Ирина Михутина - Украинский Брестский мир
Отчитываясь перед генеральными секретарями, они обратили особое внимание на слова Чернина о том, что центральные державы готовы признать суверенность Украинского государства, невмешательство в его внутренние дела и что он, Чернин, ожидает такого же признания со стороны Украины за другими, «в том числе и за Австрией, особенно на ее восточной границе» {69}. «Вопрос был поставлен слишком определенно, – прокомментировали слова австрийского министра украинские делегаты, – и от нас требовался ясный ответ о том, что мы абсолютно не будем вмешиваться в дела устроения Галиции». Украинцы, по их словам, ответили уклончиво: согласно принципу невмешательства, они действительно «считают непозволительным вмешиваться во внутренние дела Австрии», но вместе с тем, «стоя твердо на принципе самоопределения народов, думают, что такие вопросы будут решены самим народом, когда сам народ будет в состоянии выразить свою волю путем всенародного голосования» {70}.
Далее украинские делегаты рассказали генеральным секретарям, что перед разговором с Киевом 22 декабря (4 января) с ними по прямому проводу связался Иоффе с сообщением о том, что хотя перенесение переговоров на нейтральную почву назрело, но раз все делегации прибыли на прежнее место заседаний, то и советская во главе с Троцким тоже 24 декабря (6 января) выезжает в Брест. Сообщив это, Иоффе перешел к главному, что считал необходимым сказать: «И в Бресте будем вести переговоры о перенесении переговоров на нейтральную территорию и думаю, что с вами в деталях сговоримся, когда встретимся» {71}. Киев в принципе и заранее тоже отдал предпочтение нейтральному месту переговоров, но сообщение о пожеланиях советского уполномоченного генеральные секретари оставили без ответа. «Принятая вами линия удовлетворительна… Пока продолжайте в том же духе самостоятельных переговоров», – подытожили они отчет делегатов {72}.
24 декабря (6 января) украинские делегаты передали Ткаченко и Шульгину «сообщение чрезвычайной важности» – о состоявшемся в этот день с 11 час. 15 мин. до 12 час. 45 мин. заседании в присутствии всех представителей Четверного союза и генерала Гофмана. На нем Севрюк изложил все данные о статусе Украинской народной республики и высказал намерение зачитать украинскую ноту на официальном пленарном заседании конференции. Отвечая на расспросы Кюльмана, как далеко мыслится украинская самостоятельность, он пояснил, что после официального признания Украина могла бы послать своих дипломатических представителей в центральные державы, и добавил (вызвав «в зале общее движение»), что Франция уже аккредитовала в Киеве своего представителя. В случае получения Украиной самостоятельного места на переговорах украинский делегат видел положение сторон симметричным: «Как четыре державы с вашей стороны, так две – с нашей». Кюльман после напоминания, сделанного в категорическом тоне, о неприемлемости перемены места мирной конференции обнадежил украинцев в благосклонности Берлина и Вены к их миссии {73}.
Ткаченко и Шульгин, выслушав отчет делегатов, назвали выступление Севрюка неудовлетворительным, не согласованным с их директивами. «Необходимо было подчеркнуть нашу связь и солидарность в вопросе мира как с Совнаркомом, так и с другими республиками России, – говорили генеральные секретари, социал-демократ и социалист-федералист соответственно, все еще пытавшиеся совместить подсказанный центральными державами курс на полное отсечение от России со своими изначальными федералистскими и антигерманскими представлениями, отчего их установки выглядели невыполнимыми. – Вы не имели права давать ответ, что мы пришлем послов немедленно вслед за признанием центральными державами Украины. Необходимо было взять более независимый тон и показать, что прежде надо определить конкретные условия мира. Вы употребили выражение: „когда получим самостоятельное место“. Надо: „когда займем“. Давать нам его никто не будет. Помните, что интерес Германии заключается в том, чтобы, признавая нашу державность и самостоятельность, подчинить нас экономически. Украинская державность создается, конечно, не в Бресте, а в Киеве… в силу ее реального роста и действительного международного признания. При обсуждении конкретных условий нам придется опираться и на республики России, и на Совнарком, и на моральную поддержку других держав. Украина может иметь много точек соприкосновения с Австро-Венгрией, с Турцией, Болгарией и особенно с Германией… но мы прекрасно понимаем, что у нас есть и некоторая противоположность интересов и нам… надо создать условия благоприятного экономического развития Украины без давления и опутывания со стороны других держав. Почему, несмотря на нашу вчерашнюю инструкцию, вы не упомянули о желательности перенесения переговоров в Стокгольм?» – вопрошали генеральные секретари, как видно, не заметив ультимативности немцев в этом вопросе. Они упрекали делегатов в мягкости, «благоприятной для противоположной стороны, но нисколько не соответствующей нашему достоинству» {74}.
