Коллектив авторов - Восстание меньшинств

Так чем же все-таки может обернуться для государств Южного Кавказа возникновение такого государства и насколько целесообразно уже сегодня поддерживать контакты с курдскими лидерами?

Армянские специалисты довольно осторожно комментируют позитивные и негативные последствия откола Курдистана. Вместе с тем, по мнению профессора Рубена Сафрастяна, контакты с влиятельными курдскими лидерами Ирака полезны для любого государства, заинтересованного в стабильности в Ираке и регионе в целом.

В свою очередь Бахадур Таирбеков прямо заявляет, что «азербайджанскому народу никак не может быть выгодно создание курдского государства по той причине, что жители городов севера Ирака (Мосул, Сулейманийе и других) в основном азербайджанцы. Жить в курдском государстве под диктатом США – эта перспектива даже хуже, чем жизнь при режиме Саддама Хусейна», – подчеркивает политолог.

«При притеснениях нынешнего городского населения кочевниками, а это в данном случае произойдет обязательно, неизбежны межэтнические конфликты. В конфликты непременно будут втянуты Иран, половина населения которого этнические азербайджанцы, и Турция с населением, этнически однородным азербайджанскому. Кроме того, в приграничных с Ираком районах Ирана и Турции кочуют курдские племена, по численности примерно равные некурдскому населению севера Ирака. Следовательно, масштаб межэтнического конфликта будет расширяться. Эскалация конфликта в конечном счете грозит огромной гуманитарной катастрофой, которая охватит весь регион. Если такое случится, то только число беженцев из Ирака, Турции и Ирана будет в несколько раз превышать общее число беженцев в результате всех вместе взятых постсоветских конфликтов на Кавказе», – прогнозирует Таирбеков.

По его мнению, «населению Армении невыгодно создание курдского государства на севере Ирака примерно по тем же причинам, что и азербайджанскому народу». «В азербайджанских городах на севере Ирака, как и в других азербайджанских городах, не тронутых неразборчивой метлой новейшей истории, по сложившейся веками традиции 3–7% населения составляют армяне. Они скорее всего и будут служить детонатором взрывоопасной напряженности в Северном Ираке в случае создания там курдского государства. Однако правительству Республики Армении, в котором доминирующие посты занимают бывшие члены азербайджанской комсомольской организации, региональный хаос может быть очень даже выгоден. Это, несомненно, даст возможность поставить новые акценты в региональной политике и, возможно, оттянуть решение карабахского вопроса», – отмечает азербайджанский политолог.

По словам Таирбекова, в таком ракурсе создание курдского государства, казалось бы, должно быть невыгодно правительству Азербайджанской Республики, но и это лишь на первый взгляд. «Здесь высший эшелон власти практически полностью состоит из чуждого азербайджанскому народу этнически замкнутого клана политических временщиков, которых государство интересует только в той степени, в какой приносит им прибыль в каждый конкретный период. Поэтому экономическая взаимозависимость поставок мосульской и каспийской нефти, а после ввода в действие нефтепровода Баку – Джейхан они будут поставляться практически в один и тот же район Средиземного моря, сыграет для правительства Азербайджана большую роль, чем какие бы то ни было интересы государства. Мало того, в зависимости от сиюминутной выгоды позиция клана будет меняться в широком диапазоне, из-за дележа власти возможен даже раскол между членами клана.

Пока беспредельно криминализированная Грузия пытается решить свои проблемы, ей не до Ирака. Этого не скажешь о России. Любое, и прежде всего экономическое, ослабление Ирана – одного из важнейших ее партнеров в регионе, а также Турции – потенциально главного ее регионального партнера России крайне невыгодно, даже если не принимать во внимание неприятное усиление в этом регионе позиций США», – считает азербайджанский политолог.

