Гейдар Джемаль - Революция пророков
Это прямое воплощение Великого существа — Фараон, Кесарь. И именно аналогу фараона в Риме, кесарю, было присвоено имя Понтифик, то есть делатель мостов. Проблема, однако, в том, что существование царя как краеугольного камня в своде жреческой конструкции является ее слабым, уязвимым местом. Позиция царя-первосвященника, царя-жреца вынесена из жреческой функции созерцания, в некотором роде противостоит созерцанию. Царь не созерцает, он стоит в позе еврейского «алефа», у него одна рука поднята вверх, другая опущена вниз. Он является медиатором между верхом и низом. Он не созерцает, не видит, не слышит — царя вносят. Он функционально посещает провинции. Китайский император в начале каждого года, в феврале, ритуально посещал девять провинций большого Китая. В каждом центре этих провинций он останавливался, что означало акцию по уравновешиванию небесных и земных начал. Аналогичная ситуация существовала в Ирландии, где было пять графств или царств. Царь — непосредственный медиатор, он как бы вынесен из внутреннего пространства жречества. Жречество апеллирует к нему, ему служит. А вместе с тем, амбиция жречества в том, чтобы самостоятельно быть теофанией. Это противоречие фундаментально заложено в самой онтологии жречества. Поэтому динамика развития реального язычества, которая в пророческой традиции называется открытой оппозицией Богу, требует перехода от состояния архаической иерократии к состоянию современного «открытого общества», где место царя-первосвященника занимает мистический или, точнее, мистифицированный социум.
5. Жрецы, испытывая дефицит ресурсов для реализации своих мегапроектов, вынуждены разрушать и модернизировать архаичное общество
В истории, которую мы знаем, истории, полной волнений, бурь, взрывов, войн, не было настоящей революции. Революций было много, все это были псевдореволюции. Нам показывают дрожащими перстами консерваторы-традиционалисты и говорят: смотрите, вот она, субверсия, революция. А революции не было, были псевдореволюции. Кто был главный идеолог якобинизма? Аббат де Сиес. Кто были главные идеологи просветительства, главные идеологи этого антиаристократического переворота в умах? Вышедшие из рядов Церкви, снявшие сутану попы. Они и были главными организаторами этих псевдореволюций. В какой-то момент жреческая каста просто поняла, что дальше «так жить нельзя». Нельзя управлять обществом в режиме пирамид, в режиме храмовых поселений, в режиме открытой узурпационной тирании чистого созерцания, которое венчается царем, воплотителем онтологического блаженства. Почему? Представьте себе эту архаическую пирамиду, венчаемую царем и опирающуюся на подножие страдающего человечества!
Такая конструкция устойчива в вечности, но на нее очень сильно действует время. Время связано с энтропией, с потерей энергетического потенциала. Пирамидальная конструкция, основанная на господстве жречества, и увенчанная личностью царя-автократора, не способна компенсировать энергетические затраты, в которых нуждается масса человеческого социума, просто для воспроизводства. Колоссальные затраты нужны на любой шаг. Все начинает сыпаться только потому, что эта пирамидальная схема крайне стабильна, инертна, но не продуктивна. Чтобы осуществлять проект «вечного человека», нужны колоссальные энергетические затраты… Где их взять? Во времена открытых теократий их берут внизу, т. е. с человеческой массы. Но с голых рабов можно взять ничтожно мало. Речь идет о великих проектах. Сегодняшнее общество, чтобы поддержать затраты на производство проекта «вечного человека», применяет сложнейшую систему ростовщического процента, когда авансом оплачивается, покупается и продается еще не произведенный труд еще не родившихся поколений.
Сегодняшнее общество для того, чтобы оплатить свои конкретные расходы, фактически породило глобальную организованную преступность и, прежде всего, наркомафию и наркобизнес, который инспирирован мировым сообществом, мировым правительством. И это колоссальный источник наличных денег, которые, в свою очередь, обращаются в неизмеримо большую цифру безналичных. Существуют различные системы выжимания соков из человечества, которое следует держать не на уровне пятидесятикилограммового раба, катающего камни, с него что получишь? Надо дать ему образование, одеть его в пиджак, сделать его способным встать к станку, работать даже на компьютере — и тогда с него можно получить в миллион раз больше, чем с несчастного таскателя носилок, который эти пирамиды строил. Поэтому общество превратило шесть миллиардов человек просто в неких дойных коров, которые в той или иной форме оплачивают проект этого мистического социума, заменившего царя-первосвященника. Нынешняя ситуация возникла в ходе целого ряда псевдореволюций, которые должны были компенсировать издержки архаической иерократической модели. Естественно, возникает вопрос о детальном устройстве такого общества.
