он и распался, но практика социализма была перенята не только Китаем и скандинавскими странами, но и самими так называемыми развитыми капиталистическими странами, в которых «доля» социалистических структур занимает громадное место в их обществах, о чем уже упоминалось выше.
В-третьих, существует избитое возражение против революций: дескать, большинство стран обходилось без революций и ничего, процветают. Хотя я и не знаю процветающих стран, которые бы обошлись вообще без революций в своей истории, тем не менее теоретически это возможно, поскольку движение человечества вперед определяется не всеми государствами (их сейчас, например, около 200), а государствами, которые образуют каркас мировых отношений, так называемыми структурообразующими странами. За всю историю в каждый ее период таких стран-государств всегда было не так много, не более пяти-шести. События, происходящие именно в них, определяли и определяют стратегическую линию мирового развития. Остальные страны или уничтожаются, или приспосабливаются под доминирующие тенденции в мире.
В-четвертых, история человечества еще очень коротка, ей всего лишь около пяти тысяч лет (если иметь в виду четко зафиксированную дату в истории). Естественно, что за такое короткое время на фоне миллиардов лет космического времени общественные законы не могут быть закреплены и зафиксированы как законы неорганического и даже органического мира. Общественные законы — это скорее тенденции, определяемые по-разному на той или иной исторической шкале развития. Их нельзя воспринимать буквально. Именно поэтому легче выявить законы Природы, чем законы общества.
V
Возвращаясь к революции. Почему именно революционеры являются жертвами самой революции? Дело в том, что революция — это социальный скачок. А любой скачок — это переход одного явления в другое, в котором невозможно зафиксировать саму переходную грань. Например, не случайно ни один эволюционист-биолог не может сказать, с какого организма начинается переход от неорганики к органике, а от органики к жизни. Точно так же невозможно указать конкретный вид «пред-человеков», который можно было бы четко назвать человеком. Скачок он на то и скачок, что он в силу своей природы не дает зафиксировать переходную черту от количества в качество. Конечно, в революции хотя и есть некое историческо-революционное время, но сами революционеры как составляющие элементы социального скачка неизбежно должны исчезнуть, как только скачок произошел. Именно поэтому революция пожирает своих сынов. По этой же причине крайне редко революционер способен на последующую эволюционную деятельность. Они — дети революционного мышления, которое перестает быть необходимым в последующем. И в этом смысле уничтожение Сталиным большевистской гвардии было исторически обоснованным и неизбежным. (Сам Сталин практически в революциях не участвовал.) Но революционер, также как и любой герой, жертвуя собой, погибает ради общего, ради своего народа, нации, ради выживаемости своего, используя биологический термин, рода или вида. Здесь та же взаимосвязь как и в биологии между оргагенезом и филогенезом.
Какие-то части оргагенеза жертвуют собой, чтобы не дать погибнуть всей филе. В конечном счете революционер живет идеями будущего, эволюционист результатами настоящего.
VI
В связи со всем сказанным совершенно глупыми звучат причитания современных идеологов капитализма и их лакеев из оппортунистического крыла левых о том, что век революций завершился и настала пора эволюционного развития человечества. Тем более что поскольку-де: «… ни одна революция не решила изначально стоящих для нее задач: не сделала человека лучше, не сделала условия жизни еще лучше». И в этой связи идет ссылка в качестве примера на Французскую революцию и, естественно, революцию 1917 г. в России.
«Человека» пока оставим в покое: не то что революции, мировые религии не сделали его лучше. А что касается революций, то они и не ставят таких задач. Задачи же ставят революционеры. И их задача — захват власти, которая им нужна, чтобы изменить общественный строй в соответствии с интересами тех классов, которые они представляют. Эти задачи были выполнены как в ходе Французской революции, так и Октябрьской революции 1917 г. Это — во-первых. Во-вторых, насчет жертв и казней в ходе революций и в последующем. Еще раз вынужден повторить: революция на то и революция, что она не может обойтись без жертв и с той, и с другой стороны. Если брать Французскую революцию, то эти жертвы принесены для сохранения, выживания и дальнейшего процветания нации. Не будь этих жертв, Франция могла превратиться в маргинальное образование в Европе с перспективой стать аграрным придатком бурно развивающейся капиталистической Англии. Это одна сторона. Другая заключается в том, что Французская революция дала колоссальный толчок общественно-экономическим преобразованиям по всей Европе. Порожденные этой революцией наполеоновские войны не случайно во многих странах, в частности в немецких княжествах, воспринимались как освободительные. Освободительные от пут феодализма. Частично это коснулось даже России (вспомним декабристов). Опять же, не случайно Наполеон воспринимается как положительная личность даже в странах, против которых он совершал агрессию. Так положите на чашу весов плюсы и минусы Французской революции в ходе исторического развития всего человечества. Нет бессмысленных революций. Они есть скачок в развитии общества. Нация жертвует своей частью, чтобы сохранить целое, т. е. всю нацию, особенно тогда, когда в силу тех или иных причин она возглавляется подонками или исторически обанкротившимися лидерами. В таких случаях, как писал Локк, нация обязана «воззвать к небесам» (appeal to Heaven), т. е. совершить революцию.
В еще большей степени это относится к русской революции октября 1917 г. В этой связи я вынужден привести уникальный пассаж из работы одного русского горе-теоретика, свидетельствующий или о полном незнании этим господином истории своей страны, или о сознательной ее фальсификации. Скорее всего последнее, поскольку аналогичными фальсификациями занимается немалое число так называемых ученых как на Западе, так и в России. Так вот, он приводит ряд статистических данных, демонстрирующих высокие темпы экономического развития России с 1899 г. по 1913 г. И в этой связи заключает: «Т. е. в одном случае в результате реформ прирост составил от 40 до 140 %, а в другом — падение на такую же величину (это о современной России. — А.Б.). Результат прямо противоположный, что позволяет говорить о том, что он не мог быть случайностью. Просто в начале века была нация, объединенная в империю, во главе которой стоял Государь, обладавший сильной властью. А во втором случае — шла борьба внутри нации, между ее частями, шел процесс целенаправленного ослабления власти вообще, а институтов власти — в особенности. В одном случае было созидание, политическая стабильность, общенациональное единство. В другом — необольшевистские идеологические выверты». В таком же ключе пишут и многие историки из патриотического лагеря.
В то время Россия действительно быстро развивалась. Но за счет чего и за счет кого? Вынужден еще раз повторить, о чем уже неоднократно писалось. В начале царствования Николая II иностранцы контролировали 20–30 % капитала в России, в 1913 г. — 60–70 %, к середине 1917 г. — 90–95 %. Г. Гольц (из Института народнохозяйственного прогнозирования РАН) приводит другие цифры, но суть их та же: «…доля иностранного капитала в русских банках выросла с 7,5 процентов в 1870 г. до 43 процентов в 1914 г…в промышленности: почти половина всех капиталов принадлежала иностранцам». Хотя здесь приведены различные цифры, однако общая динамика очевидна: иностранцы прибирали финансовую и промышленную сферы России в свои руки.
