Алексей Цветков - Антология современного анархизма и левого радикализма, Том 2
Воздействие этих атак, обрушившихся на партию извне, было, конечно, ужасающим. Однако была и другая, еще более серьезная причина, которая вызвала в партии внутренние неурядицы и сложности и вообще поставила под угрозу сам смысл существования партии. Речь идет о том, что партию повели по пути реакционного самоубийства. Под влиянием Элдриджа Кливера партия утратила свою первоначальную цель и погрузилась в посторонние дела. Отстранившись от негров, которые не имели к этим делам отношения, партия «Черных пантер» потеряла связь и со всей общностью чернокожих.
Партия зарождалась в определенное время и в определенном месте. Она начала создаваться на основе призыва к самообороне против полиции, патрулировавшей наши кварталы. Полицейские обходились с нами грубо и жестоко, оставаясь при этом совершенно безнаказанными. До сих пор угнетателям в полицейской форме оказывалось слабое сопротивление. Мы стали искать возможность для формирования силы, способной нанести ответный удар, а также работать над положительным образом сильного и бесстрашного негра в пределах нашей общины. Упор на использование оружия был необходимой стадией в нашем развитии. Мы исходили из утверждения Франца Фанона. По его мнению, людям необходимо наглядно показывать, что колонизаторы и их агенты, т.е. полицейские, не наделены таким качеством, как пуленепробиваемость. Мы приняли это руководство к действию и тем самым совершили смелый шаг к выработке своей программы, нацеленной на пробуждение сознания людей.
Однако мы вскоре увидели, что оружие и форма, которые мы использовали, отсекают нас от общины. Нас рассматривали как специальную военную группировку, действовавшую вне общины и к тому же настроенную слишком радикально, чтобы вписаться в общую структуру. Возможно, наши действия в то время отдавали экстремизмом; не исключено, что мы увлеклись военными методами. Мы воспринимали самих себя как революционный «авангард» и не совсем понимали, что только народ может осуществить революцию. Так или иначе, в течение двух-трех лет мы пользовались отталкивающей и запугивающей репутацией среди негритянского общества. Люди не понимали нас и не собирались брать в руки оружие, признав нас предводителями вооруженного сопротивления. Тогда было еще не ясно, как решить эту трудную дилемму. Мы представляли собой молодых революционеров, которые искали ответы на вопросы, поставленные обществом, и способы облегчения проявлений расизма. Мы сделали выбор в пользу сопротивления злу всеми средствами и в пределах закона. Но, возможно, наша силовая стратегия чересчур напоминала «большой прыжок вперед».
Тем не менее, я считаю, что методы борьбы, избранные «Черными пантерами» в 1966-1967 гг., в основном, были неплохим и необходимым этапом в жизни нашей партии. Зато проведенные нами военные операции привлекли внимание к нашей программе и к нашим планам в отношении будущего для чернокожего населения. Тогдашняя стратегия привлекла в наши ряды новых убежденных революционеров, а также помогла завоевать уважение народов третьего мира, ведущих борьбу с угнетателями. Но самый важный итог наших действий заключался в том, что нам все-таки удалось пробудить сознание чернокожих и белых граждан и заставить их задуматься над отношениями между полицией и меньшинствами в нашей стране. Сейчас даже трудно представить, насколько изменились отношения между американской полицией и чернокожими за последние шесть лет. Жестокие столкновения и коррупция все еще случаются в негритянских кварталах, но, тем не менее, полицейские управления стали на самом деле больше прислушиваться к проблемам городских меньшинств. Сегодня редко встретишь полицейского начальника, который не пытался наладить хотя бы в некой форме публичные отношения, связывающие полицию и^чернокожее население. Кроме того, среднестатистический американский гражданин тоже стал проявлять больше внимания к случаям злоупотреблений и превышения полномочий в полиции, а не закрывать на них глаза, как делалось раньше. Прорыв в общественном сознании произошел во многом благодаря нашим действиям как раз той поры, когда мы были увлечены силовыми методами. Можно привести слова Хо Ши Мина, который сказал, что военная тактика, открыто применяемая для достижения военно-стратегических целей, ошибочна, тогда как применение той же тактики исходя из политических соображений будет абсолютно правильным. Мы последовали этому совету Хо Ши Мина. Наши действия теперь известны именно из-за политического резонанса.
