Юрий Жуков - Иной Сталин
Пленум же, собравшийся 1 февраля, принял более радикальное решение, буквально повторив все, что содержалось в письме Сталина:
«3. Об изменениях в конституции СССР (т. Сталин). 1.Принять предложение т. Сталина об изменениях в конституции СССР в направлении: а) дальнейшей демократизации избирательной системы в смысле замены не вполне равных выборов равными, многостепенных — прямыми, открытых — закрытыми; б) уточнения социально-экономической основы конституции в смысле приведения конституции в соответствие с нынешним соотношением классовых сил в СССР (создание новой социалистической индустрии, разгром кулачества, победа колхозного строя, утверждение социалистической собственности как основы советского общества и т.п.).
2. Поручить комиссии в составе тт. Сталина, Молотова, Калинина, Кагановича и Енукидзе набросать проект постановления VII съезда Советов СССР на основе предложения т. Сталина об изменениях в конституции СССР. 3. Поручить т. Молотову выступить на съезде Советов и внести проект изменений конституции СССР от имени ЦК ВКП(б)»12.
И все же сначала, как и предусматривалось повесткой дня, 5 февраля слово предоставили Енукидзе. Он же с подчеркнутой отстраненностью поведал:
«VII съезду Советов предстоит рассмотреть двоякого рода поправки и изменения конституции. Первое — это те изменения и поправки, которые в процессе нашей законодательной работы и на основе указанных выше социально-экономических изменений ЦИК Союза ССР уже приняты и действуют. Об этих формальных изменениях и дополнениях мне и поручено доложить VII съезду Советов»13.
Но уже на следующий день со вторым докладом выступил Молотов. Как предусматривали и письмо Сталина, и резолюция ЦК, Вячеслав Михайлович обстоятельно проанализировал обе части выдвинутой проблемы, лишь поменяв их последовательность. Сначала дал оценку соотношения классовых сил в стране, которое, мол, и вынуждало изменить конституцию, а затем перешел к собственно изменениям, названным им предельно четко: «Демократизация советской избирательной Системы».
Именно во втором разделе нового доклада Молотов неожиданно даже для членов ЦК, утверждавших резолюцию, заговорил о непредусмотренном.
«Единственное ограничение, — отметил Вячеслав Михайлович, — советская конституция устанавливает для эксплуататорских элементов и для наиболее враждебных трудящимся прислужников старого строя (бывшие полицейские, жандармы, попы и т.п.)». Потом напомнил, что еще в 1931 г. ЦИК СССР установил порядок возвращения избирательных прав лишенным их, благодаря чему число таковых сократилось до немногим более 2 миллионов человек, или 2,5% от численности взрослого населения страны. А завершил он мысль более чем многозначительно: «В Советском Союзе открыта дорога к полноправной жизни для всех честных тружеников, и круг лишенцев все более сокращается. Мы идем к полной отмене всех ограничений в выборах в советы, введенных в свое время в качестве временных мер».
Затем Молотов обосновал изменение избирательной системы, заметив, что тайные выборы (которые отказался принять Енукидзе) прежде всего «ударят со всей силой по бюрократическим элементам и будут для них полезной встряской». Завершил же доклад словами, прямо повторявшими высказанное Сталиным год назад на партийном съезде о парламентаризме, который вполне может быть использован.
«Мы, — заявил Молотов, — получаем таким образом дальнейшее развитие советской системы в виде соединения непосредственно выбранных местных советов с непосредственными же выборами своего рода советских парламентов в республиках и общесоюзного советского парламента (выделено мной — Ю.Ж.)»14.
Иностранные журналисты, аккредитованные в Москве, после второго доклада Молотова о предстоящем изменении конституции единодушно оценили сказанное как подлинную сенсацию, обещание крупнейшей для СССР политической реформы. Выделяли такие использованные Молотовым термины, как «общесоюзный парламент», «ответственность перед родиной», «советский патриотизм». Правда, в своих сообщениях подчеркивали и иное — сохранение, несмотря ни на что, однопартийной системы. И все же даже такой подход не менял общей положительной оценки происходившего. Так, корреспондент газеты «Нью-Йорк геральд трибюн» Барнес отмечал:
«По-видимому, компартия считает, что задача ликвидации антисоветских и оппозиционных элементов выполнена в такой степени, что введение закрытого голосования не может представлять опасности для режима»15.
