Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №28 от 10.07.2012
Правом выехать на жительство в Израиль воспользовался и Йося, устроив из своего выезда целый спектакль. Сценарий выезда Йоси из Советского Союза был им разыгран на высоком театральном уровне. В нём оказалось предусмотрено всё - и театральное переживание при принятии решения о выезде, и с глубоким надрывом прощание с родиной и написание душещипательного письма тогдашнему главе государства Брежневу. Но когда задумаешься над фактами, вся наигранность и фальшивость действий Йоси становится ясна. Обратимся к этим фактам.
«Умру я, пишущий эти строки, умрёте вы, их читающий, останутся наши дела. Но и они подвергнутся разрушению. Поэтому никто не должен мешать друг другу делать его дело. Я прошу дать мне возможность и дальше существовать в русской литературе, на русской земле», - пишет Йося в своём письме к главе Советского государства, Брежневу, в день отъезда из страны. Не будем говорить об откровенной глупости приведённой фразы из текста письма. Ведь место в литературе, и в русской в частности, завоёвывается литератором своим творчеством, а не командой сверху. Гораздо важнее выяснить цель написания этого письма. Оригинал письма Йося посылает адресату по почте. Обычно авторы писем, в которых они обращаются к адресату с просьбой или с предложением, ждут на него ответа. Но Йося его не ждёт. Он выезжает в Вену, оттуда в США и тут же его публикует в американской прессе. Отсюда очевидный вывод. Его совершенно не интересовал ответ адресата. Оно вообще было написано не для адресата, а для публикации в прессе. Если бы Йося реально хотел получить ответ, он бы его подождал, а затем уж опубликовал. Написание письма Брежневу – чистейшая показуха, выполненная Йосей для рекламирования себя самого, родимого, на Западе как некоего значимого в русской литературе деятеля. Какая нагло высокая самооценка! Да, скромностью Йося никогда не страдал. Назвать самого себя, ни много ни мало, как деятелем литературы национального масштаба, может только наглец высокого полёта. Роль великого деятеля русской литературы еврей Йося играл всю жизнь. И играл успешно только лишь потому, что, во-первых, в западных странах общество не знало и по сей день не знает ни советской, ни даже русской литературы, а во-вторых, в этом его поддерживал мировой еврейский кагал.
Представление самого себя неким значимым в русской литературе деятелем было одним из действий Йоси в устроенном спектакле выезда в США. Но этого было, видимо, для Йоси мало. В его сценарии была предусмотрена сцена, позволившая Йосе представлять себя не просто деятелем литературы национального масштаба, но и несправедливо гонимым из родной страны.
Бродсковеды утверждают, что Йосю насильно выслали из страны, что он не хотел выезжать, что его запугали. Вот как свою беседу с работником ОВИР, комментирует сам Йося в фильме «Точка невозврата». Вальяжно развалившись в кресле в своей нью-йоркской квартире, он с видом оскорблённой невинности путано говорит: «а если значит, это самое, откажусь. Он говорит тогда, я цитирую, тогда в чрезвычайно обозримом будущем у тебя начнётся довольно горячее время». Этой фразой Йося даёт понять, что если бы он не выехал из Советского Союза, то его, невинного, жестокая и бесчеловечная Советская власть посадила бы. В принципе, такой разговор вполне мог состояться. Полное пренебрежение Йосей советских законов, антисоветский образ жизни, который он вёл, не только позволял органам власти привлечь его к уголовной ответственности, но и обязывал их это сделать. Однако этот разговор доказывает прямо противоположное. Он доказывает лояльное отношение органов Советской власти к Йосе, а не насилие над его личностью, как это представляют бродсковеды. Ведь вместо вполне справедливых тюремных нар ему предлагали полную свободу. А Йося кочевряжился, как невеста на выданье, устраивая сцены оскорблённой невинности перед публикой, которыми были всё те же вышеперечисленные соплеменники. До последнего момента выезда из Советского Союза он, по их словам, устраивал сцены горького нежелания выезда из страны. Но выехал. В Вене его ожидал, повторяю, именно его ожидал богатый американский издатель Карл Профер, который оперативно переоформил документы Йоси вместо выезда в Израиль на выезд в США. Этот факт однозначно свидетельствует о том, что сам выезд и его сроки были заранее согласованы Йосей с Карлом Профером, поэтому все его выкрутасы с нежеланием выезда были всего лишь театрализованным представлением для публики.
