Евгений Магда - Гибридная война. Выжить и победить
Распад Советского Союза спровоцировал первое обострение отношений между российскими и украинскими газовиками, которое можно назвать конфликтом хозяйствующих субъектов. Дело в том, что в 1992 году в Уренгое на постоянной основе работали подразделения «Укргазпрома» общей численностью 4500 человек. У них была самая мощная в Западной Сибири производственная база с десятками буровых станков и 1700 единиц импортной автотракторной техники.
В новых политических реалиях руководство «Укргазпрома» предложило российским коллегам из «Газпрома» создать на этой базе совместное предприятие. Были подготовлены все необходимые документы, проведено согласование с российским законодательством, получено согласие властей Ямало-Ненецкого автономного округа. Но когда дело дошло до подписания конкретных документов с руководством «Газпрома», ответ был резким и однозначным: «Ноги украинской в Уренгое не будет». Инициатором столь неприятной отповеди стал сам Виктор Черномырдин, тогда возглавлявший газовую отрасль России. Он без обиняков дал понять, что даже при условии создания совместного предприятия украинцам просто не позволят транспортировать добытый газ в Украину: «Будете греть им тундру!» Представителей «Укргазпрома» предупреждали, что цена за транспортировку с Крайнего Севера до Украины через 4 тыс. км российских газопроводов будет такой, что Украине придется еще и доплачивать за добытый на территории России газ. Затем Черномырдин поднял этот вопрос на совещании у президента Ельцина, и тот подписал указ, согласно которому весь имущественный комплекс «Укргазпрома» на территории России передавался «Газпрому». Иначе говоря — был конфискован в пользу Российской Федерации.
Несмотря на распад Советского Союза, газовая промышленность некогда единого государства продолжала работать в штатном режиме, а законтрактованные западными странами объемы топлива бесперебойно прокачивались через территорию Украины дальше, в Европу. Тогда же украинцы могли наблюдать в телевизионных новостях, как оставшиеся без поставок газа (соответственно — без тепла) жители Тбилиси и Еревана пилили деревья республиканских ботанических садов на дрова для «буржуек», установленных в своих квартирах.
Лишь однажды, 23 февраля 1993 года, представитель российской энергетической монополии сообщил о намерении прекратить поставки газа Украине из-за долгов в $ 300 млн, но отключение не состоялось. Правительство Украины пообещало оплатить долг, и первый платеж в размере $ 48,2 млн поступил уже 10 марта 1993 года. Причина столь сдержанного поведения руководителей «Газпрома» заключалась в том, что газовыми отраслями по обе стороны российско-украинской границы руководили профессионалы.
Никто не рискнул поставить под угрозу транзит газа европейским потребителям.
Показательный факт: в начале 1990-х годов Украина продолжала развивать свою газовую промышленность, исходя и из потребностей России, как это было определено еще советскими долгосрочными планами. Даже в самые тяжелые для страны 1992–1999 годы Украина ввела в эксплуатацию 4,8 тыс. км магистральных газопроводов и газопроводов-отводов, 10 компрессорных станций[136]. Необходимо отметить, что значительная часть проектов была предназначена для увеличения транзитных поставок из России в Европу: газопровод Торжок — Долина протяженностью 530 км и диаметром 1420 мм, и газопровод Хуст — Сату-Мару (Румыния), позволивший разгрузить балканское направление от части поставок в Румынию и увеличить объемы подачи газа Турции и Болгарии. Работая в этом же балканском направлении, «Укргазпром» в качестве оплаты долга в $ 250 млн за российский газ построил дополнительные мощности газопровода на линии Ананьев — Измаил. Было открыто первое подземное хранилище газа в Восточной Украине — в Кегичевке Харьковской области. К сожалению, российская сторона ответила черной неблагодарностью.
Стоит ли удивляться, что отечественная газотранспортная система, да и вся энергетическая система Украины оказались объектом пристального внимания «Газпрома». Мы можем констатировать, что связке Кремль — «Газпром» оказалось недостаточно двух попыток, чтобы подмять отечественную ГТС под себя, установив над ней тотальный контроль. Причина проста: сегодня, как и в советские времена, украинские газовики остаются лучшими, и сейчас они ничем не хуже специалистов, работающих в «Газпроме». Хотя в украинском энергетическом комплексе хватает проблем, у российской энергетической монополии их ничуть не меньше.
