Павел Шеремет - Случайный президент
7 августа
На утренней поверке «продольный» загадочно сообщил, что сегодня принесут «хорошую газету». Что это означало, я понял только вечером, когда прочитал в «Известиях» о освобождениии из тюрьмы нашего водителя Ярослава. Камень с души свалился. Слава женился за неделю до ареста, и я чувствовал перед ним особую вину. К счастью, для него эта эпопея быстро закончилась:
«Время остановилось. К тому же, часы отобрали — что происходит, день, ночь? Когда привезли в тюремный изолятор, ощущение, по правде, было жутковатое. Не знаешь же ничего — как, что, как себя вести... Все навыки-то по фильму „Джентльменам удачи“...
Оказалось все по-другому. В камере уже сидело четверо человек. Я — пятый. Двое сравнительно взрослые (одному за тридцать, другому — около того) и двое совсем молодых — чуть за двадцать. Трое, видимо, в первый раз попали, а один — уже бывал в подобных местах, весь в наколках, колоритный такой.
Захожу: « Здрасьте, где у вас можно присесть?»
Они мне показывают: «Вот, садись» Потом уже начались расспросы: кто ты, что ты. Я «честно признался», что был в составе съемочной группы. Они показывают мне газету: «Про вас написано?» А я же газет не видел, не знаю, что и отвечать. Прочитал — про нас. Они смеяться начали: «Во, говорят, судьба свела. Кто бы мог подумать?»
Так и началась моя неделя в тюрьме. В какой камере был Шеремет, где Завадский, ничего не знал. Хотя привезли нас вместе с Димой. Вернее, везли в разных машинах, но одновременно. Завадского первым и «оформили». После того до выхода мы так и не виделись. Я, конечно, догадывался, что все где-то здесь, но вот где?
Никакой «целенаправленной» работы с собой в камере я не замечал. Днями ничего не делали, да трепались о жизни. Развлекались — как умели, шахматы были, тумбочка, приспособленная под игру в нарды, в тысячу играли... Телевизора, правда, не было, зато радио в коридоре орало. Были еще две книжки — какие-то колхозно-патриотические. Прочитал.
Никакого особого отношения к себе я, честно говоря, не заметил. Надзиратели относились так же, как ко всем: если «шмон» — все лицом к стенке. Обшмонали, обстучали — гуляй. Тюремное начальство меня не беспокоило, я его — тоже. Сводили на медосмотр, отпечатки пальцев сняли, сфотографировали, вот и все общение. Однажды ребята рассказали, что охранник у них спрашивал, где журналист, покажите? Так я стал «журналистом».
В камере я один был «новичок», остальные уже пару месяцев посидели. Садились есть, мне — как всем. Общий стол. Сало, лук, чеснок, огурцы, даже варенье и масло «Рама» было, а еще печенье, конфеты...В общем, нормальные люди сидели. Все успокаивали меня. Говорили: ерунда у тебя, выпустят через пару дней... Так и оказалось.
Освободили меня, кстати, очень буднично. Сначала был допрос. Все бумаги прочитали, подписали. Заводят в другую комнату и начальник следственного отдела говорит: «Может быть, отпустим тебя под подписку». Я спросил, а какова вероятность того, что отпустят. Тогда он заявляет: «Ну ладно, обрадую тебя — отпускаем. И... на том же уазике повезли в тюрьму. Везли, правда, не в „собачнике“, а в салоне. В камеру уже не заводили. Посадили в какой-то комнатушке, принесли мои вещи — полотенце, пасту, щетку. Ворота открыли, и я вышел».
8 августа
Сегодня для нашей камеры банный день. В камере есть кран с холодной водой, но вода в нем бывает только ночью, днем же ее приходится караулить, чтобы успеть набрать в пластиковые бутылки. Даже в туалет идешь, когда есть вода.
Возможность минут 10-15 наслаждаться горячей водой — это на самом деле праздник. Правда, назвать это баней можно с большой натяжкой. В комнате с бетонными лавками весит три «соска» — огромных металлических душа. Камеру — пять, шесть, семь человек — запускают в душевую и надо успеть быстро помыться, постирать свое нижнее белье, которое тут же, еще мокрое, одеваешь вновь. Затем в предбаннике выдают «свежее» постельное белье, такое же серое и иногда просто не стиранное. В целом, приход — уход, смена белья, помывка и бритье занимают минут сорок или даже целый час. Еще час на прогулку и три часа на еду: день прошел незаметно.
9— 10 августа
Суббота — воскресенье, опять тоска. Никакого движения, сидишь и ждешь. В камере есть шахматы, шашки, играть в карты запрещено. Мы, например, даже на приседания не играли. Одному далеко за пятьдесят, второму — сорок, третьему — под тридцатник. Все берегут силы, а мне приседать лень. Когда шахматы надоели, начали играть в «мандавошку».
