Николай Яковлев - Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!
Узнав о внезапном решении своего подшефного, Хоу ничего не оставалось делать, как воздеть руки к небу и отправить ФДР телеграмму: «В качестве поздравления раскопайте телеграмму, посланную мною, когда вы участвовали в первичных выборах на место сенатора» от штата Нью-Йорк в 1914 году. Слухи о выдвижении Рузвельта распространились с быстротой молнии.
Республиканские газеты указали, что Смит в ненасытной жажде власти, которой ему, впрочем, не видать, как своих ушей, бросает в огонь политической борьбы последний резерв – несчастного инвалида Рузвельта. Корреспонденты со ссылкой на друзей ФДР сообщали, что все, кто любит его, будут голосовать против, ибо не хотят, чтобы достойный человек нашел смерть под бременем губернаторства. Заботясь о «просвещении» избирателей, республиканцы распространили слух, что ФДР не может передвигаться и страдает вовсе не из-за полиомиелита, а от последствий сифилиса16.
Смит парировал: «Губернатору не нужно быть акробатом. Мы выбираем его не за умение делать двойное сальто назад или ходить на руках».
«Полупроцентный» губернатор имперского штата
I
В первом штате страны – Нью-Йорке – все грандиозно, включая название «имперский штат». Здесь подлинная столица Соединенных Штатов, финансово-промышленный мозг республики. Губернатор штата – весьма вероятный претендент на президентское кресло. Из шестнадцати президентов после гражданской войны 1861–1865 годов девять были губернаторами Нью-Йорка. За этот пост и вступил в борьбу ФДР в середине октября, хотя отчетливо понимал, что 1928 год сулит новую победу республиканцам в национальном масштабе.
Г. Гувер, кандидат в президенты от республиканской партии, ссылался на беспрецедентное процветание в минувшие годы, сулил американцу цыпленка в супе каждый день, а в гараже – пару автомобилей. С помощью бога и на путях традиционной политики республиканцев Гувер обещал «скоро изгнать бедность из страны».
В первые три дня 1300-мильной поездки по штату Ф. Рузвельт выступал с общими заявлениями, нападая на республиканцев и превознося достоинства А. Смита. ФДР считал особенно важным подчеркнуть, что религиозные вопросы – Смит был католиком – не должны подменять партийную борьбу. К вечеру третьего дня руководство партии спустило Рузвельта с небес федеральной политики на землю штата Нью-Йорк. Помощники ФДР получили телеграмму национального комитета партии: «Скажите кандидату – он баллотируется не в президенты, а в губернаторы. Пусть он ограничит свои выступления делами штата».
Рузвельт обратил оружие против своего прямого противника А. Оттингера, опытного политика, выдвинутого республиканской партией. Оттингер умело вел кампанию, не забывая, что Нью-Йорк – тигель национальностей с сильным еврейским электоратом. ФДР было нетрудно доказать, что в национальном вопросе обе партии одинаково беспристрастны – на пост заместителя губернатора демократы проводили еврея Г. Лимена, банкира, оказавшего значительную материальную поддержку А. Смиту.
Значит, «ограничить свои выступления делами штата». В подготовке тематически нацеленных речей Ф. Рузвельт нашел неоценимого помощника в лице 32-летнего Самуила Розенмана, рекомендованного Смитом. Юрист и необычайно пунктуальный человек, Розенман подобрал объемистые досье по всем вопросам, касавшимся штата: трудовому законодательству, сельскому хозяйству, финансам и т. д. Начало их сотрудничества было тривиальным. «Сэм, – сказал Ф. Рузвельт, – я сейчас бегу, мне нужно повидать кое-кого из местных политических братцев. Боюсь, что буду занят весь вечер. Сделаем так: вы набросаете, что, по вашему мнению, я должен сказать завтра вечером, и утром дадите мне. Затем мы просмотрим проект вместе». Увидав изумление на лице Розенмана, Рузвельт подбодрил его улыбкой и кликнул слугу, который мигом увез кандидата в кресле.
Розенман скрупулезно выполнил задание, написал речь. Подсунув рукопись под дверь спальни Рузвельта, Розенман отправился спать, далеко не убежденнный в успехе. Наутро ФДР нашел материал превосходным, хотя и суховатым. Он «оживил» речь. Вечером произнес. Аплодисменты. «Прекрасно, Сэм, хорошо сделано», – заметил после митинга ФДР. Так и пошло.
