Растислав Петрович - ГЕНОЦИД ПО БЛАГОСЛОВЕНИЮ ВАТИКАНА
“Один усташ из села Кукуневац, уезда Пакрац, 23 мая 1942 г. заявил следующее: “Признаю перед всеми, что шила заржавели от крови, ибо этими шилами усташи кололи сербов и резали их бритвой… Я служил у тех, которые резали и кололи отравленными шилами, и спокойно смотрел на то, что делалось.
В Кукуневце сербов собирали около общины и возле церкви и кололи и резали сразу по 50–60 человек — мужчин, женщин, детей. Убивали ножом, шилом, кинжалом. Если уколоться этим шилом, то через девять дней умрешь от заражения крови в страшнейших муках. Всего из Кукуневца убито 500 человек, из Крагуя — 70, из Скендероваца — 50, из Япагла — 40, из Вуковчан — 40, из Шеовцы — 50, из Иваджан — 40, из Торна — 35, из Горня-Ображи — 40, из Франевца — 30, из Ягмы — 25, из Вуявца — 50, из Корита — 25, из Дони-Уляни-ка — 50. Все эти люди убиты усташами в моем селе. Я им помогал: они мне угрожали, и я вынужден был под угрозами убивать и зарезал родного брата. Я и не считал, скольких я зарезал. Привозят меня на грузовике в усташскую ставку, и я должен казнить того, кого усташи приведут. Перед этим они дают мне выпить, от алкоголя я теряю разум и тогда перерезаю ножом горло, втыкаю шило в сердце. Я выкалывал глаза, отрезал уши и фотографировался с патронташами, полными глаз и ушей зарезанных сербов…
Сразу после крушения Югославии, т. е. с воскресенья и до вечера в среду, в Кукуневце и Липике, продолжалась резня. Всех убитых бросают в выгребную яму — когда кого заколют, так туда и кидают. Мы всех резали на куски. Выкалываем живым глаза, отрезаем нос, уши и потом закалываем. Одному четнику мы разрезали грудь и в рану сыпали соль, облили его бензином и сожгли. Он был из Лики, его звали Никола Почуча. Марицу Павлович, учительницу, мы зарезали”. (Rastislav Petrovic, The Extermination of Serbs on the Territory of the Independent State of Croatia, Belgrad, 1991). Эти строки написаны Милисавом Груичем 8 и 9 августа 1942 г.
“Однажды ночью в конце апреля 1941 г. несколько сотен усташей окружили сербские села Гудовац, Туко, Бресовац и Болац в беловарском округе. Заставили сербского православного священника Божина, учителя Стевана Иванковича и 250 мужчин и женщин (сербов) выкопать в поле длинный ров, а затем всех их закопали в эту могилу заживо со связанными за спиной руками. Столь садистская жестокость вызвала неудовольствие даже у немцев. Они выкопали тела, а документы сохранили в своих архивах под названием: “Что сделали усташи около Беловара”.
“30 апреля 1941 г. усташи заняли Липово-Поле возле Косиня. Схватили двух девушек — Милицу Почуча и Марию Стакич — и зарезали их.
В самом Косине усташи согнали около 600 сербов — мужчин, женщин и детей — на бойню. Заставили мать держать таз и собирать в него кровь четырех ее сыновей. (A mother was forced to hold the basin to catch the blood of her four sons).
Любицу Радинович повесили в окне ее дома, а в другом окне повесили ее мужа, Милу и их сына.
Эта резня была организована Йосо Падлевичем и его сообщниками — Иваном Плеша из Горни-Косиня, Йосо Плеша и Анте Бенчичем также из Горни-Косиня…”
“Эта книга написана с целью продемонстрировать время и место ужасных разрушений, явившихся следствием экстремистской идеологии, господствовавшей в 1941–1945 гг. в государстве-сателлите Хорватия под властью хорватских фашистов, известных как усташи, пользовавшихся поддержкой как стран “оси”, так и хорватско-католического духовенства с ведома Ватикана…”
“Название “усташи” было дано тем, кто в довоенной Югославии поклялся, что уничтожением Югославии будет способствовать истреблению всего сербского и православного.
Тайный сговор правительства хорватских фашистов (усташей) и хорватской католической церкви был порожден при трагических обстоятельствах анахроничным фанатизмом…”
“Испанская инквизиция известна своими преступлениями. Главным инквизитором был монах-доминиканец Thomas de Torquemada, оставшийся в памяти человечества как палач. За восемнадцать лет его деятельности 10 220 человек сожжены на костре и 114 401 человек умерщвлен голодом и пытками; в общей сложности— 125 000 человек за восемнадцать лет.
Страшное явление, но инквизиция, жертвами которой стали православные сербы, была еще страшнее, ибо 750 тыс. сербов убито всего за четыре года.
