Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №30 от 26.07.2011
А между тем многие писатели и мыслители мечтали о братстве народов. Пушкин с сочувствием писал, что Мицкевич
Говорил о временах грядущих,
Когда народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся.
И сам Пушкин был озабочен:
Славянские ль ручьи сольются
в русском море,
Оно ль иссякнет – вот вопрос!
И Тютчев в 1870 году призывал:
Славянский мир, сомкнись тесней!
Да это можно было написать на наших танках, 17 сентября перешедших границу.
А о чём в 1918 году говорил Блок? -
Мы любим всё – и жар холодных числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно всё –
и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений...
Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные объятья!
Пока не поздно – старый меч в ножны.
Товарищи! Мы станем – братья!
А кто мечтал? -
Чтобы в мире без Россий и Латвий
жить единым человечьим общежитьем.
Маяковский!
А кто грезил,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла родина моя.
Павел Коган!
Наконец, каков смысл призыва «Проле-тарии всех стран, соединяйтесь!», недавно в Америке чуть не повергшего в обморок слабонервного товарища Медведева? Они с Путиным знают только отдавать куски нашей земли.
Вам, вместе с ними страдающим синдромом Окуджавы, могут не нравиться мечты Пушкина и Тютчева, Блока и Маяковского, стихами которых вам едва ли приходилось наслаждаться. Но всё-таки вы должны бы соображать, кому противостоите и как выглядите, когда в книге «22 июня» и в фильме «22 июня» пытаетесь высмеять, глумитесь над героем фильма «Великий гражданин», мечтающим о братстве народов.
Потом в фильме заходит речь о войне с Финляндией. И сразу – враньё: «К ней предъявили те же требования, что к странам Прибалтики». Во-первых, Прибалтика это позже, надо же соблюдать хронологию. Во-вторых, в отличие от тех стран, которым мы ничего не предлагали, Финляндии в обмен на Карельский перешеек, где в 32 верстах от Ленинграда была сооружена линия Маннергейма, всегда способная стать опорной базой наступления, мы предлагали в Карелии территорию в два раза больше. Вам с Солониным известен в истории второй случай таких агрессивных намерений? Может, Америка, оттяпав у Мексики половину территории, взамен отдала ей несколько своих штатов или (потом) - Аляску?
С большим основанием, чем поляки, надеясь на Англию и Францию, финны отвергли наше разумное предложение. Мало того, объявили мобилизацию. Это как же так? Им говорят: «Давайте торговать», а они – всю страну под ружьё.
Увы, началась война, мы должны были обезопасить Ленинград. И что? «Это была катастрофа!» - голосит непуганый патриот Пивоваров. Катастрофы бывают разные – личные, военные, государственные и т.д. Если, допустим, Кулистиков вытряхнет из мягкого и хлебного креслица сотрудничка НТВ, а одновременно супруга выставит того из квартиры и приведёт другого, а родители проклянут за многолетнюю кинолживость, то это настоящая личная катастрофа. А что произошло в 1940 году в Финляндии? Война была трудной, со многими просчётами, с большими жертвами... Но, может, наши войска были на голову разбиты? Нет. Может, Красной Армии не удалось выполнить ни одну из поставленных перед ней задач? Нет, все выполнила, все решила. Может, несмотря на это, мы почему-то явились в Хельсинки и подписали там мирный договор на финских условиях? Нет, всё было наоборот: финны примчались в Москву и подписали мир на наших условиях. Где же катастрофа? Она, Пивоваров, у вас под шляпой.
«Вместо запланированных 15 дней кампания длилась 115 дней». Где он видел этот план? На самом деле - с 30 ноября по 13 марта. т.е. 104 дня. Вот ведь натура! Хоть на 10 дней, а соврёт. Не может и дня прожить хотя бы без мелкой пакости. Никто и не думал о 15 днях. На совещании начальствующего состава РККА 14 апреля 1940 года Сталин говорил: «Мы считали, что, возможно, война с Финляндией продлится до августа или сентября» (С.С., т.15., с.350). То есть дней 120-150. И кому же нам верить - наёмному пакостнику или вождю народа?
И хотя пришлось воевать и пролить немало крови, однако Советский Союз, победитель, тогда, в 1940 году, добровольно уступил Финляндии район Петсамо (Печенга) с его богатейшими залежами никеля. Добровольно! И Пивоваров об этом, конечно, ни слова. Но в 1944-м за дурное поведение финнов в компании Гитлера мы отобрали Печенгу обратно. А как же! Надо вести себя прилично.