Однако революция не совершается одним махом, это не единичное действие, а процесс. Времена меняются, и политика, служившая ориентиром в прошлом, не обязательно оказывается эффективной в настоящем. Избранная нами стратегия не была чем-то застывшим. По мере изменения внешних условий менялась и наша тактика. Патрулирование черных кварталов было лишь одним из пунктов нашей программы, которая состояла из десяти положений. Охрана чернокожего населения никогда не рассматривалась нами в качестве единственной задачи «Черных пантер». На самом деле, право на ношение оружия для защиты стояло ближе к концу программы — под пунктом 7. Оно шло только после тех требований, достижение которых являлось для нас более насущной целью, т.е. после свободы, обеспечения занятости, образования и жилья. Наши программы — их теперь называют программами по выживанию — с самого начала имели большое значение. Мы всегда планировали свои действия таким образом, чтобы быть участниками каждодневной борьбы негров за выживание, и искали такие средства борьбы, которые принесли бы пользу всем нашим чернокожим собратьям.
Но на партию оказывалось разлагающее воздействие как изнутри, так и снаружи. На протяжении нескольких лет средства массовой информации, находящиеся на службе Системы, раздували наши действия до размеров сенсации, особенно напирая на жестокость и применение оружия. Грандиозные события, такие, как Сакраменто, Баррикады столкновения с полицией, выстрел 6 апреля 1968 г., были истолкованы извращенно и никогда не были до конца поняты или проанализированы. Кроме того, нашу программу из десяти пунктов игнорировали, а наши планы по выживанию не принимали в расчет. «Черные пантеры» отождествлялись исключительно с применением оружия.
Имя Элдриджа Кливера связано и с другими отрицательными явлениями в жизни партии. Его вступление в партию именно после Баррикад столкновений не выглядит случайностью. Его привлекала сила, мощь оружия и тот звенящий от напряжения момент, когда бойцы стоят на краю гибели. Для него это и было революцией. Идеология Элдриджа основывалась на риторике, превозносящей насилие; его речь изобиловала бескомпромиссными высказываниями в духе «либо-либо», например: «Или взять в руки оружие, или остаться сопливым трусом». Он не поддерживал программы по выживанию, отказываясь рассматривать их как необходимую составляющую революционного процесса, в качестве средства, с помощью которого можно подготовить людей к общественной трансформации. Кливер был уверен в том, что эта трансформация может осуществиться лишь через насилие, для чего, по его мнению, требовалось вооружиться и штурмовать баррикады. Его одержимость насилием все больше и больше отдаляла его от чернокожих собратьев. Не захотев отказаться от позиции, пропагандировавшей разрушение и отчаяние, Кливер недооценил врага и вступил на путь реакционного самоубийства.
Задолго до того, как Элдридж по настоящему отошел от партии, он совершил первые шаги в сторону духовного изгнания. Он не смог установить связь между собой и народом, избегал политической близости, которой люди обычно ожидают от своих лидеров. Когда он скрылся из страны, его изгнание стало физической реальностью. Элдридж отрезал себя от самого главного подпитывающего революцию источника — ощущения единства с народом, разделения с народом смысла всех целей и идеалов. Его побег был похож на самоубийство, а его продолжающаяся ссылка в Алжире стала символом его отхода от братства чернокожих людей на всех уровнях — географическом, психологическом и духовном.
С точки зрения диалектики, отступничество Элдриджа в итоге принесло кое-какие благоприятные последствия. Пока он и его последователи отождествляются с той самой деятельностью нашей партии, которая оттолкнула нас от общественности, партия уже избрала для себя другое направление. Элдридж взвалил приписанный нам средствами массовой информации образ прямо на свои плечи. Мы очень довольны тем, что избавились от этого бремени. Из-за действий Элдриджа Кливера доверие к нам несколько утратилось, но взамен мы получили более широкое признание от негритянского общества. Мы достигли более продвинутого состояния. Это был качественный прыжок вперед, подъем в сознании.
