Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №46 от 15.11.2011

Что же касается парада в Куйбышеве, то он был призван привлечь внимание прежде всего представителей посольств, дипломатических и военных миссий, а также корреспондентов СМИ иностранных государств к боеспособности советских вооруженных сил. Это они - зарубежные очевидцы куйбышевского парада - сообщили всему миру (в том числе и тем, кто не доверял информации, исходящей от советских СМИ) свой вывод о том, что при таких военных резервах Россия способна выстоять в войне и победить. Указанная информация в определенной степени помогла президенту США Рузвельту и премьер-министру Великобритании Черчиллю выдержать напор антисоветского лобби в их странах, которое выступало против военной помощи СССР. Лоббисты считали такую помощь бессмысленной перед лицом, по их мнению, неизбежной и скорой победы Германии. Однако срыва англо-американских поставок в Советский Союз вооружений (предусмотренных советско-английским соглашением от 12 июля 1941 г., протоколом Московской конференции трёх держав от 1 октября 1941 г. и актом президента Рузвельта от 7 ноября 1941 года, распространившим действие закона США о ленд-лизе на СССР) не произошло. Например, в битве под Москвой в декабре 1941 г. Красная Армия применяла, наряду с отечественным вооружением, самолёты, танки и артиллерийские орудия, поставленные союзниками. И хотя количество указанной техники не восполняло в достаточной мере частичную временную неукомплектованность Красной Армии некоторыми видами оружия (их производство у нас ещё не развернулось на полную мощность), факт становления военно-технического сотрудничества в рамках антигитлеровской коалиции был налицо.

В этой связи Черчилль, уклонявшийся от скорейшего открытия второго фронта, но заинтересованный в участии Советского Союза в войне, в своей памятной записке начальникам штабов в декабре 1941 г. подчёркивал: «Мы должны с пунктуальной точностью обеспечивать все поставки снабжения, которые мы обещали».

Г.И. ЕРКАНОВ, Москва

КУЛЬТУРА И КУЛЬТПАСКУДСТВО

СОВЕЩАНИЕ ДЕЯТЕЛЕЙ СОВЕТСКОЙ МУЗЫКИ В ЦК ВКП(б)

Окончание выступления тов. А.А. Жданова

Вспомните, как относились к запросам народа классики. У нас уже забывают, в каких ярких выражениях говорили композиторы «Могучей кучки»1 и примыкавший к ним большой музыковед Стасов о народности музыки. У нас забывают замечательные слова Глинки относительно связи народа и художников: «Создает музыку народ, а мы, художники, только ее аранжируем». У нас забывают, что корифеи музыкального искусства не чуждались никаких жанров, если эти жанры помогали продвинуть музыкальное искусство в широкие массы народа. А вы чуждаетесь даже таких жанров, как опера, считаете оперу второстепенным делом, противопоставили ей инструментально-симфоническую музыку, не говоря уже о том, что вы высокомерно отнеслись к песенной, хоровой и концертной музыке, считая зазорным снисходить до нее и удовлетворять запросы народа. А Мусоргский переложил на музыку «Гопак», Глинка использовал «Комаринского» для одного из своих лучших произведений. Пожалуй, придется признать, что помещик Глинка, чиновник Серов и дворянин Стасов были демократичнее вас. Это парадоксально, но факт. Мало клятвенных заверений, что все вы за народную музыку. Если это так, то почему в ваших музыкальных произведениях так мало использованы народные мелодии? Почему повторяются недостатки, которые критиковал еще Серов, когда указывал, что «ученая», то есть профессиональная, музыка развивается параллельно и независимо от народной? Разве у нас инструментальная симфоническая музыка развивается в тесном взаимодействии с народной музыкой, - будь-то песни, концертная или хоровая музыка? Нет, нельзя этого сказать. Наоборот, здесь, безусловно, имеется разрыв, связанный с недооценкой нашими симфонистами народной музыки. Напомню, какими словами Серов характеризовал свое отношение к народной музыке. Я имею в виду его статью «Музыка южнорусских песен», где он говорил: «Песни народные, как музыкальные организмы, отнюдь не сочинения отдельных музыкально-творческих талантов, а произведения целого народа, и всем складом своим весьма далеки от музыки искусственной, вследствие сложившегося сознательного подражания образцам, вследствие школы, науки, рутины и рефлексии. Это цветки данной точки, явившиеся на свет будто сами собою, выросшие в полном блеске, без малейшей мысли об авторстве, сочинительстве, и, следовательно, мало похожие на парниковые, тепличные продукты ученой композиторской деятельности. От того в них ярче всего выступает наивность творчества и та (по меткому выражению Гоголя в «Мертвых душах») высокая мудрость простоты, главная прелесть и главная тайна всякого художественного создания.

