Сергей Кургинян - Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 2
Отчего-то в списке изменников, предложенном Аверьяновым и Мультатули, места главному изменнику не нашлось. Не потому ли, что он по совместительству является «царем в изгнании», прадедом нынешнего претендента на российский престол? Ведь игра в том, чтобы посадить нам на шею правнука обер-изменника, не так ли? Но для этого надо скрыть, что прадед не просто изменник, а обер-изменник. А также гипер-, мега-изменник и так далее. А как скроешь-то?
Дворцовый комендант В.Н.Воейков в своей книге воспоминаний цитирует слова Кирилла: «Я и вверенный мне Гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы, и вся вверенная вам часть также присоединитесь к нам. Командир Гвардейского экипажа Свиты Его Величества контр-адмирал Кирилл». (Воейков В. С Царем и без Царя, Гельсингфорс, 1936, стр. 251).
Не называя Кирилла Владимировича, Аверьянов и Мультатули, называют Керенского, Гучкова, Милюкова, Львова, Родзянко! Повторяю для совсем непонятливых: Гучков, Милюков, Львов, Родзянко могли изменить царю не в большей степени, чем Зюганов, Жириновский и, скажем так, Лимонов — Путину. Керенский сопоставим в подобном ряду разве что с Каспаровым. А вот изменившего Кирилла Владимировича в списке Аверьянова и Мультатули нет как нет! Об измене негодовать можем, а списочек-то расширить слабо. Надо сквозь зубы несколько имен назвать — и скорее к покаянию страны переходить, к покаянию народа, рязанского мужика (он, видите ли, предал!).
На самом деле — и прежде всего — предал Великий князь, командир Гвардейского экипажа Свиты Его Величества! У него в руках были войска. Он находился рядом. Он мог пасть в схватке, отстаивая государя. Мог попытаться спасти государя (и члена своей семьи), вырвав его из рук тех, кто, арестовав монарха, повел его путем гибели. Он что сделал?
Вот свидетельство генерала П.А.Половцева, будущего главкома войск Петроградского военного округа в период премьерства Керенского: «Появление Великого князя под красным флагом было понято как отказ императорской фамилии от борьбы за свои прерогативы и как признание факта революции. Защитники монархии приуныли. А неделю спустя это впечатление было еще усилено появлением в печати интервью с Великим князем Кириллом Владимировичем, начавшееся словами: «Мой дворник и я, мы одинаково видели, что со старым правительством Россия потеряет все». И кончавшееся заявлением, что Великий князь доволен быть свободным гражданином и что над его дворцом развевается красный флаг». (Половцев П. Дни затмения, Париж, БГ, 1923, стр. 17–18).
Но, может быть, Половцев клевещет?
Вот аутентичный текст интервью, которое Великий князь Кирилл дал газете «Биржевые ведомости»: «…даже я, как великий князь, разве я не испытывал гнет старого режима?.. Развел скрыл перед народом свои глубокие верования, разве я пошел против народа? Вместе с любимым мною Гвардейским экипажем я пошел в Государственную Думу, этот храм народный… смею думать, что с падением старого режима удастся, наконец, вздохнуть свободно в свободной России и мне. Впереди я вижу лишь сияющие звезды народного счастья». («Биржевые ведомости», 1917 год, № 16127 (вечерний выпуск), 9–22 марта, стр. 1).
А вот еще одно интервью (интервью, а не воспоминания, которые могут быть позднейшими измышлениями), данное Кириллом «Петроградской газете» по весьма немаловажному поводу. А именно — по поводу ареста царской семьи: «Исключительные обстоятельства требуют исключительных мероприятий. Вот почему лишение свободы Николая и его супруги оправдываются событиями…» («Петроградская газета», 1917 год, № 58, 9 марта).
Тема добровольного или недобровольного отречения от власти императора Николая II весьма болезненна для сознания части наших сограждан. Прежде всего, потому что если критерием падения является неверность престолу в 1917 году (это не мой критерий, но я согласен его применить), то никто не пал в большей степени, чем семейство, которое теперь кое-кто хочет возводить на престол. И это очевидно. Оттого никакое достойное обсуждение данной темы вообще невозможно в нынешних монархических кругах. Там все покоится на лжи. На скелете в шкафу. Не надо никаких усилий, чтобы выволакивать скелет из шкафа. Его просто невозможно там сохранить. Он выпадает при первом прикосновении к этому самому шкафу. И тогда его назад запихивают — и лгут, лгут, лгут. Чего-то там причитая про чужой «цинизм».
