С. Кара-Мурза - Нациестроительство в современной России
Рис. 1.2. Уровень этнической нетерпимости в странах Восточной Европы
Главный «этнизирующий другой», которого боятся европейцы, — это мусульманин-мигрант. По данным статистики, в Европе сегодня проживают от 8 до 24 млн людей, чьей традиционной религией является ислам. Такой разброс обусловлен поправкой на неизвестную численность нелегальных иммигрантов мусульманского вероисповедания. Самые большие мусульманские общины в Европе проживают во Франции (5-7 млн чел.), в Германии (4 млн), Великобритании (около 2 млн), Италии и Голландии (по 1 млн).87 По национальному составу европейская умма разнообразна. Во Франции преобладают выходцы из Северной Африки, в Великобритании — из Пакистана и Бангладеш, в Германии, Австрии, Бельгии, Нидерландах — из Турции.
Социально-политическая ситуация в отношении мусульман на европейском континенте во многом двойственна. С одной стороны, европейские правительства, приглашая мусульман, стараются обеспечить им серьезную социальную поддержку (дотации из бюджета, исключение свинины из рациона тюремного питания), не проводя при этом активной политики по культурной и профессиональной адаптации мусульман к европейскому обществу. Вместе с тем, например, во Франции уровень доходов мигрантов в два раза меньше, чем уровень доходов французов.88
Европейские государства свое стремление угодить мигрантам доводят до абсурда: запрещают рождественские открытки, сказку про трех поросят, а в Великобритании даже обсуждают перспективы параллельного введения шариата. С другой стороны, многие мусульманские религиозные лидеры призывали живущих в Европе единоверцев к формированию достаточно автаркных в культурном и общественном смысле общин.
По мнению некоторых экспертов, идеологическое и духовное наставничество европейских мусульман связано с традицией, идущей от созданной в 1928 г. в Египте организации «Братья-мусульмане». Изначальная цель этой организации — создание шариатского государства исключительно мирным и ненасильственным путем. Поскольку режимы арабского мира пошли на жестокую конфронтацию с этой организацией, многие ее члены в 1950-х гг. эмигрировали в Европу, надеясь что им не только удастся спасти свои жизни, но в атмосфере европейского либерализма и плюрализма реализовать свои идеи. Причем изначально религиозными и политическими активистами европейского исламского движения были люди с высоким образовательным уровнем и социальным положением.
Сегодня существуют две религиозно-идеологические тенденции среди европейских мусульман, и обе они генетически связаны с «Братьями-мусульманами». Первая — создание особого мусульманского гетто, вторая — активная интеграция в европейское общество.89
В ответ на «исламскую угрозу» европейцы снова денационализируются и этнизируются у себя дома и тем самым этнизируют иммигрантов. Этнонационалисты Ле Пена завоевывают электорат Франции. Лидер ультраправой Партии свободы Нидерландов Гирт Вилдерс выложил в сети Интернет антиисламский фильм «Фитна», где показывается будущее Европы, захваченной мигрантами. Фильм вызвал массу протестов мусульман, и правительство Нидерландов поспешило дистанцироваться от Вилдерса. Однако отметим, что идеи ультраправых партий становятся все более популярными в Европе. Так, под их влиянием в Швейцарии был введен запрет на строительство минаретов, а в Испании, Франции и Бельгии были запрещены хиджаб и никаб. Вообще европейские страны часто стремятся максимально интегрировать эмигрантов: так, в Германии для мусульман-эмигрантов существует тест на соответствие немецкому гражданству, и основы ислама читаются на немецком языке; в Великобритании существуют цензурные запреты на освещение деятельности исламистских группировок90; в Нидерландах требуют, чтобы муллы читали проповеди не на арабском, а на голландском языке.91
Не только европейские страны, но и, например, Австралия — страна с более размытой идентичностью — после того, как были отменены иммиграционные преграды для неевропейских народов, столкнулась с размыванием «белого» ядра нации, а также с серьезным ростом этнической преступности.92 В конце мая 2013 г. стало известно, что впервые в мире введены ограничения на рождаемость исключительно по этнорелигиозному признаку: власти штата Рогинья в западной Мьянме (города Бузидаунг и Маундав, где 95% жителей — мусульмане, представляющие этнорелигиозное меньшинство в буддийской стране) запретили тем, кто исповедует ислам, иметь более двух детей в семье.93
В настоящее время, когда значительная часть русских после развала СССР оказалась отделенной от основной массы своего народа государственными границами, когда этническая структура населения русских городов резко усложняется вследствие вызванной кризисом интенсивной миграции, практически важным становится накопленное в науке знание о способах межэтнического общения и даже способах изучения иных. В основном эти способы осваиваются на опыте, но «наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни».