Севрюк, оправдываясь перед рисовавшим идеальные схемы начальством, показал себя человеком без иллюзий. Он точно определил, что контрпартнеры провоцируют украинцев на сепаратный мир «даже без контакта с большевиками» и, выставляя различные условия, оказывают «неблагородное давление, которое мы должны с достоинством отвергнуть». Выход из положения он пока еще видел в том, чтобы «оттянуть дело до приезда русской делегации для того, чтобы выступить вместе» {75}.
Окончательные директивы генеральные секретари обещали дать после обсуждения в правительстве, но сразу заметили, что исключают открытый отказ от принципа самоопределения применительно к Восточной Галиции, и согласились, что подобными вопросами лучше заняться после приезда советской делегации, от которой ожидали признания суверенитета Украинской народной республики и, следовательно, более надежной позиции представителей последней в отношении немцев {76}.
Вслед за утренним неофициальным заседанием 24 декабря (6 января), о котором в Киев немедленно был передан отчет, в 6 час. 45 мин. вечера началось еще одно – между германскими и украинскими представителями. На нем, как следует из доклада Левицкого, Розенберг доверительно сообщил, что Германия готова принять украинскую ноту и для этого хоть завтра назначить официальное заседание, даже если не успеет приехать глава украинской делегации В. А. Голубович. Украинцы возразили, что хотели бы присутствия всех делегатов, в том числе и представителей народных комиссаров. Согласившись с этим, германский чиновник взялся ознакомить украинцев с содержанием возможного положительного ответа на их ноту в том случае, если они согласятся с безусловным отклонением смены места переговоров, с условиями об уважении суверенитета государств Четверного союза, о невмешательстве в их внутренние дела и территориальной неприкосновенности, и предложил поторопиться с принятием этих условий {77}.
Украинцы же, памятуя о последней инструкции генеральных секретарей, подошли критически к предложенным им условиям. По первому пункту они заявили о своем изначальном мнении, что переговоры должны вестись на нейтральной территории, и о своем удивлении по поводу их открытия в Бресте, после чего пространно объявили: «Сейчас, на утреннем заседании мы имели честь заявить, что условились с русской делегацией, что на известной ступени переговоры будут перенесены на другую почву. Мы позволяем заключить, что… как ваша, так и русская сторона… вы расходитесь лишь мнением… является ли настоящий момент той ступенью, когда они будут перенесены. Мы будем иметь честь передать официальный ответ нашего правительства, когда после приезда русской делегации, узнав об истинном положении дел, мы осведомим об этом украинское правительство» {78}.
Несогласие с другими условиями, возведенными австро-германской дипломатией как барьер против территориального расширения Украинской республики на запад, представители недавно образованной республики продемонстрировали также тем, что солидаризировались с некоторыми большевистскими тезисами. «Что касается невмешательства во внутренние дела… существуют вопросы международного характера, которые должны обсуждаться здесь на конференции… Здесь мы стоим… на общей с Совнаркомом платформе. О неприкосновенности территории мы думаем… что границы государства не должны определяться силой оружия… и здесь, равно как и в вопросе самоопределения, мы стоим на общей с Совнаркомом позиции. Это наше частное мнение», – заявили украинские делегаты. Они выразили вместе с тем сожаление, что при обсуждении на переговорах проблемы оккупированных областей не упоминались украинские территории, занятые войсками Германии. Украинские депутаты вдобавок уточнили в изысканной форме, что кроме оккупированной части Волынской губернии имеется в виду «давний спор со… славной соседкой относительно северо-западных границ» {79}, то есть спор с Польшей из-за Холмщины и Подлесья, захваченных поляками в XIV веке.
