Лазарь Каганович - Молотов. Второй после Сталина
Экономическая работа в стране велась неудовлетворительно. Это мы понимали, и Сталин, видимо, сам чувствовал это. Он считал одной из причин такого положения слабое организационное руководство из центра. Я же, как и другие, видел главную причину в ином. Она заключалась в том, что многие опытные руководители — начиная с директоров предприятий, главных инженеров, начальников трестов и главков до заместителей наркомов и наркомов — были репрессированы.
Надо сказать, что я как член Экономсовета, ввиду того что Молотов был занят другими вопросами, больше других занимался делами совета. Вначале января 1938 г. я был освобожден с поста наркома пищевой промышленности, что позволило мне еще больше уделять времени Экономическому совету. Многие решения Экономсовета были подписаны мной «за председателя».
Мы, конечно, делали все что могли, чтобы улучшить работу Экономсовета. Но серьезного улучшения не добились.
В сентябре 1939 г. по предложению Сталина было принято решение освободить Молотова от обязанностей председателя Экономсовета. Сталин считал, что Молотов с этой работой не справляется. Я не хочу плохо говорить о Молотове. Но вообще-то он был негибким, неоперативным, любил длительные совещания, где сам мало говорил, думаю, потому, что он заикался, а это его угнетало, но он любил всех выслушать. Кроме того, Сталин занимал Молотова на всяких совещаниях, часто вызывал к себе, одним словом — держал около себя. Поэтому Молотов и не мог более оперативно работать в Экономсовете.
Я никогда Сталину на Молотова не жаловался, ничего критического в его адрес о его работе в качестве председателя Экономсовета не высказал. И не думаю, что кто-либо другой об этом говорил.
Это изменение руководства Экономсовета нельзя ставить особым упреком Сталину, ибо у Сталина, видимо, сложилось обо мне такое мнение, что работник я более оперативный и энергичный. И вот неожиданно Сталин назначил меня председателем Экономсовета. Это было 10 сентября 1939 г., т. е. через 1 год и 11 месяцев после образования Экономсовета.
Одновременно с назначением меня председателем Экономсовета по предложению Сталина постоянным моим заместителем был назначен Булганин, работавший председателем Госбанка СССР. Я был тогда неплохого, хотя и не очень высокого, мнения о Булганине и о его деловых способностях. Все же это, конечно, была поддержка.
//__ * * * __//28 марта 1940 г. принимается решение «О перестройке работы Экономсовета»: Молотов снова становится председателем Экономсовета, ая — на этот раз официально — становлюсь его замом. Меня это не огорчило ни в какой степени, даже не обидело. Я понимал, какая гигантская ответственность налагается в такое время и в таком деле. Было ясно, что предыдущее решение о замене Молотова мною было неправильное. Но я думаю, что это не играло особой роли.
Через 38 дней после постановления «О перестройке работы Экономсовета» Сталин назначил еще двух заместителей его председателя: Булганина и Вознесенского, которые были перегружены работой в отраслевых советах, а Вознесенский еще и возглавлял Госплан.
Было при этом и другое нововведение, которое хотя и казалось по характеру демократичным, но никогда на практике не применялось. Было установлено, что заместители председателя Экономсовета: Микоян, Булганин, Вознесенский, «при отсутствии председателя, поочередно председательствуют на заседаниях Экономсовета, соответственно подготавливая вопросы к заседанию». При всей демократичности этого принципа видна его непрактичность с точки зрения пользы дела. Три человека — три стиля, три подхода к решению вопросов. Они поочередно меняются. В решении не было сказано, кто занимается общими вопросами между заседаниями Экономсовета. Фактически же ими занимался я. Как можно было в такой острый период, за полтора месяца до начала войны, устанавливать такой «демократический» режим в руководстве?
Все это не могло не свидетельствовать о том, что Сталин перестал быть таким, каким он был раньше при решении хотя бы таких вопросов. Элементарно минимальная устойчивость руководящих кадров, минимальное время, которое они должны работать, — это условия, без которых государственный аппарат не может правильно работать.
И еще одна странность была проявлена Сталиным. Видимо, будучи недовольным работой Экономсовета, он предложил 13 февраля 1941 г. включить дополнительно в состав его членов Кагановича и Берию.