Единогласно, как и пленум, VII съезд Советов СССР без каких-либо замечаний или поправок, вообще без обсуждения принял постановление, сформулированное Сталиным в полемике с Енукидзе еще 25 января, — о внесении в конституцию обнародованных изменений, об избрании комиссии для подготовки исправленного текста основного закона, о необходимости «ближайшие очередные выборы органов советской власти в Союзе ССР провести на основе новой избирательной системы»16.
Предусмотренную постановлением конституционную комиссию сформировали сразу, 7 февраля, при открытии первой сессии ЦИК Союза ССР седьмого созыва. Включили в нее 31 члена ЦИК, представлявших три группы широкого руководства, в том числе сопредседателей ЦИК СССР, а также секретаря ЦИК СССР А. С. Енукидзе, председателей союзного и республиканских совнаркомов, наркомов, прокурора СССР и его заместителя, редакторов газет «Правда» и «Известия». В комиссию вошли также И. В. Сталин и А. А. Жданов.
Единственным, чье присутствие в конституционной комиссии поначалу выглядело по меньшей мере странным и ничем не обоснованным, оказался И. С. Уншлихт, начальник Главного управления гражданского воздушного флота. Но очень скоро все прояснилось. 3 марта Енукидзе освободили от обязанностей секретаря ЦИК СССР, на вакантную должность назначили Акулова и в помощь ему еще и Уншлихта, утвержденного в тот же день секретарем Союзного совета ЦИК СССР17, впоследствии часто исполнявшего обязанности секретаря ЦИК СССР.
Послушание, продемонстрированное сначала участниками пленума, а вслед за тем и делегатами съезда Советов, в подавляющем большинстве коммунистами, отстаивавшими в революцию и гражданскую войну прямо противоположные фундаментальные положения — закрепленные Конституцией РСФСР, перенесенные в Конституцию СССР, вошедшие как незыблемые принципы в программу Коминтерна, принятую 1 сентября 1928 г., можно объяснить только одним. Тем, что далеко не случайно, 18 января, во время работы съезда, газеты опубликовали две важные информации: «О приговоре военной коллегии Верховного суда по делу Зиновьева Г. Е., Евдокимова Г. Е., Гертик A. M. и других», а также «В народном комиссариате внутренних дел СССР», известившей об осуждении 78 видных сторонников Зиновьева. Они наглядно и убедительно продемонстрировали, что может ожидать несогласных с новым курсом Сталина.
Тем и завершились события, начавшиеся с выстрела Николаева в Смольном. Своим жестоким итогом показали, что Сталин воспользовался в своих политических интересах первым же случайно представившимся предлогом — убийством Кирова — совсем не для того, чтобы расправиться с рудиментарной оппозицией. Он прибег к крайним мерам, не применявшимся прежде к столь высоким по положению членам партии, только для того, чтобы заставить членов ЦК поддержать его новый курс. Отказаться от старой избирательной системы, а заодно и кардинально изменить конституцию…
Убийство С. М. Кирова, а также скоропостижная смерть В. В. Куйбышева, последовавшая 25 января 1935 г.; привели к вполне предсказуемым последствиям: пополнению состава ПБ, в котором должно быть десять человек. На первофевральском пленуме на вакантные места в ПБ были избраны А. И. Микоян и В. Я. Чубарь, причем выбор на них пал отнюдь не из-за их стажа кандидатами в члены ПБ. Такое же положение занимал с того же 1926 г. и Г. И. Петровский, а Я. Э. Рудзутак не только являлся кандидатом в члены ПБ с 1923 г., но и входил в ПБ в 1926-1932 гг. Скорее всего, причиной избрания именно Микояна и Чубаря послужила не их партийная, а чисто государственная деятельность, особенно в последнее полугодие, при подготовке и проведении отмены карточной системы. В свою очередь, их места кандидатов в члены ПБ заняли А. А. Жданов, что должно было произойти непременно в соответствии с его положением в узком руководстве, и Р. И. Эйхе, первый секретарь Западно-Сибирского крайкома. Судя по всему, они должны были всего лишь уравновесить в высшем партийном органе украинскую группу — С. В. Косиора, Г. И. Петровского и П. П. Постышева. Ведь для Жданова постоянным местом работы становился Ленинград, а для Эйхе оставался Новосибирск.