Начертили на крышке тумбочки поле, сделали из хлеба кубики и фишки четырех видов и разного цвета. Игра простая: надо первым прогнать через поле пять фишек. Существует масса вариантов подобной игры для детей и, наверняка, каждый в детстве хоть раз в нее играл. Никогда не думал, что детская игра столь увлекательна, но в камере мы рубились с таким азартом, что доходило до потасовок.
11 августа
Новая неделя — новые надежды. Однако, все тихо. Нас поселили между женскими камерами, снизу — тоже женщины, сверху — крыша. Дамы ведут активную переписку, движение маляв и посылок идет бесперебойно.
Между камерами есть аж три вида связи и администрация об этом знает. Между камерами существуют три типа связи. Администрация знает о них прекрасно. Иногда подсаженные оперативники сами стимулируют активную почту между камерами, чтобы отловить нужную им информацию.
Связь с нижней камерой довольна проста. Из грубых, шерстяных ниток сплетается «конь» — веревка метра четыре. К нему привязывается «грузило», сделанное из хлеба и запаянное в целлофан. На «коня» цепляют записки или посылки. Затем из газеты сворачивают «причал» — метровый бумажный шестик, к которому на конце привязывают спичку или крючок. Нижняя камера своим причалом за все это устройство цепляется и втягивает к себе. Почта получена. Все это делается синхронно и по команде, например: два удара ногой в пол или рукой в потолок. Раз-два, раз-два — мы опускаем коня, раз-два, раз-два — грузило втянули, раз-два, раз-два — почта снята, можно вытягивать коня обратно.
Между соседними камерами делают «дорогу». Сначала нужно сделать клей. Вымачиваешь мякоть черного хлеба, воду отжимаешь, а потом протираешь хлеб через тряпку. Масса, прошедшая через ткань, снизу снимается кружкой. Это и есть клей.
Газета или лучше книжные листы сворачиваются в трубочки (впоследствии они составят своеобразный футляр, поэтому они должны один в другой заходить), а последние коленья вставляются друг в друга под углом в 45 градусов. «Устройство» скрепляется нитками и сушится. Получаются довольно крепкие трубочки. «Пульки» делают из пачки от сигарет: сворачивается картон, крепится внутрь нитка. Далее кончик нитки привязывается к ружью, вставляешь в ружье, набираешь в легкие побольше воздуха — выстрел.
Соседняя камера уже ждет. Крючки или спички зацепились друг за друга, нитка натянута — это и есть «дорога». Если у вас не получается с первого раза — не расстраиваетесь, потому что когда хочется курить или выпить чая, а взять негде, вы быстро освоите эту технологию.
«Дорога» между камерами висит постоянно. Когда она сделана, берут более толстую нитку (обычно распускают свитер или теплые носки) и плетут на метров 5-6 веревку — «конь». Когда нужно что-нибудь передать — маляву или чай, сигареты и т.п. — стучишь в стенку, если есть «готовность», получаешь ответный стук. Оперативность и здесь — основа успеха.
Камеру, в которой сидел Дмитрий, называли «главпочтамт» — там постоянно занимались почтой. Скорее всего, администрация закрывала глаза на то, что мы с Завадским активно пытаемся связаться. Может, надеялись, что гостайны будем передавать друг друг, тут и возьмут с поличным… «Нас практически не шмонали, хотя „дорогу“ обрывали практически каждый день, но мы, естественно, ее каждый день восстанавливали», — позже рассказывал Завадский.
Пользуются и другими способами связи. К примеру, «самострелом». Он делается из обложки книги и кусочка пластмассовой бутылки. «Устройство» получается небольшое, одно должно вмешаться в пачку сигарет. Конструкция несложная, но придумал ее кто-то явно имевший техническое образование. «Самострел» делается по типу арбалета. Здесь нужна моделька — тонкая резинка — ее, понятно, достают из трусов. Далее резинки сплетаются в одну толстую. Это устройство достаточно эффективно, практически с первого раза «достигается цели», да и спрятать его достаточно легко.
Иногда связываются «по панораме». Это самый трудоемкий и сложный способ. Его применяют для связи с карцером или между большими камерами, когда окна расположены достаточно далеко друг от друга. Там для связи и веревка нужна достаточно крепкая, и определенные хитрые навыки. Послания и передачи, запаянные в целлофан, через «очко» спускаются в общую канализационную трубу. Дальше уже дело техники их забрать и передать по назначению. И не надо морщится, захочешь курить и труба канализации станет «дорогой жизни».