6. Функции каст являются врожденными человеку и актуальны всегда
Необходимо рассмотреть традиционные функции человека как такового. Мы все время говорим о жрецах, но ведь есть кроме них и воины, торгаши и ремесленники, а также совсем простые, незаметные существа, которые вообще лишены кастовых функций: шудры или пролетарии. Как эти традиционные функции соотносятся с современным обществом? Если это архаические функции, имеют ли они самостоятельное бытие, переходят ли они в наше время, имеют ли они значение в нашем социуме?
Вторая функция, носящая сакральный характер, это функция чистой деструкции, которая принадлежит воину. Мистерия воина — это разрушение. Естественно, чтобы разрушать вокруг себя, воин должен быть готов к тому, чтобы разрушить себя самого. Есть только две глобальных модели, действующих в человеке. Одна — консервативная, связанная с созерцанием, другая — деструктивная, суицидальная. Жречество созерцает небо без звезд и воспринимает себя как воплощение Великого существа, наводит мост к нему.
Почему оно созерцает? Жречество, и в его лице человек как таковой, не хочет, чтобы неизбывно вращающееся время его стерло. Жрец хочет быть вечным, поэтому он созерцает вечность и, созерцая, стремится стать невоспринимающим, слившимся с объектом существом — блаженством, имя которому Ананда. Это высшее мистериальное жречество. Ему, естественно, противостоит контрвектор — суицид. Человек хочет разрушить себя, хочет, чтобы его не было и ничего не было. И эта экстатическая воля к самоубийству противостоит этой воли к вечности. Это — сакральная модель касты воинов. Традиция говорит нам — то, что ниже этого, не интересно. Там просто ползают существа: ремесленники, торгаши, мелкие бюрократы. Третье сословие вайшья является союзником жречества. Они там внизу, они, конечно, за «все хорошее» против «всего плохого». А что хорошо — знают жрецы. Между ними такая прослойка неукротимых демонов, которые пышут огнем. Раджас — стихия огня, энергии, взрыва, суицида, убийства. Умей нести смерть и принимать ее — вот лозунг кшатриев. А ниже третьего сословия — этих социальных стабилизаторов или пластификаторов социума — находятся люди, которым нечего терять, кроме своих цепей. Шудры ничего не имеют кроме внешнего сходства с людьми. Несчастные существа, которые, конечно, хотели бы пожить, но, с другой стороны, присущая им жизнь настолько скверна, что они все время на грани самоуничтожения. Как биологические существа они слишком слабы, чтобы кончать с собой, но, как коллектив, они деструктивны, на грани срыва и распада. В силу этих свойств каста шудр — пролетариев является союзником воинов. Пролетариат находится в инстинктивном союзе, социальной симфонии с воинами.
7. Политическая теология как доктрина истинной революции
Пророки единобожия приходят именно к воинам. Как революционеры духа, носители единственной подлинной и абсолютной революции против бесконечного рока, они приходят не к жрецам. Они приходят спорить с жрецами, отвергать их, разрушить их тиранию. Пророки приходят также не к буржуазии. Они приходят к воинам для того, чтобы сообщить им мистериальную тайну их страсти, их огня и дать их деструктивно-суицидальному комплексу последний предельный смысл и тайное оправдание. Поэтому только в традиции пророков есть беспрецедентная для сакрального пространства идея мученичества. По-гречески «мартирос» — это свидетель. Слово «шахид», т. е. мученик, павший за веру, по-арабски также значит «свидетель». Ни в индуизме, ни в даосизме, ни в дзен-буддизме нет идеи мученичества. Она есть только в традиции пророков. Естественно, что это воинская идея, поэтому даже когда в христианстве говорят о святых мучениках, их называют воинами христовыми, воинами духа на поле духовной брани. Это чисто воинская модель. Вот почему христианское общество средневековой Европы было феодально-рыцарским, а не поповским. История Европы была постоянным конфликтом двух каст. Рыцари знали, что Иисус пришел к ним, а попы утверждали, что к ним. Кастовые типы существуют, они изначально присущи человеку. Но в том мистическом социуме, который пришел на смену архаическому обществу, в сакральном профанизме, являющемся последним воплощением Великого существа, возникают параметры новой социологии.
