Чарльз Эндрейн - Сравнительный анализ политических систем

Короче говоря, утверждая господство партии–государства над социальными группами, тоталитарная модель недооценивала всей сложности взаимодействий между политической и социальной системами. Как показала история нацистской Германии, сталинистского Советского Союза и маоистского Китая действительные отношения между обществом и государством были скорее размытыми, нежели четко дифференцированными. Так как элитистская мобилизационная модель исходит из ограниченности возможностей политической системы обеспечить тотальный контроль над обществом и его членами, ее анализ позволяет более четко представить происходящие социально–политические изменения. Такой системный подход показывает, насколько велика дистанция между планами реформ, строящимися на официальном уровне, и реальной деятельностью партийно–государственных институтов. Обычно идеология не столько направляет политическую деятельность и социализирует массы, привнося новые ценности, сколько дает обоснование этому. Участие масс в политике не стихийное, а организованное правительством явление. А так как именно оно принимает основные решения по принципиальным политическим вопросам, в массах растет апатия и цинизм. Наказание за неподчинение власти приводит к отходу от политической активности. Массовое отчуждение свидетельствует об угасании жизнеспособности элитарной мобилизационной системы.

Мобилизационная система и особенно ее популистский тип, недолговечны. В XX в. ее представители в России (1917), Италии (1918–1922), Испании (1932–1936) и Чили (1970–1973) хотели добиться радикальных перемен. Эти движения анархистов, синдикалистов, социалистов и коммунистов, представлявших главным образом интересы беднейших фермеров и промышленных рабочих, бастовали, захватывали поместья, устанавливали рабочий контроль на фабриках и либо захватывали руководство в местных органах власти, либо создавали собственные органы управления, например, избранные на местах советы. В названных четырех странах с помощью таких мобилизаторских организаций, как крестьянские лиги, союзы, фабричные комитеты, рабочая милиция, советы, возникало движение, управляющее лишь частью общества. В течение такого революционного периода существовала система двоевластия. Власть согласительных лидеров в центральном правительстве была слабой. Популисты получали возможность управлять в тех или иных сельских или городских районах. Однако, как показывает история России, Италии, Испании и Чили, эти децентрализованные популистские движения не могли удерживать власть длительный период и никогда не добивались центральной власти. Вместо этого они всегда уступали место бюрократическому авторитарному режиму или элитистской мобилизационной системе. В Испании и Чили власть захватили военные, подавив радикальные популистские движется. В Италии, после того как согласительной системе не удалось решить такие проблемы, как безработица, инфляция и насилие, Муссолини совершил поход на Рим и в конце 1922 г. установил правительственный контроль. Фашистский режим Муссолини представлял собой смешение элитистской мобилизационной системы с промышленно развивающейся бюрократической авторитарной системой. Вместо того чтобы мобилизовать массы на коренное преобразование общества, деятельность фашистов — Уличные митинги, массовые демонстрации, процессии и другие публичные выступления — сводилась к тому, чтобы обеспечить аплодисменты в адрес Дуче, нового римского бога — Муссолини. Ни ему, ни его фашистской партии не удалось полностью подчинить себе католическую церковь, монархию, армию, государственную гражданскую службу, земельную аристократию и крупных промышленников, сохранивших определенную независимость от контроля фашистской партии[86].

В России популисты–мобилизаторы тоже лишились в конце 1917 г. контроля над обществом. Лениным была установлена, а Сталиным после него укреплена элитистская–мобилизационная система, целью которой являлась индустриализация страны. Утверждая, что правят от имени пролетариата и беднейшего крестьянства, советские лидеры разгромили независимые профсоюзы, подавили крестьянские движения, уничтожили самоуправляющиеся крестьянские и ослабили местные советы, состоявшие из выборных делегатов. На их место к управлению Советским Союзом пришли централизованное государство, однопартийная система и могущественная тайная полиция.

В 1917 г. русская популистская мобилизационная система функционировала в период войны, иностранной интервенции, краха экономики и дезинтеграции государства. С февраля 1917 г. (по старому стилю), когда царь Николай II отрекся от престола, и до октября 1917г., когда большевики свергли Временное правительство, Россия жила в обстановке двоевластия. Лев Троцкий, глава осуществившего вооруженное восстание Военно–революционного комитета Петроградского Совета, писал, что в предреволюционный период историческая подготовка революции порождает ситуацию, в которой класс, призванный реализовать новую социальную систему, не являясь еще хозяином в стране, на деле уже сконцентрировал в своих руках значительную долю государственной власти, в то время как официальный аппарат правительства все еще находится в руках старых хозяев. Это и есть исходное состояние двоевластия в каждой революции[87].

