Джон Бэррон - КГБ сегодня. Невидимые щупальца.
Побудив Кинга сделать этот шаг, Левченко, тем не менее, испытал не гордость профессиональной удачей, а совсем иное чувство — скорее, некоторое отвращение к себе. Выходит, он становится таким же лицемерным и циничным, как и вся система, на которую он работает. Дружески протягивая руку этому японцу, он фактически охотится за его душой, преступая тем самым если не человеческий, то божеский закон. Но что ему остается делать, если он хочет уцелеть в этом КГБ?
Прошел месяц, и Левченко опять, как бы между прочим, спросил Кинга об информационном бюллетене:
— Ну как, что-нибудь прояснилось с деньгами?
— Нет, это, должно быть, дело безнадежное. Я, знаете ли, махнул на него рукой.
— Дорогой друг, — вкрадчиво начал Левченко, — я знаю, вы никогда не взяли бы у нас денег лично для себя, и эта ваша черта достойна всяческого уважения. Но, пожалуйста, разрешите мне как-нибудь помочь вам с вашим бюллетенем. Ведь это так важно для многих людей доброй воли…
— Спасибо, — нервно отозвался Кинг. — Но только не сейчас. Может быть, когда-нибудь после…
В резидентуре Левченко обсудил это предприятие с Пронниковым, и они вдвоем составили текст срочного запроса в Москву, одобренный Ерохиным: «Товарищ Кольцов уверен, что выплата одного миллиона иен даст возможность завербовать Кинга. Резидентура возражений не имеет».
«Центр» немедленно санкционировал этот расход.
Встретившись с Кингом в очередной раз, Левченко после нескольких порций виски прямо приступил к делу.
— Да, я почти позабыл… Как ваше давнее намерение? Что-нибудь уже сдвинулось с мертвой точки?
— Ну как же его сдвинешь…
— Так вот. Примите нашу братскую помощь. — Левченко выложил на стол пухлый желтый конверт с миллионом иен. Поколебавшись, Кинг сунул его во внутренний карман пиджака. Левченко с энтузиазмом разглагольствовал о перспективах, открывающихся перед будущим изданием, о возможности его превращения во влиятельный орган прессы…
— Да, кстати… Деньги эти, естественно, не мои. Мне предстоит за них отчитаться. Мне нужна ваша расписка, что ли, чтоб показать, что я их не присвоил, — ведь в жизни всякое бывает.
Мучительно покраснев, Кинг на обороте своей визитной карточки поспешно нацарапал расписку.
Спрятав ее в карман, Левченко поблагодарил и выразил надежду, что теперь они будут сотрудничать еще активнее и с большей пользой для обоих.
— Да, да, — пробормотал Кинг. — Я теперь ваш должник…
Это произошло в пятницу, а в понедельник Станислава разбудит необычно ранний телефонный звонок. Было шесть часов утра. Звонил Кинг, и от волнения его голос так дрожал, что Станислав не сразу разобрал, что он говорит.
— Нам надо срочно повидаться. Дело не терпит отлагательства!
Они встретились за ленчем.
— Вы выглядите совсем больным, — сочувственно заметил Левченко. — Что с вами случилось?
— Да нет, я не болен… Но я должен забрать у вас свою расписку. Вы понимаете, что она означает для меня?
— Ну, собственно… Она подтверждает, что деньги вы получили…
— Нет, вы не хотите понять. Это ведь документ, он может быть использован против меня… с целью меня скомпрометировать, подорвать мое положение в партии, испортить всю мою жизнь!
Левченко сделал вид, что раздумывает над услышанным, как будто ему до сих пор ничего подобного не приходило в голову.
— Не думаю, что такое может случиться… Нет, что вы, этого наверняка не произойдет. Это совершенно исключено!
— Где сейчас эта расписка? В вашем посольстве?
— Она уже в Москве, в абсолютно надежном месте. Доставлена со специальным курьером и хранится в помещении, охраняемом круглые сутки. Никто, кроме меня и начальника нашей финансовой части, не имел к ней доступа… значит, никто не мог прочитать, что вы написали на обороте вашей визитной карточки.
Кинг сидел перед ним, ссутулясь. На него было жалко смотреть. Похоже, что эти доводы его не убедили.