И вот мы узнаем, что царь не отрекался, что документы поддельны, что мы в плену лживой версии Александра Блока.
А может, это действительно так? Давайте вместе порассуждаем. И даже примем версию, согласно которой текст отречения, устроивший всех, включая монаршие дворы того времени, сомнителен. Почему об этом не говорили большевики, понятно. А белые? А эти самые европейские монархии, столь чувствительные к процедурам? Но главное — почему царь, пребывая под не слишком строгим надзором при Временном правительстве, да и впоследствии, не передал своим сторонникам документ, призывающий Россию не верить в его отречение и бороться за сохранение монархии?
И как нам относиться к дневникам Николая II? Будто бы нет записи в дневнике от 2 марта (здесь и далее — по старому стилю): «Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство без Думы будет бессильно что-либо сделать, так как с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев — всем Главнокомандующим фронтов. К двум с половиной часам пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект Манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена, и трусость, и обман».
Как много значит построение фразы. Одно дело сказать, что царь ОКРУЖЕН изменниками. И совсем другое, что он ОКРУЖИЛ себя изменниками. Он проводил кадровую политику? Он или нет? Что ахать-то! Истребляй измену! Гибни в неравном бою. Ишь ты — предали!
Все предали… Михаила Сергеевича Горбачева. Но он безупречен. Ах, как он безупречен — на фоне этого, по определению, им сооруженного изменничества. У него «тяжелое чувство»… Мне скажут, что Горбачев процветает, а Николай II принял мученическую смерть. Согласен. Но это вопрос о личной судьбе. Меня же интересует вопрос о державе, о судьбе ее граждан, об исторической миссии. А вас?
Телеграмма Николая II начальнику Штаба Верховного Главнокомандующего, генералу Михаилу Алексееву: «Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России я готов отречься от престола в пользу моего сына. Прошу всех служить ему верно и нелицемерно. Николай».
Запись, которую отрекшийся монарх сделал в дневнике 3 марта: «Спал долго и крепко. Проснулся далеко за Двинском. День стоял солнечный и морозный. Говорил со своими о вчерашнем дне. Читал много о Юлии Цезаре. В 8.20 прибыл в Могилев. Все чины Штаба были на платформе. Принял Алексеева в вагоне. В 9.15 перебрался в дом. Алексеев пришел с последними известиями от Родзянко. Оказывается, Миша (младший брат царя. — С.К.) отрекся. Его манифест кончается четыреххвосткой (так называли прямые, равные, всеобщие и тайные выборы. — С. К.) для выборов через шесть месяцев Учредительного Собрания. Бог знает, кто его надоумил подписать такую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились — лишь бы так продолжалось дальше».
Никогда не собирался становиться узким специалистом по Николаю II и его отречению, поскольку не являюсь ревнителем белого дела. Но если люди, адепты монархизма, создают «Екатеринбургскую инициативу» и учат всех других, что такое добросовестность и что такое цинизм, то они должны знать, кому именно принадлежит та или иная фраза. Нужно быть очень странными людьми, чтобы автором фразы «отрекся, как будто эскадрон сдал» сделать Александра Блока. Эта фраза была крылатой, и повторяли ее многие. Блоку были хорошо известны и данная фраза, и ее источник: генерал-майор Свиты Его Императорского Величества Д.Н. Дубенский. Сказанное Дубенским сразу после отречения звучало так: «Отказался от престола просто, как сдал эскадрон».
Люди начинают развеивать мифы и… путают Блока, повторившего чужую фразу, с первоисточником — Дубенским. А ведь понятно, почему таким неслучайным образом путают. Блок, как известно, «Двенадцать» написал, в его устах все, что угодно, можно считать наветом. Другое дело Дубенский. Он по факту должности (генерал Свиты) видел, КАК царь отрекся. И его это несказанно впечатлило.
А что делать с известнейшим письмом царицы от 2 марта 1917 года: «А Ты один, не имея за собой армии, пойманный, как мышь, в западню, что Ты можешь сделать?» Как прикажете к этому письму отнестись, если у всех на памяти фраза императрицы Феодоры, жены Юстиниана, сказанная во время мятежа, по размаху ничуть не меньшего, чем в феврале 1917 года? Феодоре было доложено, что все готово для эвакуации императора из Константинополя, но Феодора сказала: «Порфира — это лучший саван». И она, и император остались. В итоге им удалось через своих посланцев внести неразбериху в среду повстанцев, и бунт был ликвидирован.