Поразительно, но всего через 37 дней (21 марта 1941 г.) после такого «укрепления» Экономсовета он упраздняется вовсе и появляется на свет новое учреждение- Бюро Совнаркома, «облеченное всеми правами Совнаркома», в следующем составе: председатель- Молотов, первый заместитель- Вознесенский, заместители- Микоян, Булганин, Берия, Каганович, Андреев. Все остальные, участвовавшие в то или другое время в экономическом руководстве страны, в Бюро не вошли.
Так был ликвидирован специальный орган, занимавшийся экономическим руководством страны, который существовал с небольшим перерывом со времен Ленина. Через три месяца после этого Гитлер напал на Советский Союз.
Но что нас больше всего поразило в составе руководства Бюро, так это то, что Вознесенский стал первым заместителем Председателя Совнаркома. Чем руководствовался при этом Сталин? Готовил замену Молотову? Или еще чем-то?
По-прежнему не понятны были мотивы, которыми руководствовался Сталин во всей этой чехарде. А Вознесенский по наивности был очень рад своему назначению. Правда, меня это мало трогало. У меня было так много работы и тогда и раньше, что я не придавал особого значения этим назначениям.
Насколько мне помнится, когда Сталин 6 мая 1941 г. стал Председателем Совнаркома, он назначил Вознесенского своим первым замом по экономическим вопросам, то есть отстранил Молотова от этих дел, хотя тот и оставался его заместителем.
Потребовались тяжелые уроки поражений, чтобы создать устойчивое и компетентное руководство страной в условиях военного времени.
Договор с Германией
К исходу 30-х гг. важнейшие экономические и стратегические позиции в центре Европы оказались в руках фашистской Германии. 1 сентября 1939 г. нападением Германии на Польшу началась Вторая мировая война.
Всего за восемь дней до этого, 23 августа 1939 г., в Москве был подписан советскогерманский договор о ненападении. Я считал тогда и считаю сейчас, что заключение этого договора было неизбежным, вынужденным, а потому правильным действием перед лицом отказа Англии и Франции от серьезных переговоров об антигитлеровской коалиции с участием СССР. Было очевидно, что целью этих двух стран было толкнуть Гитлера к «Drang nach Osten», т. е поощрить Гитлера к нападению на СССР.
В 1940 г. было заключено соглашение о телефонной и телеграфной связи между СССР и Германией. Вначале 1941 г. проводились переговоры по ряду политических и экономических вопросов. Так, 10 января 1941 г. между СССР и Германией был заключен Договор о советско-германской границе от реки Игарка до Балтийского моря, подписанный Молотовым и Шуленбургом. Тогда же в Риге и Каунасе велись переговоры и были подписаны соглашения о переселении в Германию немцев, проживавших в Латвии, Эстонии и Литве. Одновременно в Москве подписали Соглашение об урегулировании взаимных имущественных претензий, связанных с этим переселением. 10 января 1941 г. мной как наркомом внешней торговли и посланником МИД Германии Шнурре было подписано Советско-германское хозяйственное соглашение. В коммюнике по этому поводу указывалось, что СССР предоставляет Германии промышленное сырье, нефтяные продукты и продукты питания, в особенности зерновые; Германия поставляет СССР промышленное оборудование.
Сталин пытался осенью 1940 г. в дополнение к Договору о ненападении добиться соглашения с Германией о сферах влияния в Европе, полагая, что гитлеровская шайка недолго будет господствовать в Германии.
Косвенно это можно видеть из воспоминаний Бережкова о поездке Молотова в Берлин осенью 1940 г. для переговоров. Бережков когда-то работал в моем аппарате во Внешторге. По просьбе Молотова я ему уступил его.
В частности, помнится, в переговорах речь шла о том, чтобы Гитлер не нападал на Болгарию, Дарданеллы и, кажется, Румынию, поскольку они должны быть «зоной советского влияния».
Бережков не дает оценки хода этих переговоров. Он хвалит Молотова за то, как тот давал отпор наскокам Риббентропа и твердо держался нашей линии. Но любой на этом месте вел бы такую же политику. А ведь весь смысл переговоров, о которых Молотов, вернувшись, рассказал, заключался совсем в другом.
Молотов спрашивает Риббентропа: «Вы воюете с Западом. Мы понимаем это. Но нам непонятно, почему в это же время вы заключили военное соглашение с Румынией и сосредоточиваете там, в Румынии, германские войска, с какой целью?» Риббентроп, не отрицая этого факта, ловко отделался от вопроса и не раскрыл карты.
