Внутренний СССР - Иудин грех ХХ съезда
· ТРЕТЬЯ. Ликвидация сословно-кастового строя, мешавшего глобализации по-библейски вследствие претензий национальной аристократии на самовластье, с установлением капитализма открыла дорогу гонке потребления индивидуалистов по способности, что неизбежно вело и ведёт к тому, что массы индивидуалистов-либералов в слепоте и безответственности «обожрут планету» и уничтожат современную биосферу, положив тем самым конец истории нынешней глобальной цивилизации.
Эти три причины неустранимы при сохранении либерально-буржуазного капитализма, вследствие чего эта система в её исторически сложившемся виде является порочной.
В этом и есть суть того объективного явления, которое получило в марксизме название «общий кризис капитализма», который представляет собой фактически не общий кризис капитализма, а одну из главных проблем в жизни нынешней глобальной цивилизации.
Эту проблему в XIX веке предполагалось решить с помощью марксизма.
Посредством пропаганды марксизма через масонскую периферию [170] заправилы библейского проекта во второй половине XIX внедрили в культуру капиталистических и полуфеодальных стран (к числу которых принадлежала и Российская империя) идею социализма как общественного устройства, гарантирующего социальное равноправие всех трудящихся, т.е. большинства, занятого вне сферы управления; а с переходом к высшей стадии социализма — коммунизму — свободу и равноправие всех без исключения членов общества.
Естественно, что среди угнетённого и обездоленного большинства, влачившего существование в трущобах городов, и среди деревенской бедноты эти идеи находили сочувствие и отклик.
Но наряду с этим содержательные особенности марксизма, о которых было сказано в предшествующем разделе (управленческая несостоятельность его философии, метрологическая несостоятельность его политэкономии и тотальный антинационализм под видом интернационализма) сохраняли реальную власть над большинством в руках заправил библейского проекта глобализации и их периферии.
Таковы были предпосылки к марксистским революциям в России и в других странах.
Но дорогу революциям и их успеху всё же открывала правящая “элита” каждой страны своею неспособностью к своевременному выявлению и разрешению проблем как в жизни своего общества, так и в аспекте глобальной политики [171]. Если же смотреть на продвижение марксистского проекта в жизнь, то следует признать, что в организации проблем и неспособности “элиты” их разрешать принимали самое деятельно участие другие — не-марксистские ветви всё того же масонства [172].
После завершения гражданской войны марксистская ветвь масонства легализовалась в СССР не просто в рядах правящей партии — ВКП (б), а в составе её партактива; институты государственной власти в СССР тоже были построены в соответствии с канонами архитектуры масонских лож [173]. Так же нельзя забывать, что становление Советской власти в 1917 г. и в годы гражданской войны носило двоякий характер:
· С одной стороны — Советы как органы власти учреждались на местах самими людьми, принадлежавшими к разным политическим партиями и беспартийными. Т.е. «снизу» шло становление и формирование государственности Советской власти как общенародной прямой и оперативной демократии — самодержавия народа.
· С другой стороны изначально замасоненное руководство марксистской партии РСДРП (б) — РКП (б) — ВКП (б) формировало Советы высших уровней государственной власти и входило в них, имея целью подчинение марксистскому проекту и себе персонально низовых Советов всеми правдами и неправдами. Т.е. сверху шло формирование государственности Советской власти как масонской диктатуры, реализуемой в формах демократии и осуществляемой опосредованно через единственную правящую партию, представляемую в качестве авангарда всего народа.
Конфликт этих двух процессов был неизбежен.
И одно из наиболее громких его ранних проявлений — Кронштадтское восстание (организованное и спровоцированное не без участия Г.Е.“Зиновьева”). Лозунг Кронштадтского восстания: “За Советы без коммунистов!” — в нашем его понимании с учётом всех известных ныне факторов по сути означает: “За Советскую общенародную власть, свободную от масонства!”. Однако в те годы он не мог быть воплощён в политическую практику в силу неготовности народных масс к деланию глобальной политики вследствие их крайне низкого образовательного уровня и неадекватного миропонимания.
