Никита Хрущев - Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 2
Как раз к моменту резкого ухудшения наших отношений завершилось обучение соответствующих китайских специалистов, а модель была уже упакована. Министр атомной промышленности СССР (должность называлась – министр среднего машиностроения[75]) доложил, что все готово, включая решение об отправке модели, и люди приготовились отправлять ее. Оставалось дать сигнал! Мы собрались на совещание Президиума ЦК КПСС. Нам было очень трудно решить, как быть: мы знали, что Китай использует все против нас, если мы нарушим договор и не отправим модель бомбы. С другой стороны, нас так поносят, предъявляют нам немыслимые территориальные претензии, а мы в это время, как послушные рабы, будем снабжать их атомной бомбой? И мы решили не посылать ее. Как только мы так сделали, китайцы тотчас это использовали, конечно, чтобы восстановить братские партии против КПСС: жаловались, что Советский Союз не делится с Китаем своими оборонными достижениями и не хочет оказывать помощь Китаю. Конечно, то была ложь, потому что все современное вооружение, которое имел Китай, было изготовлено по образцам, полученным из СССР, и при нашем полном содействии. Он узнал всю технологию производства любых видов вооружения: стрелкового, артиллерийского, танкового, ракетного, авиационного, морского. Вообще все, о чем просил Пекин, мы сейчас же давали ему, включая лучшие образцы.
В тот период наше идеологическое противоборство еще велось по закрытым каналам или в иносказательной форме, но Пекин и здесь считал дозволенными любые методы. Единственное, чего тогда не позволяли себе ни Китай, ни Советский Союз: мы не выходили в печать и не затрагивали персон, руководителей государства и партии. Однако когда я уже находился в отставке, то я читал в газетах и слушал по радио бранные речи китайцев и в свой адрес, и в адрес нового руководства Советского Союза. Столь хлесткую брань нечасто услышишь и от классовых врагов. Мало сказать, что то были «недружественные» заявления. То были враждебные призывы к свержению Советской власти в СССР. Не буду, впрочем, об этом говорить, потому что данному явлению уделяется достаточно внимания в нашей печати.
Вот так, к сожалению, сложились наши отношения. К большому огорчению для настоящих, искренних коммунистов. Я лично тоже очень огорчен, что произошло именно так. Я душою верил и хотел верить Китаю, радовался его победам, с восхищением следил за борьбой за свое освобождение, которую вел народ Китая под знаменем Коммунистической партии. Да мы все радовались, когда китайские товарищи одержали победу, полагая, что это огромная победа всех революционных сил. К сожалению, сейчас наши усилия разъединены, а следовательно, ослаблен и социалистический лагерь. Но хочу верить, убежден, что это продлится недолго. Компартия Китая найдет в себе здоровые элементы, которые преодолеют болезнь, поразившую ее.
Увы, то, что ныне происходит в компартии Китая, в какой-то степени повторяет то, что Сталин в свое время проделал с нашей Коммунистической партией. Он тоже прикрывался тем, что борется за революцию, за социализм и против врагов народа. Но кто были эти «враги народа»? Лучшие люди Коммунистической партии, кадры, которые создавали саму партию вместе с Лениным и под его руководством работали в подполье и в первые годы Советской власти. И этих-то людей объявили врагами народа. Сейчас их реабилитировали. Правда, их доброе имя еще не восстановлено полностью, и к ним не относятся у нас с тем вниманием, какого требуют история и справедливость. Но процесс в данном направлении идет неумолимо, правда победит. На XX съезде партии было проявлено мужество, мы сказали слово правды. Но сейчас важнее будущее, чем прошлое.
Надо очень внимательно следить, чтобы подобное сталинским действиям не повторилось в будущем, что в общем-то не исключено. Должны быть приняты специальные меры, которые оберегали бы народ от возможности установления диктатуры в стране. Главное – наличие демократии, высокий культурный и моральный уровень членов партии и всего народа. В этом случае народ сам сумеет защитить себя от тирании и от злоупотреблений властью.
