Маша Гессен - Пропаганда гомосексуализма в России
В современной России действительно очень много проблем. И одна из главных — отсутствие прав человека. Сегодня Россия — это страна, в которой только власть имеет права. Многие группы людей не имеют никаких прав. У пожилых людей нет никаких прав. У детей в детских домах нет никаких прав. У заключенных. Кроме этого, данный закон — это такой инструмент манипуляции: он должен заставить людей думать, что геи требуют чего-то особенного — особых прав, особого отношения, особых браков. Его используют, чтобы отвлечь внимание от множества других проблем России.
До случая с ФСБ мы жили себе спокойно и жили. Как и все семейные пары, со своими проблемами, к которым прибавлялись сложности с владельцами съемной квартиры, которые выгнали нас, узнав, что у нас на двоих одна кровать. Миша по большей части работал, иногда на выходные мы ходили в бары. Друзей у нас немного: в каком-то смысле мы оставили за бортом нашу прошлую жизнь, ту, что была до нашей встречи, поэтому с друзьями у нас сейчас не густо. Но мы часто куда-то ходили, смотрели кино, любили ездить за город. Нормальная семейная жизнь.
Часто говорят, что на сайте знакомств невозможно завязать серьезные отношения. Это неправда. Мы познакомились в Сети. И мы даже не искали пару, ни один из нас. И таких случаев немало. Пробежит какая-то искра… Если ты встретил человека, с которым хочешь жить, которого ты любишь, — борись, старайся и делай все, чтобы быть счастливым.
—Записал Джозеф Хафф-Хэннон Перевод Светланы СолодовникТАТЬЯНА ЕРМАКОВА
«В России у меня была карьера, хорошая квартира, друзья, семья. Я всем пожертвовала ради Аны»
ТАТЬЯНА + АНАЯ родилась и выросла в Саратове. Это провинциальный русский город, где во взглядах людей перемешались какие-то старомодные православные ценности (которые осуждают гомосексуализм как грех) и советские представления (многие считали, что людей с «нетрадиционной ориентаций» в Советском Союзе нет вообще).
Мои родители оба работали, и я в большой степени была предоставлена самой себе. Но я росла хорошей девочкой: делала домашние задания, сидела дома и не попадала ни в какие передряги. Вообще, была стеснительной и часто испытывала проблемы с социализацией. Мой отец был профессором истории в университете, а мама работала на некоммерческую организацию.
Они были образованными, интеллигентными и, в общем-то, очень хорошими людьми, но при этом, увы, гомофобами. Мой отец любил повторять, что «гомосексуалисты — это богатые извращенцы, которые ради погони за удовольствиями готовы ломать свое естество». Не знаю, почему отец считал всех гомосексуалистов богачами. Может быть, он считал, что простым людям вроде нас никогда и в голову не придет вступать в такие отношения. А мама говорила, что гомосексуальность — это «смертный грех, который не приносит ничего, кроме стыда и отчаяния семье». Это были единственные уроки об однополой любви, которые я получила в детском возрасте. Естественно, когда в мою душу начали закрадываться подозрения, не лесбиянка ли я, это привело меня в полное отчаяние.
Это случилось, когда мне было 15 лет. Был 1994 год, Россия тогда только-только прошла через демократические реформы. Настроения в стране были достаточно либеральные, о гомосексуальных отношениях даже начали говорить в СМИ, чего раньше никогда не бывало. Помню, я смотрела какое-то ночное ток-шоу, и вдруг они объявляют следующую тему: «Лесбиянки». Гостья немного рассказала о том, кто такие лесбиянки, а потом огласила статистику, которая потрясла меня до глубины души: «В среднем одна из 10 женщин лесбиянка». В то время я не знала ни одной девочки, которая была бы лесбиянкой. Но я точно знала девять гетеросексуалок. И это заставило меня думать, что, возможно, лесбиянка — десятая — это как раз я. Конечно, сомнительная логика, но я с 13 лет была отчаянно влюблена в свою одноклассницу, так что неожиданно все это обрело какой-то смысл.
Это было как обнаружить у себя болезнь, может быть, не смертельную, но неизлечимую. Но потом до меня стала доходить новая информация о лесбиянках, и все уже не казалось таким страшным. Помню, я читала статью в журнале о теннисистке Мартине Навратиловой и Мадонне, где говорилось, что они лесбиянки (про Мадонну было сказано, что она бисексуалка). На тот момент это были единственные лесби, о которых я слышала, и я была поражена их талантом, красотой и успехом. Мне хотелось быть похожей на них.
