Юрий Мухин - Власть над властью

Но вернемся к вопросу подготовки решений аппаратом. Раз аппарат большой, естественно, и решений должно быть много. Это так. Скажем, первая половина 1942 года была, возможно, самой неудачной для Красной Армии: разгром­ные поражения под Харьковом, на Дону, немцы вышли к Волге и Грозному, самым восточным точкам своего похо­да «Дранг нах Остен». И, судя по номеру приказа «Ни шагу назад», Верховный главнокомандующий Красной Армией в этот период давал не более одного приказа в сутки, хотя под командой у него было только в войсках до 10 млн. че­ловек и они действовали в условиях непрерывно меняю­щейся обстановки.

В конце 80-х годов министр черной металлургии СССР, командуя в абсолютно мирной обстановке, давал до шести приказов в день. Завод Минчермета численностью в 5000 человек готовил и отправлял 20 000 писем в год! Из этого числа какой-то процент составляли письма по Делу — по­купателям и продавцам. Но их подавляющее большинст­во — это переписка с аппаратом Минчермета и государст­ва во всех его проявлениях.

Чем занимаются люди в аппарате? Раньше в СССР среди них насчитывалось, может быть, сотня специалистов, рабо­тавших непосредственно из промышленности, на высоких заводских должностях, а остальные практически не пред­ставляли, чем занималась отрасль. Но им этого и не требо­валось, впрочем, и заводским специалистам это вскоре ста­новилось без надобности, поскольку полезная работа по пла­нированию развития отрасли уже практически была забита рутиной контроля за многочисленными показателями в ра­нее данных приказах.

Для того чтобы подготовить боевой приказ отрасли — план, никто не «ползал на брюхе по передовой», как мар­шал Жуков. При составлении плана итоги работы отрасли за прошедший период корректировались по всем многочис­ленным показателям: если запланированный показатель был достигнут, то его немного ужесточали, в противном случае оставляли прежним или немного уменьшали, но руководи­теля наказывали, особенно, если показатель был в «моде». Скажем, за невыполнение плана по числу бригад коммуни­стического труда в свое время и с работы могли снять, а потом мода прошла, но планирование оставалось. В 1975— 1976 годах за отсутствие на заводе продукции со знаком ка­чества можно было лишиться кресла директора, а в 80-х это интересовало только многочисленную толпу клерков, кото­рые благодаря проведению этой кампании получили стол и оклад в аппарате.

Если перенести бюрократические приемы аппарата на ар­мию, то образно можно было бы представить действия шта­бов так: если данная рота в прошедшем бою израсходова­ла 10 000 патронов, то на следующий бой ей планировалось 9990; если она уничтожила 30 солдат противника, то в сле­дующем бою ей планировалось уничтожить 31, и т.д.

Такова же механика работы аппарата и в других вопро­сах. Скажем, мероприятия по новой технике готовили за­воды, посылали бумаги в министерство и оттуда получали их уже в виде приказа. Если какое-то требование возника­ло сверху, то клерки оформляли его в виде приказа шефа и спускали вниз. Доходило до анекдотов. Когда я работал на­чальником цеха, ко мне поступила груда бумаг. Сверху при­шел приказ директора о том, что к такому-то числу нужно подготовить научно обоснованный расчет потребности цеха в смазочных маслах. При этом нужно было руководствовать­ся приказом главка, в котором заводу предлагалось провес­ти научно обоснованный расчет, руководствуясь приказом министра (копия прилагалась). В приказе министра гово­рилось, что в связи с постановлением ЦК КПСС об эконо­мии горючесмазочных материалов всем предприятиям не­обходимо сделать научно обоснованный расчет потребно­сти в смазочных маслах. Далее прилагалась копия (шесть страниц) научного обоснования, за которое кто-то, навер­ное, стал доктором технических наук. Смысл его был таков: чтобы получить научно обоснованную потребность в мас­лах, нужно умножить число требующих смазки механизмов на норму расхода смазки по этому министерству. Дальше шли три страницы норм. Эта груда бумаг меня возмути­ла. Почему министру черной металлургии сразу не сказать: по нашему министерству норма расхода горючесмазочных материалов, к примеру, 305 грамм в год на механизм, ум­ножайте эту норму на количество механизмов и сообщите итог в управление снабжения? Зачем было в десятках ты­сяч экземпляров множить все эти бумаги? Однако это было не самое смешное. Оказалось, что в научном обосновании есть нормы для всех отраслей промышленности Советского Союза, включая строительство ледоколов, но не было нор­мы для Минчермета! Дело даже не в том, что все эти бума­ги без указания этой нормы оказались абсолютно ненуж­ными. Пока они дошли до меня, подписи в своем согласии с ними на них поставили не менее пятидесяти должностных лиц: от министра до старшего инженера на нашем за­воде. И никто их не читал!

