Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №14 от 23.11.2010
И дальше: «Действительно, нельзя же давить на СМИ, свобода слова – коренной принцип демократии, заставить прессу и ТВ сменить тональность невозможно». Почему невозможно, если они, по твоему же убеждению, приносят вред стране? Интересы государства важнее любых «коренных принципов». Тут вспоминается бессмертный Гайдар. Однажды в пространном интервью «Независимой газете» он поведал, что когда работал в «Правде», то считал венцом творения советскую политико-экономическую систему, когда побывал в Югославии – югославскую, когда пожил в Венгрии – венгерскую. Ну, а теперь, говорит, разумеется, я признаю высшим достижением в мире китайскую. Ему корреспондент вопросик:«Так что ж, надо нам идти по китайскому пути?» - «Нет, нельзя, никак нельзя, потому что мы провозгласили коренным принципом свободу и демократию, а в Китае расстреливают взяточников, казнят торговцев опиумом. Низзя!» Так и остались мы в обнимку со своим коренным принципом на задворках мира, а Китай наступает на пятки Америке.
Невозможно обойти вот это уж очень характерное суждение. В других, говорит, странах законы долго обсуждают, взвешивают, прикидывают, а «в современной России иначе: за день принимают по пять-шесть законов. Но здесь незачем ни укорять, ни сравнивать – в стране идёт ускоренными темпами оформление нового уклада, время диктует свои требования». Ну, братцы... Опять: какого уклада? Людоедского. И не время диктует, а Абрамович. И писатель со страниц писательской газеты взывает: - Не смейте этому мешать!..»
Хоть Пушкина-то с Горьким убрали с первой полосы.
Очень настойчиво и проникновенно Салуцкий призывает нас «не пугать народ близкими катаклизмами, которых, слава богу, всё нет да нёт и, скорее всего, уже не будет, а наоборот, вдохновлять грядущим возрождением страны». Тут можно задать автору несколько вопросов сразу:«Это не тебя ещё Жюль Верн отправил из пушки на Луну?»... «Ты уже оттуда свалился или всё ещё там?»... «Что ты разумеешь под словом катаклизм?»... В переводе с греческого «катаклизм» это наводнение, потоп. «Так ты не видишь, что наводнение идиотов и паразитов так поднялось, что уже затопило и Боровицкий холм и Краснопресненскую набережную?» Увы, затопило...
Однако у А. Салуцкого есть путь спасения. Он негодует по поводу того, что ныне «лишают страну славного опыта тех лет, когда символом модернизации был оптимистический «Марш энтузиастов». Прекрасно! И что делать? Поручить поэту Евгению Евтушенко, автору книги «Шоссе энтузиастов», сочинить новый «Марш энтузиастов»? И всё будет тип-топ, ибо «переустройство всего лада жизни невозможно без массовых оптимистических настроений»? Вот и пустить под евтушенковский «Марш» эти оптимистические настроения впереди паровоза модернизации всего капиталистического лада жизни.
В конце статьи есть одна всё же отрадная мысль, высказанная со ссылкой на авторитет классика: «Не пора ли, как писал Тургенев, перестать дорожить мнением «парижских лоботрясов»? Очень хорошо, хотя и очень поздно. Тем более что задолго до Тургенева было известно: мнением не только парижских или вашингтонских, но и своих доморощенных лоботрясов тоже дорожить не следует, если даже они высказывают свои мнения на страницах писательской газеты, особенно популярной в Израиле, выходящей там тиражом в 22 тысячи экземпляров.
Владимир БУШИН
ЛЕВ ТОЛСТОЙ И СОВРЕМЕННОСТЬ
До тех пор, пока человечество будет думать, читать и жить эмоциями, Лев Толстой будет необходим и востребован. Такова главная мысль выступлений многих ораторов на прошедшем в Нью-Йорке международном симпозиуме “Толстой в XXI веке”. Он был организован университетом Новая школа и в нем участвовали философы, политологи, литературоведы, писатели и журналисты из России, США, Канады, Англии, Израиля и других стран.
“Иногда можно услышать недоуменные вопросы типа: как можно отмечать день смерти, - сказал в кулуарах форума директор музея-усадьбы “Ясная Поляна”, праправнук гения русской и мировой литературы Владимир Толстой. - Но мы отмечаем не день смерти, а 100 лет с того момента, как стало очевидно, что Толстой настолько велик, что он не умрет никогда”. Организаторы симпозиума, в первую очередь научный сотрудник университета Новая школа Инесса Меджибовская, проделали огромную работу, подготовив выставки, в том числе “Толстой в фотографиях и в СМИ”. В заключительный день работы форума силами студентов был показан спектакль по мотивам романа “Воскресенье”.
