Сергей Кара-Мурза - Хроника пикирующей России. 1992-1994
Ковалев требует покаяния, выступая обвинителем не только КПСС, но и всего народа (за большевизм и Сталина). Но покаяние — действие глубоко интимное. Почти во всех культурах, а в православной наверняка, это действие «организуется» в рамках религиозного чувства под покровом (даже неявном) благодати. Перенесение этого действия в социальный или политический контекст — это такая профанация, которая даром не проходит. Она неизбежно кончается кровью. Это видно по тому, какой тип «покаяния» навязал перестройке типичный интеллигент Абуладзе. Он восстал против присущего религиозному сознанию стремления «похоронить зло» (а порой и забить в могилу осиновый кол) и призвал всех не дать ему места в земле, выкопать его из могил и бросить прямо в город, в души всех его жителей — таков последний кадр его фильма. Так и поступали архитекторы перестройки.
Так что же остается этому злу делать, как не воплощаться в живых? Эту борьбу мы и видим в суде. Слободкин удерживает большевизм: «Спите, товарищи, тихо!» Ковалев его отталкивает, требует у большевизма: «выйдем, поговорим». Когда-то Слободкин скажет: «Ну, ладно. Получайте!» — и отпустит. И уже видно, что разговор будет страшным. Но ведь Сталина с того света (как и классовую борьбу) возвращают в нашу жизнь именно Гайдар, орудуя в экономике, и Адамович, орудуя в культуре. А все ритуалы КПСС (до Горбачева) успокаивали и отправляли душу сталинизма в небытие, в историю.
Обвинение «позволили править Сталину» основано на той же логике, по которой обвиняют сегодня еврея, «распявшего Христа». Но это — стереотип мышления русского радикального интеллигента. Точно так же 80 лет назад обвинили одних за то, что были крепостниками, а других за то, что терпели рабство. Гражданская война и стала навязанным тогдашними абуладзе и ковалевыми покаянием, отмыванием греха крепостничества.
Свидетель этой попытки С.А.Аскольдов писал в сборнике «Из глубины»: «Русь была до отмены крепостного права, а отчасти и после него страной рабов и рабовладельцев, и это не мешало ей быть «Святой Русью», поскольку крест, несомый одними, был носим со светлой душой и, в общем и целом, с прощением тех, от кого он зависел… Так праведность десятков миллионов очищала и просветляла в единстве народного сознания грех немногих тысяч поработителей, к тому же грех, часто ясно не сознаваемый в качестве такового ни той, ни другой стороной… Но стоило гуманистическому сознанию заявить свои права и по-своему разъяснить это несомненно ненормальное, но все же религиозно оправданное и столь характерное для свято-звериного состава русской души положение вещей, как тот же самый факт получал также и иное религиозное значение… И подвиг долготерпения стал приобретать дурной смысл «нарушения элементарных человеческих и гражданских прав».
Кредо Ковалева таково: даже хорошие дела от КПСС были мерзки. Все, что делалось с участием КПСС, могло быть только злом. Но это и есть суть манихейства, отход от целостного образа жизни к иссушающему разделению Света и Тьмы. Сам Ковалев признает, что КПСС пронизывала всю жизнь страны. Получается, вся наша жизнь была зло. Всем следует пойти и утопиться. Здесь присущее радикальной интеллигенции морализаторство доведено до предела. «Если улица не ведет к Храму — зачем она?» — вот кредо тоталитаризма. Не только должны быть разрушены все улицы, ведущие куда бы то ни было, помимо Храма (вся Земля должна быть превращена в монастырь), но ведь и все остальные, «плохие» храмы, помимо очень специфического Храма либеральных «демократов», должны быть разрушены.
Именно этот морализаторский тоталитаризм создал культурные предпосылки русской революции и о нем писал в «Вехах» С.Л.Франк: «Русский интеллигент не знает никаких абсолютных ценностей, никаких критериев, никакой ориентировки в жизни, кроме морального разграничения людей, поступков, состояний на хорошие и дурные, добрые и злые… Но, уединившись в своем монастыре, интеллигент не равнодушен к миру; напротив, из своего монастыря он хочет править миром и насадить в нем свою веру; он — воинствующий монах, монах-революционер. Все отношение интеллигенции к политике, ее фанатизм и нетерпимость, ее непрактичность и неумелость в политической деятельности, ее невыносимая склонность к фракционным раздорам, отсутствие у нее государственного смысла — все это вытекает из монашески-религиозного ее духа, из того, что для нее политическая деятельность имеет целью не столько провести в жизнь какую-либо объективно полезную, в мирском смысле, реформу, сколько — истребить врагов веры и насильственно обратить мир в свою веру… Кучка чуждых миру и презирающих мир монахов объявляет миру войну, чтобы насильственно облагодетельствовать его».