Судя по писанине бродсковедов, Йося освоился в Нью-Йорке довольно быстро. Собственно, этого и следовало ожидать. Это же его фраза «люблю я родину чужую». Чувство ностальгии никогда не тревожило Йосю. В фильме о Бродском «Точка невозврата» приводятся архивные кинокадры, в которых он говорит: «Посмотрите на моего кота. Он не знает, какая власть в стране. Чем я хуже него?». Действительно, какая может быть у кота тоска по родине? Где вкусно и обильно естся и мягко спится, там и родина. В этой фразе Бродский невольно раскрывает всю свою нравственную сущность.
Живя в Америке, Йося при активной поддержке мирового еврейства нагло представлял себя гением русской поэзии. Пятнадцатилетний блеф Йоси в образе самозваного гения в изгнании принёс свои плоды. В декабре 1987 г., в возрасте сорока семи лет, он был удостоен Нобелевской премии в области литературы. Но за какие литературные успехи? У бродсковедов читаем: «за всеохватное авторство, исполненное ясности мысли и поэтической глубины». Словоблудие в своём чистейшем виде! Что такое «всеохватное авторство»? Авторство оно и есть авторство. Возможно либо единоличное авторство, либо коллективное авторство, т.е. соавторство. Другого авторства не бывает. Автор литературных произведений может отражать в них различные стороны человеческой жизни, охватывая пласты взаимоотношений в человеческом обществе. Но это относится к характеристике произведений, а не к понятию их авторства. Примеры ясности мысли Йоси были приведены выше. В них скорее мутность мысли или, в лучшем случае, её незаконченность и абстрактность. Поэтическая глубина это в первую очередь красота слога, которого в словесной мути Йоси вообще не наблюдается.
Поэзия – особый вид литературного творчества. Притягательность поэтического произведения невозможна без обаятельной красоты слога и совершенства образности языка. Оценить это может только тот, кто не просто в совершенстве владеет языком, на котором написано произведение, но этот язык является для него глубоко родным. Именно поэтому без национального признания творчества поэта не может быть его мирового признания. Это просто невозможно. В отношении заскорузлого языка и тяжёлого рифмоплётства Йоси невозможное стало возможным.
Так за какие же достижения в области литературы Бродский был удостоен премии, если высокохудожественных произведений им создано не было? Секрет присвоения Нобелевской премии проговаривает сам одуревший от счастья нобелиат в своей нобелевской речи. Вот отрывок из неё: «Оглядываясь назад, я могу сказать, что мы начинали на пустом – точнее на пугающем своей опустошенностью месте. И что скорее интуитивно, чем сознательно, мы стремились именно к воссозданию эффекта непрерывности культуры, к восстановлению ее форм и тропов, к наполнению ее немногих уцелевших и часто совершенно скомпрометированных форм нашим собственным новым, или казавшимся нам таковым, современным содержанием.
Существовал, вероятно, другой путь – путь дальнейшей деформации, поэтики осколков и развалин, минимализма, пресекшегося дыхания. Если мы от него отказались, то вовсе не потому, что он казался нам путем самодраматизации, или потому, что мы были чрезвычайно одушевлены идеей сохранения наследственного благородства известных нам форм культуры, равнозначных в нашем сознании формам человеческого достоинства. Мы отказались от него, потому что выбор на самом деле был не наш, а выбор культуры – и выбор этот был опять-таки эстетический, а не нравственный».
В своей речи Бродский во всеуслышание утверждал о гибельном состоянии русской культуры, представляя её «опустошённой», потерявшей, как он выразился, «формы и тропы», а себя самого как взявшего нелёгкий труд по восстановлению русской культуры. Речь Йоси это речь нравственного урода. Не меньше! В ней он оболгал не отдельных людей, не отдельную группу людей, а народ огромной страны, в которой сам родился. Глобальность масштаба его лжи поражает, приводит в шок. Но она полностью соответствовала западной буржуазной идеологии в отношении Советского Союза. Идеологи холодной войны, начатой западными странами сразу после Второй мировой войны, активно внедряли представление о нашей стране не только как об империи зла, но и как о стране с порушенной Советской властью культурой. К слову, отношение к нашей стране как к стране с отсталой культурой всегда было традиционно в западноевропейских странах. Оно ведёт начало ещё от Джонатана Свифта, автора «Путешествия Гулливера». Побывав в России, он опубликовал свои записки, в которых представлял нашу страну дикой, с отсталой культурой. Именно от него пошло представление европейцев о русских городах, как городах, по улицам которых бродят дикие медведи.