Таковы были обстоятельства, которых не понимали многие к моменту, когда И.В.Сталин ответил на приветствие рабочих главных железнодорожных мастерских в Тифлисе. Большинство не знает и не понимает этого и ныне.
6.4. Большевизм и марксизм [174]
Прежде всего необходимо определиться терминологически.
Большевизм, как учит история КПСС, возник в 1903 г. на II съезде РСДРП как одна из партийных фракций. Как утверждали его противники, большевики до 1917 г. никогда не представляли собой действительного большинства членов марксистской партии, и потому оппоненты большевиков в те годы всегда возражали против их самоназвания. Но такое мнение проистекало из непонимания разнородными меньшевиками сути большевизма.
Большевизм — это не русская разновидность марксизма и не партийная принадлежность. И уж совсем бессмысленен оборот «еврейский большевизм», употребляемый Гитлером в “Майн кампф”, поскольку большевизм — явление духа Русской цивилизации, а еврейство в целом в библейской культуре — особая каста рабов [175], назначение которых порабощать других, в силу чего оно — паразитическое меньшинство. И мало кто из евреев на протяжении истории оказывался способным полностью освободиться из этого египетского плена, который они в своей психике разносят по всему миру и в который вовлекают все народы, в чью жизнь проникают еврейские диаспоры.
Большевизм существовал до марксизма, существовал в российском марксизме, как-то существует ныне. Будет он существовать и впредь.
Как заявляли сами большевики члены марксистской партии РСДРП (б), именно они выражали в политике стратегические интересы трудового большинства населения многонациональной России, вследствие чего только они и имели право именоваться большевиками. Вне зависимости от того, насколько безошибочны большевики в выражении ими стратегических интересов трудового большинства в теории и практической политике, насколько само это большинство осознаёт свои стратегические интересы и следует им по жизни, суть большевизма не в численном превосходстве приверженцев неких идей над приверженцами других идей и бездумной толпой, а именно в этом:
В искреннем стремлении выразить и воплотить в жизнь долговременные стратегические интересы трудового большинства, желающего, чтобы никто не паразитировал на его труде и жизни. Иными словами, исторически реально в каждую эпоху суть большевизма — в деятельной поддержке переходного процесса к многонациональной человечности Земли будущей эры от исторически сложившегося того или иного толпо-“элитаризма” как способа осуществления паразитического господства меньшинства над трудящимся большинством.
Толпа же по определению В.Г.Белинского — «собрание людей, живущих по преданию и рассуждающих по авторитету» (в определении А.С.Пушкина — «народ бессмысленный» [176]), т.е. толпа — множество индивидов, живущих бессовестно и по существу бездумно — автоматически или под управлением поведением её представителей извне. При таком понимании “элита” — тоже толпа, но более информированная и лучше прикормленная.
Меньшевизм, соответственно, представляет собой противоположность большевизму, поскольку объективно выражает устремлённость к безответственности и паразитизму на труде и жизни простонародья (т.е. большинства) тех меньшинств, которые обладают “элитарным” статусом либо стараются его обрести.
Большевизм, в отличие от масонства, структурирующего и реализующего властно-паразитические устремления “элитарного” меньшинства, не “элитарен”, а общенароден. Марксизм — в силу неадекватности его философии и политэкономии жизни, при его тотальном антинационализме, это — экзотерическая идеология меньшевизма.
Поэтому истинными марксистами в партии на протяжении всей её истории были именно меньшевики разного рода. Но в то же самое время марксизм был и лексической оболочкой выражения большевизма с момента возникновения РСДРП до 1987 г., когда новое поколение большевиков задалось вопросом: “Марксизм — это наше оружие, либо идейное оружие против нас, своего рода «троянский конь», который нам достался?”