Тут нельзя не вспомнить, что пишет о финской войне 1939 года главный консультант фильма М. Солонин. Он, как Чемберлен и Даладье, считает её «преступной и подлой». А в условиях начавшейся мировой войны оставить вторую столицу на расстоянии одного марш-броска от границы и нескольких минут лёта бомбардировщика весьма опасного соседа это, по Солонину, было бы высшим проявление заботы о стране, о родном народе.
Очень он возмущен нашим ударом по финским аэродромам 25 июня 1941 года. И до сих пор терзается, почему за этот налёт его родина на оказалась вместе с фашистской Германией на скамье подсудимых в Нюрнберге.
Во-первых, говорит, у финнов и авиации-то никакой не было. Так, мелочишка: «несколько десятков истребителей да 22 бомбардировщика» (с.55-56). Но вот цифра в книге, специально посвященной авиации в годы войны: 295 самолётов (И. Тимохович, «Небо войны». М., 1986, с.28).По другим специальным источникам – 307 (ИВМВ, т.3, с.336).
Во-вторых, говорит, бомбили-то не аэродромы, а мирные города, и они полыхали, они полыхали... Какие города? Военная тайна. И большая тупость. Если немцы в первый день войны нанесли удар прежде всего по 66 нашим аэродромам, что вполне естественно, ибо на них базировалось 65% авиации западных Военных округов, которую враг хотел уничтожить или вывести из строя (М. Кожевников «Командование и штаб ВВС Красной Армии». М., 1977. С.36), то, конечно, и у нас в данном случае была такая же цель, удар был нанесён по 19 аэродромам, уничтожен 41 самолёт. А всего за несколько дней бомбили 39 аэродромов и уничтожили или вывели из строя 130 финских и немецких самолётов (там же, с.46). Кому непонятно, что в первую очередь надо выбить оружие из рук врага? Солонину непонятно – зачем, когда для пироэффекта можно бомбить мирные хорошо горящие города?
В-третьих, говорит, ведь Финляндия была нейтральной, тихой, любезной страной, там крокусы цвели. Как можно было её бомбить! Конечно, конечно. Но вот что, по его собственным словам, Гитлер сказал Молотову в ноябре 1940 года в Берлине: «Правительство Германии не могло бы терпимо отнестись к новой войне России против маленького финского народа». Это - из обращения Гитлера к германскому народу 22 июня 1941 года. А в конце его он сказал: «Немецкий народ! В данный момент осуществляется величайшее по своей протяженности и объему выступление войск, которое только видел мир. В союзе с финскими товарищами стоят бойцы вермахта. Немецкие дивизии защищают вместе с финскими героями финскую землю... Да поможет нам Господь в этой борьбе!».
Господь помог не фашистам, а коммунистам. Но какие же тут могли быть сомнения о позиции Финляндии? И всё это стало известно нам в тот же день 22 июня, о чём упомянул в своем выступлении по радио Молотов. А Солонин о заявлении Гитлера знает или нет? Оказывается, знает. Но божится, что Риббентроп немедленно выступил с опровержением этих заявлений: финские герои, дескать, никакого отношения к начавшейся войне не имеют. Бесстрашный Иоахим против страшного Адольфа... Сюжет, достойный кисти Айвазовского. Солонин, лапушка, поищите дураков в другой деревне.
Но он снова: в-четвертых, говорит, Маннергейм, кавалер лично Гитлером врученного Рыцарского креста с дубовыми ветвями и мечами, обожал Ленинград, где когда-то служил при царе. Не исключено, что даже частенько декламировал Пушкина:
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой её гранит...
И потому «финская авиация вплоть до 1945 года имела приказ Маннергейма не совершать полётов над Ленинградом» (с.57). Не говоря уж о бомбежках. Вот оно что! Теперь понятно, почему Путин положил незабудки на могилу Маннергейма, а Медведев вскоре – ромашки к его памятнику.
Но позвольте, друг Солонин, о каких полётах может идти речь, если эта авиация, по вашим же словам, - всего 22 тихоходных бомбардировщика и несколько технически отсталых истребителей. А у нас защита ленинградского неба была совсем не отсталой. И откуда вам известно о запрете полётов? А это, говорит, сам Маннергейм писал в мемуарах. Ну конечно, свидетельства самого шакала с Рыцарским крестом от Гитлера о своих делах дорогого стоят.
