Борис Кагарлицкий - Сборник статей и интервью 2009г (v1.22)
Беда лишь в том, что этот курс привел к катастрофе. И теперь, когда нужны другие идеи, подходы и теории, вновь выясняется, что их нет. Приходится заимствовать идеи и экспертов на Западе. Только теперь не правых, а левых.
Интеллектуальная отсталость Восточной Европы сказывается сейчас даже больше, чем 20 лет назад. Впрочем, в те времена никакой отсталости не было, а была заниженная самооценка. На Запад смотрели, как на образец, представляя его себе идеологически и социально однородным, принимая господствовавшие там идеи, как единственно правильные, неоспоримые и доказанные просто потому, что на данный момент они в демократическом обществе возобладали. То, что суть демократии как раз состоит в борьбе идей, оставалось недоступным сознанию, сформированному в рамках авторитарной культуры. Поражение одних и победа других считались достаточными аргументами для принятия идей победителей и отказа от идей побежденных. Что же до моральной стороны вопроса, то её при таком подходе не существует по определению.
Либеральные идеи распространялись среди интеллигенции и элиты на востоке Европы безо всякой иностранной пропаганды - требовалась лишь некоторая отшлифовка лексики. Как бы ни относиться к идеологии, приходится признать, что в тот момент восточноевропейские интеллектуалы двигались в том же направлении, что и их коллеги на Западе. Они принимали идеи правых в качестве единственно возможного, по их мнению, ответа на крушение идеалов коммунизма. Этот процесс носил глобальный характер, и разница между двумя частями Европы была лишь в масштабах и интенсивности происходившего сдвига.
Впрочем, масштабы имеют значение. Если на востоке Европы интеллигенция тотально и единодушно «перековалась», встав под новые знамена с таким же дисциплинированным рвением, с каким ранее стояли под знаменами коммунизма, то на западе оставалось немалое количество людей, сохранявших верность своим принципам. Если на востоке в годы коммунистической власти интеллектуалы клялись в верности официальной идеологии, не веря в неё, то теперь все дружно и искренне поверили, даже в ситуации, когда публичные клятвы в верности уже не требовались. Последнее, впрочем, не относится к Балтии, где формальная декларация о лояльности по отношению к новому режиму стала пропуском в общественную жизнь, особенно для представителей русскоязычного населения.
Так или иначе, но торжество либерального единомыслия превратило Восточную Европу в интеллектуальную пустыню, где иногда пробиваются только сорняки этнического национализма. Что, впрочем, не удивительно. Неолиберальная доктрина несовместима с мыслью о социальной солидарности, но отнюдь не исключает возможности этнических чисток, коль скоро последние не повредят развитию свободного рынка.
Позитивное воздействие кризиса на общество состоит в том, что он заставляет думать. То, что в Латвию сегодня приглашают левых экспертов из-за границы, отнюдь не означает, будто на место одной системы ортодоксальных взглядов приходит другая. Решения придется всё равно искать самостоятельно. Главное только, чтобы не было слишком поздно.
Неолиберализм уходит, оставляя за собой руины. Хорошо, если это будут только руины интеллектуальные.
Специально для «Евразийского Дома»
В ЧЕМ ПОВТОРИТСЯ ИСТОРИЯ?
В 1899 году в Россию пришел кризис. С его приходом Николай #921; #921; отложил в сторону популистские «нацпроекты». Декларации прессы о вечном мире, якобы установившемся по инициативе русского царя в результате Гаагской конференции, сменились новостями о войне с Японией. Столкновение с далекой державой было воспринято в буржуазных кругах как спасение для экономики. Кризис позволил хозяевам фабрик усилить эксплуатацию рабочих, причем фабриканты твердо рассчитывали на прибыль по «патриотическим контрактам». Условия жизни трудящихся значительно ухудшились по сравнению с предшествовавшими годами экономического подъема.
Нельзя сказать, что царское правительство не имело антикризисного курса. Вялая реакция на первые известия о мировом кризисе сменилась интересом к затруднениям имущих классов. Помещики столкнулись с проблемами сбыта сельскохозяйственной продукции, промышленники - фабричной. Власть была не способна разрешить трудности кризиса, отказавшегося проходить быстро и углублявшегося медленно и неумолимо. Она лишь могла поддержать братские классы, помещиков и городских капиталистов. Крупнейшим источником помощи стали военные расходы. Но у государства возникла еще одна проблема: кризис повысил восприимчивость ранее политически пассивных низов общества к антиправительственной пропаганде. Эта проблема требовала решения.