Мне очень хотелось найти себе пару, но я боялась говорить об этом со знакомыми девочками. В России я всегда прятала свою гомосексуальность, даже когда я уже училась в университете, я не встретила ни одного открытого гея среди студентов. Певцам и балетным танцорам было позволительно быть в России геями, а простые люди предпочитали скрываться, как только могли. Поэтому я старалась сосредоточиться на учебе и просто не думать об этом. Закончила университет, потом аспирантуру и стала работать доцентом на кафедре мировой экономики Саратовского государственного социально-экономического университета.
В профессиональной жизни меня все устраивало, но моя личная жизнь все больше превращалась в катастрофу. Мне было 22 года, и я по-прежнему была одна. Мои родители, которые до того момента никогда не волновались из-за того, что у меня нет мальчика, вдруг страшно забеспокоились, что я старею и мне пора замуж. Русские обычно рано обзаводятся семьей: моя старшая сестра вышла замуж, когда ей было 18, старший брат женился в 21 год. Считается, что после окончания учебы самое время вступить в брак и остепениться. Я продолжала скрывать от родителей свои наклонности, помня их гомофобные высказывания. Но что было гораздо важнее, я боялась разочаровать их. Я знала, что известие о моем лесбиянстве их убьет. Они всегда так гордились мной, тем, что я так хорошо учусь и такая хорошая дочь. И они действительно очень много сделали для меня, я чувствовала себя вроде как обязанной иметь «традиционную» сексуальную ориентацию.
Мои родители, все наши родственники, друзья и даже соседи — все наседали на меня, чтобы я нашла себе мужа. У нас был серьезный разговор с мамой, и она мне объясняла, что в мои годы ненормально не быть замужем или хотя бы не иметь бойфренда, говорила, что если меня не интересуют мужчины, то, очевидно, есть какая-то «задержка в эмоциональном или физическом развитии». Она сказала, что я должна или найти себе мужа, или обратиться к врачу, поэтому я решила постараться и начала встречаться с мальчиком, которого семья подыскала для меня, но из этого ничего не вышло. Мы встречались в общем и целом два месяца, а потом я сказала ему правду, что я лесбиянка. Он сказал, что потерял из-за меня кучу времени, что больше не хочет меня видеть, но обещал никому не говорить, и мы расстались. Больше я с мальчиками не встречалась. Опыт оказался слишком болезненным, и парня я, возможно, обидела или, во всяком случае, разочаровала, а я не хотела, чтобы кто-то страдал.
После этих неудачных отношений я еще долго чувствовала себя даже более одинокой и опустошенной, чем раньше. Я решила, что мне обязательно нужно найти себе пару, что я заслуживаю любви и сама хочу любить. В январе 2002 года я поместила в Сети объявление, выбрав для этого иностранный сайт знакомств. Мне не хотелось светиться на местном сайте и быть разоблаченной: каждый семестр я учила более 200 студентов, которые наверняка отлично знали все местные сайты знакомств. Если бы в университете кто-то узнал о моей сексуальной ориентации, новость бы разлетелась тотчас же. На меня бы посыпались насмешки, оскорбления, и с большой долей вероятности я бы потеряла свою работу.
Я получила несколько ответов от женщин из разных стран, из Европы и из США. Но мне понравилась только одна — это была Ана из Нью-Йорка. Какое-то время мы обменивались письмами по электронной почте. Потом начали разговаривать по телефону, могли болтать часами. С ней было так легко, она была и умной, и веселой. Она была отличной, мне казалось, что она самый близкий мне человек на земле. Я ей тоже очень нравилась. По телефону иногда возникали трудности: я ее не всегда понимала, она меня не всегда понимала, но мы старались как-то приноровиться.
В мае она приехала в Россию, чтобы познакомиться со мной вживую. Мы встретились в Москве. При личной встрече она оказалась даже лучше, чем я ее себе представляла. Она была очень симпатичная, смуглокожая, с длинными вьющимися каштановыми волосами и самой красивой улыбкой, которую я когда-либо видела. Когда мы первый раз встретились, я не знала, что ей сказать. Я стеснялась, к тому же денег у меня было не густо, поэтому целыми днями, пока мы оставались в Москве, я что-то готовила в гостинице из продуктов, которые привезла с собой, на маленькой плитке в номере.