Было бы трудно провести параллель между подобными жестокими гонениями, которые произошли на протяжении целой истории. Даже преступления Альбы, злодея, назначенного испанским королем Филиппом II правителем в Нидерланды, выглядят сравнительно не столь ужасно, хотя тогда было убито около 18 тыс. протестантов за шесть лет.
Варфоломеевская ночь 24 августа 1572 г. во Франции подверглась справедливому осуждению историков, ибо в то время было убито около 100 тыс. человек.
Двадцатый век — это время выяснения расовой чистоты и геноцида в Европе и время, когда все сербское в Хорватии едва не подверглось полному уничтожению. Этот огромный холокост, который произошел всего несколько лет назад и свидетелем которого является нынешнее поколение, послужил поводом для самых фантастических вымыслов, подхваченных интенсивной пропагандой, все еще силящейся снять всякую ответственность… с хорватов и Ватикана…”
“Миру трудно поверить, что в двадцатом веке целый народ мог быть осужден на истребление неким правительством и духовенством только за то, что принадлежал к иной этнической группе и к византийскому, а не римскому христианству…”
(Edmond Paris, Genocide in Satellite Croatia, 1941–1945. The American Institut of Balcan Affairs, 1961. С французского языка книгу перевел Lois Perkins).
“Рецепт для православного усташского вождя и главы правительства НГХ Анте Павелича напоминает кровавой памяти религиозные войны: “Треть должна стать католиками, треть должна покинуть страну, треть должна умереть”. Последнее выполнено. Когда лидеры усташского движения утверждают, что убили миллион сербов (включая младенцев, детей, женщин и стариков), то, по моему мнению, это хвастливое преувеличение. Исходя из полученных мной донесений, я оцениваю число убитых без сопротивления людей в три четверти миллиона”.
(Hermann Neubacher, Sonderauftrag Sudosten 1940–1945. Bericht eines fliegenden Diplomaten, Gottlingen, 1956. Автор этих строк находился в Югославии во время войны в качестве министра Третьего Рейха. Перевод с немецкого Лазы М. Костича).
“В Мостаре (Герцеговина) до 28 июня 1941 г. жизнь сербов была безмятежной. В этот день начались массовые аресты. Сотни сербов были приведены на берег Неретвы, связаны проволокой и расстреляны. Убитых, так связанными, бросали в реку. Таким же образом стала могилой для сербов, убитых в Отоке, река Уна, а для сербов из Брчко — Сава. В Бихаче итальянские власти обнаружили несколько сотен трупов убитых сербов. Концентрационным лагерем для арестованных сербов, который имел особенно дурную славу, была тюрьма в Госпиче, где погибло бесчисленное множество сербов.
В Добое гонения начались в июне 1941 г. с ареста православных попов и расстрела отдельных зажиточных сербов. Как в Глине, так и в Берниче, сербская церковь служила тюрьмой и местом казни сербов — мужчин и женщин. Уже в конце 1941 г. усташи изгнали всех жителей сербских сел, расположенных в окрестностях Плитвич-ских озер. В Перясице, Велюне, Полое, Тржиче, Стоболиче, Крняке, Войниче и Кретине православные церкви были разрушены. В долине Божича Ярка усташские командос перебили заступами и лопатами 530 сербов и зарыли их в общей могиле. В окрестностях Сараева полностью уничтожались целые села. Массовые расстрелы сербских крестьян производились и во Врацах. Многих арестованных угоняли на принудительные работы в лагеря Велебита и соляные копи Пага…”
(Ladislaus Ногу, Martin Broszat, Der kroatische Ustascha-Staat 1941–1945. Stuttgart, 1964. Перевод с немецкого Лазы М. Костича).
“Сановники православной и иудейской веры были автоматически уволены. И для того, разумеется, чтобы их легче было опознать во время предстоящих погромов, которые уже были уготованы им, — новым распоряжением Министерства внутренних дел всем православным сербам строго предписывалось носить на руке средневековый знак гетто: голубую повязку с буквой “П”, первой буквой в слове “православный”.
Евреи же должны были носить звезду Давида вначале на рукаве, а несколько позднее — на спине.
Около 2 млн. 200 тыс сербов и 80 тыс. евреев “НГХ” было таким образом заклеймено. Вскоре было запрещено и использование сербского письма — кириллицы, даже на надгробных памятниках.
И это был финал? Нет, ибо для того, чтобы ясно показать сербам и евреям, что они принадлежат к двум гнусным расам, им было запрещено ходить по тротуару. Доступной для них была лишь середина улицы. А скоро во всех учреждениях, кафе, магазинах, автобусах и трамваях можно было прочесть надпись: “Вход запрещен сербам, евреям, бродягам и собакам”…”
“Когда же началось осуществление программы полного уничтожения сербов, немногие из них были убиты из огнестрельного оружия. Для них готовилось нечто другое, ибо не случайно Павелич, выступая перед войсками и говоря о сербах, осмелился утверждать: “Плох тот усташ, который не сможет ножом извлечь ребенка из утробы матери”…”