Симпозиум начался с обсуждения темы “Философии Толстого /Искусство, война и ненасилие”. С сообщениями выступили несколько ученых. Так, президент Североамериканского толстовского общества профессор славистики Торонтского университета Донна Орвин назвала свой доклад “Жизнь и творчество в “Севастопольских рассказах” Толстого”. Научный сотрудник музея-усадьбы “Ясная Поляна” Галина Алексеева провела сравнительный анализ военной темы в творчестве Толстого и его современника американского поэта Уолта Уитмена. С нескрываемым интересом аудиторией был встречен любительский, но тем не менее пронизанный огромной любовью к России фильм “Мир, в котором жил Толстой: Ясная Поляна, 2010 год”, снятый минувшим летом Сарой Уинтер из университете Новая школа. Экскурс в историю основанного младшей дочерью писателя Александрой в 1939 году Толстовского фонда, помогавшего разбросанным сначала Финской, а затем Второй мировой войной русским, совершил профессор-славист из нью-йоркского колледжа Лиман Роберт Уиттакер.
Помимо колоссального литературного наследия, Толстой оставил после себя очень много потомков. В августе на семейный съезд потомков Толстого в Ясную Поляну приехало 130 человек из 12 стран. И, наконец, он оставил после себя Ясную Поляну, куда всегда могут приехать все те люди, которые любят Толстого, почувствовать атмосферу жизни Льва Николаевича, удивительную красоту русской природы.
По словам Владимира Толстого, наследие его гениального прапрадеда с годами не уменьшается, а увеличивается: “Появляются новые переводы и экранизации его произведений, новые спектакли, новые художественные откровения и иллюстрации к Толстому, живописные художественные работы, навеянные темами Толстого”. “Люди, подобные Толстому, дают мощнейший толчок творчеству других, и после их ухода из жизни происходит поразительное приумножение, - продолжил директор музея-усадьбы “Ясная Поляна”. - Каждое следующее поколение творческих людей пытается выразить свое отношение к Толстому”.
Владимир КИКИЛО
СОФЬЯ ТОЛСТАЯ
Мемуары Софьи Андреевны Толстой /1844-1919/, супруги великого русского писателя Льва Толстого, вышли в свет на английском языке в издательстве Оттавского университета. 1200-страничный том редактировал известный литературовед, профессор Оттавского университета Андрей Донсков.
“Наше издание выходит параллельно с российским изданием мемуаров Софьи Андреевны Толстой “Моя жизнь”, - отметил профессор Донсков. - Книга дает возможность лучше узнать Софью Андреевну. Это была очень талантливая женщина и объективная книга о ней нужна, поскольку в ее адрес высказывалось много несправедливых суждений, причем отдельные критические статьи появляются до сих пор. Но Софья Андреевна была очень умной и примерной женщиной, обладавшей хорошим повествовательным стилем. Она помогала Толстому и, я бы сказал, помогала гораздо больше, чем это признано”.
Софья Андреевна стала женой писателя, когда ей было 18, а ему - за 30 и, по словам профессора Донскова, была для супруга “и редактором, и критиком, и помощником”. “Говорят, что она переписывала рукописи своего мужа, - продолжал он. - Но у Толстого был ужасный почерк и многие его не разбирали, а она его читала, будто печатную работу. И то, что она исправляла “Войну и мир” - с такими утверждениями иногда перебарщивают. Она переводила для Толстого отдельные вещи - и на французский, и с немецкого на русский, и обратно. Один лишь пример: в “Анне Карениной” Бетси собирается идти на бал, и Толстой просил Софью Андреевну продумать наряд для нее. А когда Толстой торопился с романом “Воскресение” с тем, чтобы помочь духоборам в переезде в Канаду (духоборы - русская религиозная группа, которой писатель передал весь свой гонорар за роман), Софья Андреевна писала ему дивные письма, в которых прямо указывала, что ей не нравится какой-то эпизод романа. Ей не нравилась “Крейцерова соната”. Она даже написала свою собственную повесть под заглавием “Чья вина?”, что стало своеобразным ответом на толстовскую “Крейцерову сонату”. Когда она переписывала это произведение, то внесла в него около 200 примечаний, однако когда ей указали на это, то она восстановила прежний текст”.