В данной ситуации шла борьба за государственную власть между местными Советами и Временным правительством. Состоящее из помещиков и верхушки интеллигенции, в частности конституционных демократов, Временное правительство главной целью считало ведение войны против вторгшихся в Россию немецких армий. По мере увеличения инфляции, ухудшения положения с продовольствием, ростом безработицы начались забастовки и массовое дезертирство из армии. Временное правительство ввело в свой состав меньшевиков и правых социал–революционеров, надеясь с помощью коалиции решить военные проблемы.

Квазисогласительное Временное правительство не справлялось с главными задачами, вставшими перед разрушенной войной Россией. Промышленное производство падало, цены на продукты питания быстро росли, рабочие требовали повышения заработной платы. Крестьяне отказывались поставлять зерно государственным закупочным организациям, которые нуждались в дешевом хлебе для армии и города. Захваты земли и фабрик, забастовки заставили помещиков и капиталистов прекратить поддержку Временного правительства, которое не обладало достаточной силой, чтобы изменить ситуацию, или хотя бы управлять деятельностью социальных служб. Относящийся к правым, поддерживаемый частью помещиков, промышленников и верховного командования вооруженных сил, генерал Корнилов попытался в конце августа сместить правительство. Попытка завершилась неудачей главным образом потому, что против правого переворота выступили войска и рабочие Петрограда. Слева к восстанию готовились большевики. Выдвинув лозунг: «Вся власть Советам!», Ленин отказался войти во Временное коалиционное правительство.

До свержения Временного правительства в октябре 1917 г. власть Советов имела децентрализованный характер. По всей стране действовало свыше девятисот Советов. Хотя Всероссийский съезд Советов и провозгласил их власть на территории всей страны, они не имели действенного централизованного контроля. Обычно первичные политические решения принимались на местном сельском или городском уровне. Городские Советы, состоящие из выборных делегатов, взяли на себя разнообразные общественные функции. Например, в столице России Петрограде Центральный исполком Советов отвечал за политическое просвещение, распределение хлебных пайков, условия труда на фабриках, жилье, здравоохранение, организацию отдыха, осуществление правосудия на местах и др. Советы предоставляли возможность участвовать в проведении общественной политики промышленным рабочим, солдатам, матросам и левой интеллигенции.

На нижних ступенях социальной структуры действовали не только Советы, но и другие массовые организации, участвовавшие в мобилизаторской деятельности различных объединений. После отречения царя возник ряд стихийных движений этнических меньшинств, в частности, евреев, а также промышленных рабочих и беднейшего крестьянства, требовавших политического, экономического и культурного равенства. Крестьяне образовывали аграрные союзы, проводили общинные собрания и создавали земельные комитеты. В Петрограде. Москве и Минске квалифицированные рабочие сформировали союзы, фабрично–заводские комитеты и рабочую милицию. К концу лета 1917 г. большинство городских рабочих перешло на сторону левых партий.

В период с февраля по октябрь 1917 г. политические партии руководили организациями, не отличавшимися внутренним единством. Особенно сильной была фракционность в рядах эсеров, пользовавшихся поддержкой в основном крестьянского населения. Социал–демократическая партия — меньшевики — тоже имела открытую неавтократическую структуру. Хотя большевиков в большей мере можно назвать сплоченной партией, но и они допускали у себя существование фракций. Согласно Александру Рабиновичу, деятельность партии большевиков демонстрировала «наличие относительно демократической, толерантной и децентрализованной структуры и методов действий, а также поистине открытый и массовый характер — что является поразительной противоположностью традиционной ленинистской модели… Внутри петроградской большевистской организации в 1917 г. на всех уровнях шло свободное и живое обсуждение и дебатирование основных вопросов теории и тактики. Те лидеры, которые расходились с большинством во мнении, могли свободно отстаивать свои взгляды, и нередко Ленин терпел поражение в подобных схватках»[88].