Февраль 2005 года

Юрий Набиев

Россия и курды

В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ курды являются по численности четвертым или даже третьим этносом на Ближнем Востоке. Общее их число, по приблизительным подсчетам, достигает 40 миллионов (точной статистики не существует, прежде всего неясна реальная численность курдов в государстве, где живет основная их масса – в Турции). Территория этнического расселения курдов, Курдистан, достигает по площади 500 тыс. квадратных километров, там сосредоточены кроме значительного количества других природных богатств богатейшие запасы нефти, а также берут истоки все основные реки, питающие Ближний Восток, что в условиях обостряющейся нехватки воды играет для региона не меньшую роль, чем нефть. Кроме того, Курдистан находится на перекрестке путей из Европы в быстро развивающиеся страны Юго-Восточной Азии и к Персидскому заливу.

Как известно, курды – самый многочисленный этнос в мире, не имеющий собственной государственности.

В настоящее время территория Курдистана разделена между Ираком, Ираном, Турцией и Сирией. Политических, этнических, даже культурных прав за курдами эти страны не признавали (если вынести за скобки постсаддамовский Ирак, о чем ниже). Это, в свою очередь, тормозило процесс национальной консолидации и роста национального самосознания среди курдов, а с другой стороны, придавало этому процессу подчас экстремистские черты. На это накладывались также проблемы социально-экономического характера, так как соответствующие государства стремились как можно менее развивать этнически «чужие» территории. Тем не менее в курдской среде на протяжении всего ХХ века продолжался процесс формирования и подъема национального самосознания, принявший особенно бурный характер в последние годы.

Отвлекаясь от оценок морального, правового и подобных планов, мы сформулируем положения, которые считаем аксиоматическими и исходя из которых строим дальнейший обзор:

• курдский вопрос существует;

• курдский вопрос носит объективный характер, не зависящий от воли и намерений каких-либо групп или отдельных личностей;

• процессы в Курдистане и вокруг него развиваются исходя из определенной внутренней логики и собственных законов;

• эти процессы затрагивают все политические субъекты, как-либо связанные с Ближним Востоком; из них наибольший выигрыш получает тот, кто сможет наиболее адекватно отреагировать на вызов курдского вопроса.

Следовательно, с точки зрения интересов России задача состоит в том, чтобы найти правильную стратегию в сложившейся обстановке и заставить эти процессы работать «на себя».

Как известно, в 1990-х годах в геополитическом раскладе на Ближнем Востоке произошли кардинальные изменения. Россия сохранила лишь остатки от тех сильных позиций, которые имел Советский Союз (и то исключительно в экономической области); преобладание США стало абсолютным; сильнейшее в военном отношении государство региона – Ирак – было разгромлено, разоружено и обложено санкциями, тогда как на севере этого государства под защитой США и Великобритании появился фактически независимый курдский анклав – так называемый свободный Курдистан.

Как реагировала на эти изменения российская элита? Разумеется, реакция была чрезвычайно болезненной. Однако новой стратегии поведения в изменившихся условиях так и не было предложено. Попытки сформулировать какие-то принципы в ближневосточной политике не увенчались успехом. То, что было придумано, оказывалось чисто инерционным, исходило из старых, советского периода представлений и комплексов: о России как о сверхдержаве, призванной во всем и везде соперничать с США, и об арабских режимах как о естественных союзниках России в этом соперничестве. Новомодные ссылки на «экономические интересы» при ближайшем рассмотрении оказывались опять-таки отражением стремления ВПК и нефтяного комплекса сохранить старые связи со старыми режимами. Взятая в целом эта линия скорее являлась отражением ностальгии по «золотым семидесятым», чем политикой, устремленной в будущее.

Неудивительно поэтому, что типовой реакцией на всякое политическое изменение на Ближнем Востоке являлись жалобы на нарушение «стабильности» и призывы к сохранению оной. Естественно, что курдам при таком подходе места вообще не оставалось. Со своей точки зрения, весьма логично, что российская дипломатия не признавала «зоны безопасности» в Курдистане и требовала ее отмены. Фактически это требование обрекало 3,5 миллиона жителей на геноцид, а регион – на гуманитарную катастрофу, аналогичную той, что произошла весной – летом 1991 года. Это, строго говоря, не было ни в чьих интересах, в том числе и не в интересах России. Но специалисты и эксперты по Ближнему Востоку были слишком зачарованы мечтой о восстановлении status quo времен их молодости, который они отождествляли, с одной стороны, со «стабильностью», а с другой – с интересами России.