Вызов и угрозы
Важным фактором, сплачивающим людей в народ (нацию), является осознанная угроза его существованию или утраты благоприятных условий существования — вызов. Необходимость сопротивления, оппозиции вызову создает сильные связи солидарности, вплоть до объединения населения в подобие военного ополчения.
Процесс строительства нации резко ускоряется в переломные моменты истории (как это было и в случае Японии, которой угрожали колонизация, империалистическая экспансия Запада). Так, американский народ (нация) США был «собран» в ходе войны за независимость, и его «сборка» производилась отцами нации вполне сознательно, проект вырабатывался на технических совещаниях, как в КБ. Идеологам независимости из числа англичан-протестантов приходилось решать ряд новых задач: кого из пестрого этнического состава населения колоний и в каком статусе включать в число граждан «сверкающего города на холме» (например, немногочисленным выжившим индейцам права гражданства были предоставлены только в 1924 г., а негры-африканцы долгое время выдерживались в статусе рабов).
Основывая колонии вдалеке от Европы, европейцы привозили с собой и идею нации. В этот период новые государства-нации формировались на месте колоний в ходе войны за независимость, как это произошло в США, а затем в Латинской Америке.
К. Янг пишет: «За исключением Гаити, эти движения за независимость возглавлялись поселенцами, которые до того считали себя заморскими фрагментами своих “материнских” империй. Со временем же они претерпели метаморфозу обретения статуса наций. Для тех тринадцати колоний, которые существовали в момент провозглашения независимости в 1776 г., было привычным считать свои “права” проистекающими из их статуса как “англичан” и закрепившимися порознь в отдельно взятых колониях. Ко времени Токвиля идея американской нации уже глубоко укоренилась на базе народного суверенитета».94
Таким образом, чтобы обрести независимость и создать признанное государство, требовалось из англичан-переселенцев создать новый народ. Учредители государства США настолько хорошо понимали значение этой функции, что регулярно занималось «ремонтом и модернизацией» своего народа, устраняя те опасности, которые вызывали новые волны иммиграции (например, массовый наплыв ирландских и немецких католиков в 1840-1850-х гг., который угрожал размыть протестантское ядро государственной идеологии). В конце XIX в. работник службы социального обеспечения в отчете о положении семьи выходцев из Италии написал: «Пока не американизировались. Все еще готовят на итальянский манер». Сейчас в США интенсивно разрабатывается новый проект нациестроительства ввиду быстрого изменения этнического состава населения.
Опыт США замечателен тем, что это был почти чистый эксперимент. Здесь при помощи большой «этнической чистки» было создано пространство без истории, на котором можно было реализовать утопию европейского Просвещения, построив на пустом месте идеальное государство, сконструированное в полном соответствии с ньютоновской моделью мироздания, и населив его сборным народом, чья коллективная память не была бы замутнена ценностями традиционного, сословного общества. Такого «чистого листа» не могла предоставить ни одна страна протестантской Европы, даже после сожжения миллиона «ведьм».
Сознательное строительство народов происходило и в бывших испанских колониях. Как пишет К. Янг, «в XIX веке понятие “Мексика” было слишком слабой идеей, чтобы сдерживать Центральную Америку в рамках ее границ. Только со временем возникла мощная национальная идеология, соткавшая миф о метисах; его укреплению способствовала Мексиканская революция».95 Таким образом, именно в ходе Мексиканской революции в первой трети ХХ в. было проведено конструирование и строительство современного большого народа Мексики, причем удалось решить сложную задачу соединения в один народ потомков испанских колонизаторов с представителями множества индейских племен.