Украина выстояла перед беспрецедентным политическим давлением России и не уступила ей право собственности на стратегически важную отрасль экономики, как это сделали практически все остальные постсоветские республики и государства Восточной Европы. Сегодня Кабинет Министров ищет иностранных инвесторов для модернизации ГТС, но шансы на то, что ими будут россияне, минимальны.
Миф второй: «Россия — энергетическая сверхдержава»После завершения Всесоюзной ударной стройки в Уренгое[137] российский «Газпром» не сделал ничего серьезного, чтобы обеспечить свое полноценное функционирование ввиду исчерпания гигантских подземных кладовых Западной Сибири. Они казались бесконечными. Но уже с конца 90-х годов ХХ века в работе российской энергетической монополии начали стремительно нарастать тревожные тенденции.
Запасы советских месторождений по главному газосодержащему сеноманскому комплексу преимущественно уже израсходованы. К примеру, месторождение Медвежье выработано на 75 %, Уренгойское — на 65 %, Ямбургское — на 54 % (и каждый год добыча сокращается на 15 %). Тем не менее, их продолжают эксплуатировать на истощение — в последние 10 лет они стабильно давали свыше 80 % годовой добычи газа в России.
Попытка реанимации старых месторождений уже не в состоянии обеспечить амбициозные планы «энергетической сверхдержавы». Поэтому в «Газпроме» в качестве новых газодобывающих регионов официально рассматривались месторождения полуострова Ямал и арктического шельфа. Их запасы на бумаге не менее грандиозны, но на практике все выглядит далеко не так радужно, как в рекламных проспектах российской газовой монополии.
Освоение полуострова Ямал может обойтись «Газпрому», по оценкам самого главы правления компании Алексея Миллера, в сумму порядка $ 70 млрд. Еще в середине 2008 года о привлечении таких средств можно было говорить вполне реально, но мировой финансовый кризис расставил все на свои места. Для компании, обремененной большими долгами и неэффективным менеджментом, зачастую играющей роль кошелька федеральной власти и хронически зависящей от западных поставщиков нефтегазового оборудования, проект самостоятельного освоения Ямала и строительства газопровода представляется трудно реализуемым. Сегодня ситуация усугубилась санкциями Запада, лишающими «Газпром» финансовой подпитки.
Буквально в начале ХХІ века Россия столкнулась с прямой и реальной угрозой газового голода. Промышленный рост довел внутреннее потребление газа в России до 370 млрд м3 в год, но это еще не предел роста. Более 200 млрд м3 составляют экспортные обязательства «Газпрома», увеличивающиеся год от года. В современных условиях они выглядят приоритетными, поскольку, кроме экономической выгоды, позволяют Кремлю рассчитывать на политические дивиденды. Газовая труба, в понимании российского руководства, является эффективным рычагом влияния на развитие ситуации в Европе.
В итоге Россия опустилась на «газовый шпагат», столкнувшись с нехваткой газа на внутреннем рынке из-за необходимости обеспечивать экспортные контракты. Впервые это случилось холодной зимой 2005–2006 годов, когда «Газпром», чтобы обогреть соотечественников, ограничил поставки в Европу. Столбики термометров в Москве тогда прочно обосновались ниже 30-градусной отметки. Хорошо известно, что зимой 2006-го был сокращен экспорт «голубого золота» в Украину, Венгрию, Сербию, Италию и другие страны. Кроме того, были уменьшены объемы поставок газа и российским электростанциям.
Единственным шансом «Газпрома» свести концы с концами в таких условиях стало установление контроля над запасами природного газа Туркменистана. Решению этой задачи было посвящено немало политических усилий.
В 2005 году «Газпром» выкупил 7 млрд м3 туркменского газа, в 2006-м — 10 млрд м3, а затем рост закупок стал ошеломляющим: до 70 млрд м3 в 2007-м, 63–73 млрд м3 в 2008-м, а начиная с 2009 года — 70–80 млрд м3 в год с расчетом до 2028 года! «Туркменский газ постоянно учитывается в балансе «Газпрома», и у нас практически не существует сегодня альтернативы значительным объемам газа, получаемым нами из Туркмении, заменить его другими источниками затруднительно», — признавал еще в середине апреля 2005 года специальный представитель президента России по вопросам международного энергетического сотрудничества Игорь Юсуфов[138].
