Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №16 от 15.04.2014

Сюда можно добавить членов Политбюро ЦК ВКП(б) Хрущева, Микояна и Кагановича, ни словом не обмолвившихся о тех событиях. Один только опальный Молотов весьма близко к правде, но предельно лаконично, не вдаваясь в подробности,  обобщил события тех дней:

«…Кирпонос и Кузнецов привели войска в готовность, а Павлов — нет… Военные, как всегда, оказались шляпы».

И вот это молчание ягнят показывает, что именно в руководстве РККА была группа генералов, включая самого Тимошенко, которая вместе с частью Политбюро, не понимавшей до конца всей сложности обстановки, и мешали войскам занимать свои позиции и приводить их в боеготовность. Правда, следует отделить эту группу от Тимошенко по тем целям, которыми они при этом руководствовались, но об этом позже. Это же глухое молчание по пунктам 1, 3, 4 говорит о том, что инициатором мероприятий по приведению войск в боеготовность в первую голову было обеспокоенное политическое руководство, прежде всего в лице Сталина.

Есть еще один вопрос, на который частично здесь уже отвечали. Если Тимошенко и Жуков нарушили указания самого Сталина, то почему их не наказали? Вообще-то их наказали – уже 2-го июля Тимошенко, а впоследствии и Жуков были сняты со своих постов. Уверен, многим покажется дикой мысль, что Тимошенко и Жуков вообще могли нарушить приказ Сталина. Действительно, а вообще приказы и указания Сталина прямо и открыто еще когда-либо нарушались? Оказывается, хоть не запросто и не часто, но нарушались и даже отменялись! Когда немцы подошли уже к самой Москве, то всего лишь Жуков – один и в острой обстановке, отменил приказ Сталина. Тогда Шапошников и Сталин через голову Жукова разрешили командующему 16-й армии Рокоссовскому отвести войска за Истринское водохранилище. Узнав об этом, Жуков немедленно отреагировал:

"Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков". (Рокоссовский К. К. Солдатский долг. — М.: Воениздат, с.82.)

Приказ Сталина был обоснован, отойти все равно пришлось, и Жуков протестовал не по сути приказа. Там взыграло уязвленное самолюбие генерала, которого невольно проигнорировал начальник. Жуков протестовал против вмешательства в дела, где он считал себя единоначальником. Вот как историк Ю. Мухин оценивает характер отношений Жуков-Сталин в военных вопросах:

«Вообще-то Жуков, как человек, боялся Сталина… Но когда речь шла о военных вопросах, в которых Жуков считал себя специалистом, то он вел себя со Сталиным порою дерзко до грубости. Самолюбие не давало ему признать чье-то верховенство над собою. Даже верховенство Сталина… отменив приказ [Сталина командарму-16 Рокоссовскому – С.Г.], Жуков возложил только на себя всю полноту ответственности. И то, что он, отстаивая свои решения, даже дерзил Сталину, говорило последнему, что этот подчиненный ответственности не боится. А такие подчиненные в жизни так же редки, как и жемчужное зерно в навозной куче». (Война и мы. Книга 1, М., 2000, с.224-225.)

С этой оценкой можно согласиться. Безусловно, Жуков волевой и амбициозный генерал. Но в то же время это всего лишь Жуков – который с появлением политического заказа по обливанию грязью Сталина, проявил себя держащим нос по ветру флюгером и беспринципным карьеристом. Тот самый Жуков, у которого хватило ума и совести бахвалиться, что он свою столицу защитил, а вражескую – взял. А что же тогда говорить о волевом Тимошенко, "упертость" которого отмечал сам Сталин, и который, несомненно, был куда более масштабной личностью, чем Жуков?

А здесь на повестке был вопрос не обороны рубежа, пусть даже важного, а судьба всей страны. И если надо для дела, то эта волевая пара – при безусловном верховенстве Тимошенко – вполне могла пойти против воли начальства. Но самое интересное, что 20-21 июня Тимошенко и Жуков вполне могли отменить и свой прежний приказ, и даже приказ Сталина без особых для себя последствий. Почему?

Массовый подвод войск прикрытия к границе в условиях Тройственного пакта – это в первую голову политический, а уж потом военный акт, на который, безусловно, нужна санкция политического руководства (Сталина). А нужен ли его приказ для отвода войск на каких-то участках на несколько километров?