В благополучные для империи 1890-е годы революционные элементы доставляли власти сравнительно мало беспокойства.В беседе с рабочими один полицейский чин даже сказал: «Мы тоже социалисты, только мирные». Казалось, что могло изменить Россию тех лет? Грянул мировой кризис. Структуры охранки, центры по борьбе с экстремизмом того времени, усилили нажим на «революционных смутьянов». Но хозяйственные условия в стране изменились. Рабочие и крестьяне все чаще убеждались в том, насколько «мирными» социалистами являются власти. Никакой помощи безработным не оказывали, тяжелое положение деревни мало интересовало правительство, полиция и администрация заводов жестко реагировали на требования рабочих улучшить их материальное положение.
Кульминацией антикризисного курса в отношении низов стало 9 января 1905 года. Винтовочными залпами и ударами шашек встретили «мирные социалисты» рабочее шествие с иконами и портретами любимого государя. В больницы было доставлено 1216 убитых и около 5 тысяч раненых «экстремистов». Добрый царь, разумеется, предпочел ничего не знать об одержанной законным порядком кровавой победе. Но потрясений России было уже не избежать. Лозунгом политически пробудившегося пролетариата стали слова одного рабочего: «Как царь с нами, так мы с царем!»
Правительство нынешней России тоже ищет антикризисные решения. Для выполнения «социального на 73 %» бюджета 2010 года (его примерный размер 280 миллиард долларов) необходимы дополнительные средства. Дефицит официально оценивается в 7,5 % ВВП. Предполагаемое Министерством финансов решение срывает маску с «социального бюджета». Деньги планируется взять в большой мере за счет повышения тарифов. Изменения в налоговой системе также должные дать казне средства, очевидно, будут состоять в увеличении акцизных сборов. На алкоголь они поднимутся на 30 % по сравнению с 2009 годом, на табачные изделия специфические ставки вырастут на 44 %. Оптовые цены на газ возрастут с октября 2009 года на 30 %. Другой «социальной» мерой, видимо, станет обещанное чиновниками замораживание пособий по безработице (максимум 4900 рублей). Несмотря на инфляцию индексация зарплат бюджетников не планируется.
Повышать заработки бюджетников власти предполагают лишь при улучшении экономической ситуации. Правительственные программы занятости не предусматривают мер, повышающих потребление. Власти действительно стремятся что-то сделать, чтобы избежать роста социальной напряженности в связи с массовыми увольнениями. Но даже на эти цели запланировано выделить смехотворные суммы. Так, на поддержание региональных программ занятости предполагается направить немногим более 1 миллиардов долларов. По поводу безработных финансовые чиновники утверждают, что неправильно выдавать пособия домохозяйкам, которые только портят статистику.
Всего на мероприятия по поддержке занятости и выплаты пособий запланировано направить 3 миллиарда долларов. Даже эта скромная сумма достаточна для предоставления пособий в 11-13 тысяч рублей всем безработным или обеспечения им достойную оплату на общественных работах. «Ресурсы немаленькие», - признается министр финансов Кудрин. Но их, по его словам, недостаточно для поднятия пособий. Вместе с тем известно, что за участие в общественных работах власти готовы платить безработным всего по 5 тысяч рублей. Странная «щедрость».
Считается, что среди благ, принесенным кризисом работодателям, наиболее значимы низкие зарплаты и избыток свободных рук. Повышение пособий по безработице может сдержать процесс падения заработков, а это невыгодно монополиям. Деньги есть для многих антикризисных дел государства, они всегда находятся для больших банков. Их нет только для безработных. Экономика страны остается ориентированной на экспорт сырья. Упадок внутреннего рынка мало тревожит государственных управленцев. Дешевизна рабочей силы поднимает прибыль хозяев корпораций, что немаловажно в условиях кризисного падения цен на нефть и металлы.
Суть антикризисной политики правительства - облегчить положение корпораций, пока мировой спад не сменится ростом, и не допустить общественных выступлений. В этих рамках раздаются обещания «социального бюджета», организуется девальвация рубля, обваливающая доходы трудящихся, и проявляется губительное равнодушие к состоянию внутреннего рыка и производства. Крах автомобилестроения показывает картину будущего другим хозяйственным отраслям.