Это наглядный пример не только отношения к своим обязанностям в бюрократической системе, но и, что главное, пример того, какого качества приказы приходится выпол­нять тем, кто находится у Дела. Снова вспомним, что сейчас все парламенты СНГ штампуют сотни законов и страшно этим гордятся. Прямо стахановцы. А спросить бы, понима­ет кто-нибудь из них, что в них записано, как это воздей­ствует на их Дело.

Раньше в СССР законов было мало, требования к их ка­честву и к качеству аналогичных документов были очень высокими, и тем не менее раз за разом выходил какой-ни­будь бред. Тут ведь что важно понять. Задание на подготов­ку дается какому-либо клерку в аппарате, а он не знает (и не обязан знать) хотя бы принципиальные особенности работы всего ведомства. Он знает только свое дело. Он пишет при­каз министра, по идее согласовывает его текст с заинтересо­ванными отделами, но этот приказ — не их дело, и не все­гда они к нему внимательны. Приказ подписывается с целью улучшить Дело, а вместо этого он либо вносит в управление Делом анархию, либо наносит Делу огромные убытки.

Вот пара примеров.

ЦК КПСС посетила неглупая мысль. Богатство страны люди определяют по наличию у них товаров народного по­требления. От того, что у нас есть заводы, люди себя богаче не чувствуют. Но рабочий может строить либо завод, либо легковой автомобиль. Чем меньше у нас будет заводов, тем больше людей получат возможность строить автомобили, и тем более богатыми будут себя ощущать наши люди.

Но вот завод, на котором восемь часов в сутки работа­ют люди, производя, допустим, 100 000 телевизоров в год. Если требуется еще 100 000 телевизоров, то возможны два пути: построить еще один такой же завод либо на старом заводе работать по 16 часов в сутки, то есть в две смены. Очевидно, что второй путь гораздо выгоднее. И те клерки ЦК КПСС, кого это касается, готовят совместно с клерками правительства постановление о переходе промышленности на многосменную работу везде, где это возможно. Это вро­де правильное постановление принимается ЦК КПСС. Но чуть позже другие клерки в ЦК КПСС обращают внима­ние, что воспитание детей ухудшается, так как многие мате­ри работают в вечерние и ночные смены. И эти клерки го­товят другое постановление, которое предписывает в тече­ние трех лет вывести всех женщин из ночных и вечерних смен. Эти постановления должны выполняться везде, в том числе и на заводе, где работает много женщин. Что делать руководителям? Снова переходить на односменную работу или уволить всех женщин для «их блага»?

Другой пример. ЦК КПСС издает постановление о пре­кращении капитального ремонта оборудования. Смысл: не нужно постоянно ремонтировать морально устарев­ших инвалидов, если вместо них выгоднее поставить со­временные высокопроизводительные станки. Этим поста­новлением предусматривалось, что за капитальный ремонт чего-то надо платить штраф в бюджет. А другие клерки в ЦК КПСС пришли к выводу, что безумие столько металла тратить не на людей, а на станки, станки, станки. И было принято новое постановление: довести число капитально отремонтированной техники до 75%. А нам, заводским ра­ботникам, что делать с этими «мудрыми» постановлениями? Ремонтировать или менять свое оборудование?

Я пишу «клерки ЦК», но на самом деле это не собствен­но штатные работники ЦК, а полки академиков и профес­соров, которые консультировали ЦК в те годы.

Еще один пример. Чтобы заводы заказывали себе только нужное им оборудование и в нужном количестве, им было запрещено что-либо продавать с завода. Но ненужное все равно накапливается и без вины завода, поскольку обору­дование нужно было заказывать за год, а за такое время многое изменялось, и к моменту поступления оно зачастую оказывалось ненужным. Поскольку продать нельзя, оно ле­жало на складах. Но ушлые академики обратили внимание правительства на то, что таким образом омертвляются, не работают деньги. В связи с этим правительство дает коман­ду: не продавать новое оборудование тому, у кого на складе есть старое, то есть старое не нужно, но нельзя его про­дать, а новое купить. Что делать? Делали так. Все, что было на складах, «списывали в производство», по-русски говоря, уничтожали. Как-то в мой цех привезли два огромных, но­веньких, еще в масле, воздушных компрессора, предназна­ченных для цеха, от строительства которого правительст­во недавно отказалось. Если бы в округе они были кому-то нужны, я бы договорился с охраной завода и отдал их бес­платно. Но двигатели компрессоров были рассчитаны на напряжение 10 киловольт, и ни один колхоз не рискнул их взять. Начальник участка моего цеха взмолился — компрес­соры мешали ему работать. Я махнул рукой, рабочие разре­зали их на куски и сдали в металлолом. По моим подсче­там, в том году в СССР было уничтожено нового оборудо­вания, наверное, не менее, чем на четверть всего годового национального дохода.