Ведь именно военные, и только они отвечают за то, чтоб выход войск не перерос в войну с немцами при виновности в этом Советского Союза. То есть Тимошенко со своим начальником штаба лично отвечали за "недопущение провокаций", ведущих к гибельным для страны последствиям. И если они считают, что для этого войска на каких-то участках следует разместить, положим, не в 1-2, а в 5-10  километрах от границы, или временно где-то отвести их вообще в полевые лагеря или куда-то в леса, то это прежде всего их ведомственное дело. И никто тут не может вмешиваться и указывать им, ни Берия со Сталиным, ни все Политбюро в целом. Тогда Сталин не был Главнокомандующим и не мог приказывать наркому обороны, где и какой батальон тому размещать. Это был тот случай, когда военные искренне могли считать, что знают обстановку и разбираются в своих делах лучше Сталина. А всякое мелочное вмешательство справедливо воспринимали обидным и недопустимым для себя, из-за чего нарком с полным правом мог заявить: "Командую войсками Красной Армии я!"

Поэтому ситуацию можно рассматривать под другим углом зрения: в тех условиях приказ Сталина – скорее разрешение наркомату обороны вывести войска на позиции (без занятия огневых точек на самой границе). А если у Сталина (тем более – Молотова) были разногласия с наркомом обороны по вопросу конкретного положения частей и подразделений у границы, то Тимошенко успешно мог решить их в свою пользу с помощью неотразимого аргумента о недопустимости гибельных провокаций. Но, к глубокому сожалениию, под желание не допустить провокаций легко маскировали свои гнусные действия и те, у кого были совсем другие – предательские намерения.

И уж не знаю, хорошо или плохо в данном случае, но Сталин и Молотов перед войной в вопросах командования войсками безусловно не были в том положении, в котором оказался Гитлер в ее конце. Тогда, 3 марта 1945 г., Геббельс записал в дневнике:

" Дитрих… жалуется, что фюрер дает слишком мало свободы своим военным соратникам и это уже-де привело к тому, что теперь фюрер решает даже вопрос о введении в действие каждой отдельной роты. Но Дитрих не вправе судить об этом. Фюрер не может положиться на своих военных советников. Они его так часто обманывали и подводили, что теперь он должен заниматься каждой ротой. Слава Богу, что он этим занимается, ибо иначе дело обстояло бы еще хуже".  (Геббельс Й. Последние записи. — Смоленск.: Русич, 1998, с.73.)

Все же перед войной у Сталина и Молотова не было причин лично назначать положение в предполье каждой стрелковой роты или батальона.

Г.Н. СПАСЬКОВ

(Продолжение следует)

К ИСТОРИИ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Первая мировая война... Событие это было уникальным, не похожим ни на что испытанное людьми прежде. Масштаб переживаемой человечеством трагедии потряс современников, заставляя по-новому взглянуть на привычную им жизнь, приводил к переосмысливанию всего мира.

Для русского народа, пережившего только 8-9 лет назад русско-японскую войну, это была двойная трагедия. «Та война была далеко, - говорил мне в школьные годы мой дед-казак, переживший те две войны, - а эта рядом. Германец угрожал нашим хатам!..» И никто тогда не объяснил народу - за что он должен умирать. Единственный лозунг, которым тогда были одурачены все - «За веру, царя и Отечество!». Вот только истину сокрыли, чьи именно интересы на самом деле защищали наши солдаты? Это стараются скрыть и сегодня, по прошествии ста лет.

В течение почти трёх лет Россия задерживала на своих фронтах больше половины неприятельских дивизий, спасая от неменуемого краха своих неблагодарных союзников. И в этой борьбе за общую победу потеряла больше, чем все прочие союзники вместе взятые.

Оценивая итоги Первой мировой войны, известный политик XX века Уинстон Черчилль лицемерно обвинил Россию ещё и в предательстве, хотя Англия больше всех была заинтересована в крахе России (как в русско-японской войне, так и в Первой мировой). Он говорил, что «ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Её корабль пошёл ко дну, когда гавань была в виду. Она уже претерпела бурю, когда всё обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Держа победу уже в руках, она пала на землю, заживо, как древле Ирод, пожираемая червями...».

Россия не была приглашена на победный «пир», более того, бывшие её союзники после подписания мира в Париже начали терзать её тело своей интервенцией^ 1918-1920 годах, немало поимев от этого выгоды. Сейчас об этом как-то и не вспоминают, прикрываясь различными «стратегическими интересами». И порой кажется, что историю России пишут не свои учёные-историки, а за нас её сочиняют друзья-иностранцы, опять же не в интересах России.