Как лилия в своем пышном целомудренном убранстве затмевает блеск парчей и драгоценных каменьев, так народная музыка именно своим детским простодушием в тысячу раз богаче и сильнее, нежели все ухищрения школьной премудрости, проповедываемые педантами в консерваториях и музыкальных академиях». (А.Н. Серов. Критические статьи. т. III, с. 1391)

Как все это хорошо, правильно и сильно сказано! Как правильно схвачено основное: что развитие музыки должно идти на основе взаимодействия, на почве обогащения музыки «ученой» музыкой народной! А в наших теперешних теоретических и критических статьях эта тема почти совсем исчезла. Это лишний раз подтверждает опасность отрыва современных ведущих композиторов от народа, когда забрасывается такой прекрасный источник творчества, каким является народная песня и народная мелодия. Такой разрыв, конечно, не может быть присущ советской музыке.

Позвольте перейти к вопросу о соотношении музыки национальной и музыки зарубежной. Правильно здесь говорили товарищи, что имеется увлечение, даже известная ориентация на современную буржуазную западную музыку, на музыку декаданса, и что в этом также заключается одна из существенных черт формалистического направления в советской музыке.

Очень хорошо об отношении русской музыки к музыке западноевропейской сказал в свое время Стасов в статье «Тормозы нового русского искусства», где он писал: «Смешно отрицать науку, знание в каком бы то ни было деле, в том числе и в музыкальном, но только новые русские музыканты, не имея за плечами, в виде исторической подкладки, унаследованной от прежних столетий, длинной цепи схоластических периодов Европы, смело глядят науке в глаза: они уважают ее, пользуются ее благами, но без преувеличения и низкопоклонства. Они отрицают необходимость ее сути и педантских излишеств, отрицают ее гимнастические потехи, которым придают столько значения тысячи людей в Европе, и не верят, чтоб надо было покорно прозябать долгие годы над ее священнодейственными таинствами». (В.В. Стасов. Избранные сочинения в двух томах. т. 2, с. 223.)

Так говорил Стасов о западноевропейской классической музыке. Что касается современной буржуазной музыки, находящейся в состоянии упадка и деградации, то использовать из нее нечего. Тем более несуразным и смешным является проявление раболепия перед находящейся в состоянии упадка современной буржуазной музыкой.

Если исследовать историю нашей русской, а затем советской музыки, то следует сделать вывод, что она выросла, развивалась и превратилась в могучую силу именно потому, что ей удалось встать на собственные ноги и найти свои собственные пути развития, давшие возможность раскрыть богатства внутреннего мира нашего народа. Глубоко ошибаются те, кто считает, что расцвет национальной музыки как русской, так равно и музыки советских народов, входящих в состав Советского Союза, означает какое-то умаление интернационализма в искусстве. Интернационализм в искусстве рождается не на основе умаления и обеднения национального искусства. Наоборот, интернационализм рождается там, где расцветает национальное искусство. Забыть эту истину - означает потерять руководящую линию, потерять свое лицо, стать безродными космополитами. Оценить богатство музыки других народов может только тот народ, который имеет свою высокоразвитую музыкальную культуру. Нельзя быть интернационалистом в музыке, как и во всем, не будучи подлинным патриотом своей Родины. Если в основе интернационализма положено уважение к другим народам, то нельзя быть интернационалистом, не уважая и не любя своего собственного народа.

Об этом говорит весь опыт СССР. Стало быть, интернационализм в музыке, уважение к творчеству других народов развиваются у нас на основе обогащения и развития национального музыкального искусства, на основе такого его расцвета, когда есть чем поделиться с другими народами, а не на базе обеднения национального искусства, слепого подражания чужим образцам и стирания особенностей национального характера в музыке. Все это не следует забывать, когда говорят об отношениях советской музыки к музыке иностранной.