Они ездили по штату: впереди легковая машина кандидата, следом два автобуса. В одном корреспонденты, в другом помощники ФДР. Розенман неустанно трудился, подготавливая проекты речей, Рузвельт бегло читал их, подправлял и произносил. Избиратели тепло встречали Ф. Рузвельта. Почему? О чем он говорил?
«Вы знаете, – сказал ФДР задумчиво, – обстановка сегодня не слишком отличается от тех дней, когда я был в сенате в 1911 и 1912 годах. Альфред Смит, Боб Вагнер, Джим Фоли и я боролись за социальное и рабочее законодательство. Я помню, что нас именовали социалистами и радикалами в то время. Я помню, как была взбешена моя бедная мамочка, решив, что ее сын стал социалистом». Эти рассуждения стали его излюбленной темой, как бы его позднейшие программы ни именовались: социалистическими или коммунистическими. Что было «социализмом» в 1911 году, стало неоспоримым американизмом в 1928 году. Равным образом большая часть коммунистического и радикального нового курса 1933 года стала частью республиканской платформы 1944 года»1, – писал С. Розенман.
Ссылаясь на прошлую деятельность губернатора А. Смита, Рузвельт говорил: «Если его программа сокращения рабочей недели женщин и детей является социалистической, тогда мы все социалисты; если его программа улучшения больниц и тюрем штата является социалистической, тогда мы все социалисты. И если его программа заботы о здравоохранении, его громадная помощь народному образованию являются социалистическими, тогда мы все социалисты и с гордостью говорим об этом… Любого человека в общественной жизни, кто идет вперед и отстаивает улучшения, зовут радикалом. Демократическая партия в этом штате шла вперед и отстаивала улучшения, и она заслужила название радикальной здесь и в других штатах».
ФДР теперь стал отличным оратором. Его выступления были удачными не только по содержанию, но и по форме. Заканчивая, он неизменно просил обратить внимание на то, как он выглядит. Пуще всего он боялся, чтобы его приняли за инвалида. Водном городке зал, арендованный для митинга, не имел входа на сцену – чтобы попасть на нее, нужно было пройти через центральный проход между рядами кресел. ФДР не хотел вызывать сочувствия, он взобрался по пожарной лестнице снаружи здания и так проник на сцену. Карабкаться по лестнице было мучительно трудно. Франклин мог использовать только руки. Никто в зале ни о чем не догадался.
Успешная кампания ФДР в штате не могла спасти положение партии в национальном масштабе. Г. Гувер уверенно вел за собой страну. А. Смит, избравший в качестве основного лозунга кампании еще большее процветание, мог давать только обещания, республиканцы опирались на факты. При аналогичном подходе партий к материальным вопросам можно было бы провести различие в духовной сфере, акцентируя внимание на «прогрессе», как поступил Рузвельт. Смит не сделал этого. В результате кампания, не развившись, деградировала, и споры велись вокруг религии (республиканцы со всей серьезностью заявили, что, если католик Смит будет президентом, все браки протестантов США окажутся недействительными, дети от них будут признаны незаконными, а папа римский станет верховным арбитром страны) и «сухого закона» (республиканцы кричали, что демократы положат конец «благородному эксперименту» – запрещению употребления спиртных напитков в США, введенному 18-й поправкой к конституции в 1920 г., и тем самым погрузят морально чистых американцев в пьяное болото остального мира).
Предвыборная кампания демократов заходила в тупик Оставалось только шутить. ФДР в письме к другу: «Благодарю тебя за присланное ужасное фото моей лучшей половины. Она, очевидно, рассматривает муху на потолке, стараясь выяснить, можно ли одновременно быть «мокрой и сухой». Элеонора со вновь выработанным ригоризмом была «сухой» и начисто изгнала спиртные напитки из своего дома, что изрядно досаждало Франклину, умеренному любителю коктейлей.
Он со значительной тревогой наблюдал и за действиями Раскоба, теперь председателя национального комитета демократической партии. Появление миллионера на этом посту было трудно совместить с утверждениями, что демократы – партия «прогресса». Раскоб говорил слишком много, чтобы исправить складывавшееся неблагоприятное впечатление. ФДР обратился к другому миллионеру – Б. Баруху. Раскоб и Барух внесли самые крупные взносы в кассу демократической партии. В отличие от Раскоба, Барух, еврей из штата Южная Каролина, лучше понимал значение идей. Именно он отчеканил накануне кампании фразу: «Миру нужно выбрать между конструктивным радикализмом Вудро Вильсона и разрушительным радикализмом Ленина»2. Усилия ФДР и Баруха не привели к заметным результатам.