Так же вкрадчиво и без нажима Левченко начал приучать Кинга к мысли, что теперь ему придется исполнять довольно щекотливые поручения. Для начала они неизменно облекались в форму вопроса или пожелания и выглядели, например так: «Нельзя ли как-нибудь предупредить выдвижение этого коварного китайского агента делегатом на съезд Японской социалистической партии?» Следовало понимать, что Кинг должен употребить все свое влияние, чтобы подорвать репутацию такого-то деятеля собственной партии, известного КГБ своими прокитайскими настроениями. Следуя прямым указаниям Левченко, Кинг помог организовать так называемую «Мартовскую группу», которая способствовала внедрению в социалистическую партию прокоммунистически настроенных политиков. Сообщения Кинга о тенденциях, наметившихся в руководстве его партии, сообщения о внутренних конфликтах и оценки влиятельных партийных деятелей открыли перед КГБ дополнительные возможности вербовки. Информация, получаемая от него, проверялась путем сопоставления с сообщениями других агентов — и Кинг успешно выдержал такую проверку.
Анализ интенсивности радиопереговоров, подкрепленный наблюдениями сотрудников резидентуры, позволил прийти к выводу, что японские группы внешнего наблюдения, состоящие из работников контрразведки и политической полиции, обычно резко ослабляют свою активность по выходным и праздничным дням, а между одиннадцатью вечера и семью часами утра вообще почти не появляются на улицах (по мнению КГБ, это объяснялось нежеланием начальства платить им сверхурочные).
Как-то в начале декабря Левченко подъехал к Кингу домой ранним утром, часов в шесть, будучи уверен, что в столь ранний час никто не станет за ним следить. Кинг, облаченный в кимоно, без лишних церемоний провел его на кухню, заварил чай.
— Дорогой друг, я привез вам три миллиона иен на вашу избирательную кампанию, — объявил Левченко. — Примите, пожалуйста, эту братскую помощь. Мы и в дальнейшем думаем вас поддерживать.
Кинг кротко пересчитал деньги и без всякого напоминания написал расписку. Приняв как должное этот неожиданный ранний визит и немалую сумму денег, он молчаливо поставил себя в положение исполнителя всех дальнейших указаний КГБ.
Тем же утром резидентура телеграфировала в «центр»: «Во всех практических вопросах Кинг сейчас работает на нас, отчасти из идейных побуждений, но главным образом по соображениям материального порядка. Анализ его действий и полученной от него информации показывает, что он искренен и не является провокатором.
Изучение Кинга, проведенное с помощью других источников в социалистической партии Японии, подтверждает эту оценку. Ввиду изложенного резидентура считает, что Кинг может рассматриваться как доверенное лицо, и просит «центр» санкционировать его включение в состав постоянной агентурной сети резидентуры».
29 декабря 1975 года Москва ответила: «Центр» одобряет включение Кинга в состав постоянной агентурной сети токийской резидентуры в качестве доверенного лица. По решению руководства товарищу Кольцову присваивается звание капитана, и он назначается ответственным руководителем темы. Желаем тов. Кольцову дальнейших успехов в его благородной деятельности».
По предположениям КГБ, Кинг может рассчитывать на длительную политическую карьеру и в оптимальном случае продержится в руководстве социалистической партии еще лет двадцать. Значит, имеет смысл делать ставку на «группу Кинга» — как на него самого, так и на его окружение. Умело направляемые, эти люди составят ядро, способное если не полностью держать партию в руках, то, во всяком случае, оказывать решающее влияние на ее политику, даже вопреки желанию большинства. Дело Кинга — увеличивать это ядро количественно и соответственно укреплять его. Повышая Левченко в звании и должности, КГБ дал понять, что он связывает с личностью Кинга далеко идущие планы.
Пронников первый поздравил Левченко. «Ну вот, я оказался прав, — заявил он. — Рад, что удалось тебе помочь. Я тебе доверил самостоятельное дело, и вот, пожалуйста, начальство тебя оценило. Будешь работать со мной — увидишь, как быстро продвинешься.
Коллеги предложили отметить приятное событие, спустившись в бар. «Может, отложим на завтра? — уклонился Левченко. — Мне предстоит вечером одно дело… Надо побывать в церкви, чтобы Господь меня просветил и наставил». Коллеги заулыбались. «Да нет, серьезно, — продолжал он. Японцы говорят, что здешний православный собор — шедевр архитектуры. Я слышал к тому же, что служба идет на японском языке. И потом, знаете, японцы, наверное, меньше подозревают того, кого им случится увидеть в церкви».
Единственный в Токио православный собор, основанный еще в 1891 году, был открыт по субботам, воскресеньям и бы помолиться об отпущении грехов — он часто повторял про себя эту молитву с тех пор, как поступил работать в КГБ. На этот раз он помолился также о Кинге, умоляя Господа, чтобы Он избавил их обоих от служения злу, от которого они и сами не ведали, как освободиться.