То, что происходит в Китае, очень похоже на то, что происходило ранее у нас. Мао Цзэдун, как говорится, закусил удила, набрал силу после победы над Чан Кайши и утвердился у власти, а теперь стал расправляться с теми, вместе с кем шел к победе. Для истребления партийных кадров он взял именно то оружие, которым пользовался Сталин, хотя такие методы уже были разоблачены и заклеймены на XX и XXII съездах КПСС. Мао одобрял наши решения, много говорил в этом духе, а затем выдумал «культурную революцию». При чем тут культура? Однако вопрос состоит не в том, под каким конкретно лозунгом ведут честных людей на плаху, а в том, что это делается во имя утверждения власти одной личности. У нас был Сталин, в Китае – Мао. Такая же опасность грозит всем братским странам и может повториться в любой коммунистической партии. Гарантий неповторения никаких нет. Никакие слова не смогут преградить нашествие тирании. Только сама партия, сам народ, если он сознает свою ответственность перед историей и уважает человеческое достоинство, причем не только в коллективе, но и каждого отдельного его члена, сумеют поставить преграду диктатуре. Иначе нельзя противостоять диктатуре одной личности, воспитать коллективное мышление во имя интересов народа и торжества марксизма-ленинизма.
Бросив лозунг «Пусть расцветают сто цветов», Мао открыл шлюзы для свободного высказывания любых мнений и устно, и в печати, и в партии, в народе. По существу, то была хорошо продуманная злостная провокация. Он вызвал людей на откровенность, а потом начал истребление тех, чьи мысли считал вредными. В таких случаях всегда прикрываются тем, что борются с вредными идеями. Но кто определяет эту полезность или вредность? Сам Мао. Поэтому каждый, кто ему перечил, становился вредным для нового строя. У нас Сталин самых достойных людей обратил во «врагов народа». А тот же народ, который вчера им аплодировал, сегодня требовал их казни и одобрял злоупотребления властью, не требуя никаких доказательств правоты таких поступков. Сталин нашел людей, которые подтасовывали дела, выдумывали факты и пускали их в оборот. Буквально теми же методами действует сейчас Мао.
Интересна метаморфоза его поведения по отношению к личности Сталина. После смерти Сталина, когда мы встречались с Мао, он очень нелестно отзывался о нем, обвинял его в том, что Сталин не понимал сущности Китайской революции и недооценивал возможности народа. Мне-то очень трудно было понять взгляды Мао на рабочий класс. В войне против Чан Кайши Мао больше опирался на крестьянство и вообще считал, что крестьяне более революционны, чем рабочий класс. За это Сталин критиковал Мао. А последний называл конкретные факты, ссылаясь на письма Сталина к Чан Кайши и к нему, из которых вытекало, что особенно вредную роль для Китая играл Коминтерн, действовавший по указке Сталина, потому что Коминтерн находился в Москве и делал все, что рекомендовал Сталин. Мао возмущался, что ему советовали в свое время не особенно задираться с Чан Кайши, постараться установить с ним контакт и объединить усилия в борьбе против японского агрессора. Видимо, такое имело место[76]. Видна и историческая логика в этих рекомендациях, потому что главная опасность Китаю тогда грозила со стороны Японии, и надо было объединить усилия для отпора интервенту. Это не означало – слить силы. Надо было временно перенести центр тяжести на отражение нашествия врага.
Представителем Китая в Коминтерне был тогда Ван Мин[77]. Он и сейчас здравствует. Я всегда с уважением относился к товарищу Вану. Думаю, что он правильно понимал революционный процесс в Китае и был среди тех, кто вырабатывал верные директивы. Мао, направляя ранее острие своей критики против Сталина, имел в виду и Ван Мина, считая, что тот неправильно понимал обстановку в Китае и неверно действовал, когда возглавлял в начале 30-х годов компартию Китая. В его словах чувствовалось, что Мао ищет оправдание свержению Ван Мина. Сейчас товарищ Ван, видимо, потерял бы голову, если бы оказался доступен Мао Цзэдуну. Сразу после победы революции Мао не захотел пачкать руки кровью Вана. К нему проявили внимание, избрали заочно в ЦК КПК, но порекомендовали не возвращаться в Китай, и он поселился в Москве. Однако потом дело изменилось. Мы располагаем сведениями, что неоднократно предпринимались попытки умертвить Ван Мина. Ему присылали отравленные продукты из Китая. А он всегда пробовал их сначала на кошках. Кошки подыхали. Кто мог быть заинтересован в этом деле? Только Мао. У него есть некий мясник, вроде Берии у Сталина, – Кан Шэн. При возможностях, которыми обладают Кан и Мао, не так уж трудно подобрать ключи для убийства любого человека. Но Ван Мин проявлял осторожность и, зная повадки своих «друзей», действовал предусмотрительно и избежал преждевременной смерти.