Обидно это читать нашим интеллигентам-правозащитникам, но это правда. Вспомним: век назад чистые душой интеллигенты решили убить Александра II — он, мол, дал волю крестьянам не потому, что горел идеалами свободы и равенства, а лишь потому, что хотел спасти феодально-монархический строй. Сегодня Ковалев с абсолютно той же логикой требует запретить КПСС. Выпускала правозащитников на свободу? Да, но с какими целями! Не потому, что была хорошая, а просто маневрировала, чтобы остаться у власти. Показательно отношение Ковалева к «ритуалу». Его возмущает, что КГБ в 80-е годы выступает за либерализм, но с ритуальными фразами о «подрывной деятельности», освобождает диссидентов не с покаянием, а в порядке помилования. Но это — не рациональность, а борьба ритуалов, столкновение двух религиозных сознаний, которое и ведет к гражданским войнам. Эволюция общества — постоянное обновление содержания под старой ритуальной шелухой, которая, устаревая, «сходит слоями», как кожа. Революция же — слом и смена ритуалов, а затем «подстраивание» реальности под новую идеологическую шелуху. Выступление Ковалева создает чистый и страшный образ русского интеллигента-революционера.
Отрицает Ковалев рациональность и в другом пункте. Ведь в осмыслении истории важна не точка, а динамика. Ковалеву главное слова, он ужасается: в СССР было 300 заключенных диссидентов за последние 20 лет! Ну не империя ли зла (хотя для Запада цифра смехотворная)! А какова динамика? От Кровавого воскресенья — через Гражданскую войну — репрессии 30-х — репрессии 40-х годов — к мягкости Брежнева. Это — очень быстрая динамика (та же динамика во Франция после революции была намного хуже). Ее ни в коем случае нельзя было прерывать, если думать не о словах, а о людях. Что же сделал Ковалев (Гамсахурдия, Тер-Петросян, Туджман и др. «мстители за поруганные права»)? Они сломали систему, наладившую эту динамику, и потребовали победы (капитуляции и суда). Результат: в слабых звеньях (Карабах, Босния, Молдавия) кровь уже течет рекой. Русские и татары держатся изо всех сил, сопротивляясь поджигателям. Шахрай, торопясь, ломает спички.
Что же есть Храм для Ковалева? Надеюсь, не священная частная собственность, как для Селюнина (тогда бы и говорить было не о чем). Он молится правам человека в специфическом понимании западной демократии. А это — ценность не общечеловеческая, а культурная, то есть преходящая, и появилась она недавно. В Средние века ее не было — а разве тогда жили не люди? 85% населения Земли до этой ценности и сегодня «не доросли» — они что, не люди? Когда стали «правовыми» Германия или Испания? Более того, если эта ценность — кумир, то возникает тоталитаризм ничуть не лучше любого другого. Права человека, как и другие ценности, улучшают жизнь именно пока они — идеал, а не абсолют. В Англии в 1990 г. выпустили из тюрьмы 6 человек, которые под пытками признались в несовершенном преступлении и отсидели невинно 12 лет. Это ведь похуже, чем у нас при Брежневе. Что же, заклеймить и разрушить Англию?
В Испании ведущий спортивный обозреватель мимоходом обвинил президента клуба «Реал» в каких-то махинациях, которые ни для кого не составляли секрета, но доказать их не смог и был приговорен к двум месяцам тюрьмы. Надо было видеть, как он плакал, когда правительство сжалилось и помиловало его, заменив тюрьму большим штрафом. Дело в том, что около половины заключенных — гомосексуалисты, а 40% больны СПИДом. Попасть в тюрьму почти равносильно смертному приговору (от СПИДа умер человек, приговоренный к месяцу тюрьмы за нарушение правил движения). Всем ясно, что эта ситуация — вопиющее нарушение прав человека (права соразмерности наказания содеянному). Так что — объявить Испании эмбарго или применить ковровое бомбометание? Нет, разумные испанцы ищут выход на путях здравого смысла. Тоталитарная мораль ушла там в прошлое.
Ковалев обвиняет КПСС как человек из иного общества (из «монастыря»). Такие люди в небольшом количестве есть везде (как, например, кришнаиты в США). Но они не обвиняют, а сосуществуют с «отсталыми», возможно, оказывая на них давление. КПСС была частью нашего «отсталого», «не правового» общества. К правовому обществу мы шли. Ковалеву не нравилось, как шли — и под его аплодисменты нас повели через Карабах и Приднестровье.
