Станислав Белковский - «Империя Кремль». Крепость или крепостная система?
Стало быть, после принятия «закона Ротенберга» налогоплательщики России в полном составе будут возмещать олигархический ущерб от иностранных санкций. Компенсировать не просто убытки самых богатых людей страны, но и целиковые последствия нашей единственно верной миролюбивой внешней политики.
Так? И да, и нет.
Во-первых, надо уточнить наше понимание самого термина «налогоплательщик». В некой европейской политической культуре налогоплательщик – это человек, который содержит свое государство и взамен вправе требовать от государства выполнения определенных функций.
Но в нашей доморощенной, выстраданной столетиями политической культуре все выглядит немного по-другому. У нас государство – само себе налогоплательщик. Оно продает нефть, газ и другие полезные ископаемые. А полученные деньги раздает жителям, сообразно ценности последних в системе существующей власти. У нас не граждане содержат государство, а наоборот. Во всяком случае, такова психология власти. Да, собственно, и граждане в европейском понимании отсутствуют в России как класс. Есть подданные. Границы прав и свобод каковых определяет власть – главный эксклюзивный кормилец. Наши права – они не по праву рождения и не от Господа Бога. Они – от казенных щедрот. Кремль дал – Кремль взял. И жаловаться не на что.
С точки зрения власти русский народ состоит из одних государственных иждивенцев, различающихся только своей номинальной ценой для Родины. Вот, например, руководитель государственной нефтяной компании стоит 4 500 000 (четыре с половиной миллиона) рублей в день. А провинциальный учитель – 5000 рублей в месяц. Но базовая философия отношений обоих с государством – одна и та же.
Предельно откровенно смысл взаимоотношений государства и человека в России сформулировал недавно известный правовед, председатель Конституционного суда Валерий Зорькин. Он внятно указал, что важнейшее достижение нашей уникальной цивилизации – крепостное право. Которое, по проф. Зорькину, было и остается ключевой духовной скрепой русского народа. В качестве историко-морального авторитета судья избрал чеховского Фирса из «Вишневого сада», который назвал главным несчастьем своей жизни «волю», т. е. отмену крепостного права (1861 год).
Браво, лучше не скажешь! Действительно, мы крепостные. Ведь если государство считает возможным, например, отправлять своих солдат и офицеров в отпуск на войну, то, значит, эти люди в погонах – государственные крепостные, и больше совершенно никто. Жизнь такого человека – дешевый скоропортящийся товар.
Еще в 2000 году появился такой анекдот.
Идет совещание в Кремле. Председательствующий говорит:
– Друзья, все мы уже стали богатыми, все у нас есть: и миллионы, и виллы, и яхты. Пора бы уже и о людях подумать.
– Да-да, – говорит секретарь совещания. – Я как раз тут проект закона подготовил. Душ по 200–300 нас устроит?
«Законом Ротенберга» нам откровенно плюют в коллективную рожу, показывая, что наше место в нашем же государстве – прямо у санузла. Будем ли протестовать? Нет. Мы лучше скажем государству спасибо, что вообще не убили. Ибо ключевая функция государства такого типа – предотвращение крепостного бунта. Не дай Бог задеть милиционера – получишь годы реальной тюрьмы, как узники Болотной.
Да и вообще, нас, россиян, как-то расплодилось слишком много, вы не находите? Всех не прокормишь. Помните старую шутку: почему нельзя разделить все на всех? Потому что всего мало, а всех – много. Чем меньше дармоедов претендует на нефтегазовые доходы, тем жизнеспособнее это государство.
Оно в нас верит. Мы оплатим все его авантюры. И не только деньгами. А всем остаточным содержанием нашего национального организма.
2014 г.
О вреде кумиротворения в отдельно взятой стране
История с поездкой актера Михаила Пореченкова на Донбасс, где он пострелял в абстрактное пространство, надев каску с надписью «Пресса», выросла до масштаба грандиозного общественно-политического скандала. Еще немного – и Россия так разделится по критерию оценки похождений г-на Пореченкова, что начнется холодная гражданская война.
На мой же скромный взгляд, повода для большой войны Михаил Пореченков отнюдь не создал. Оценивать его поступки столь серьезно можно лишь в том случае, если неаккуратный стрелок – признанный интеллектуальный и моральный авторитет национального значения. Он же не есть ни первое, ни второе (ни даже десерт). Г-н Пореченков – хороший, очень хороший (как многие считают, а что думаю по этому поводу лично я, здесь неважно) актер. Лицедей. Его любят, им восторгаются, его забрасывают живыми цветами за его лицедейский талант. А не за гражданскую/политическую позицию.
Превратив Пореченкова в кумира, мы пытаемся и спрашивать с него как с кумира. А зачем? Не легче ли просто раскумирить артиста и отнестись к нему сугубо функционально? Как к человеку, который умеет делать свою непосредственную работу, а все остальное уметь и понимать не обязан.
Вообще, наше представление о том, что актер с очень узнаваемым – благодаря кино и телевизору – лицом по определению должен служить общественным авторитетом, очень странное и незрелое. От него стоило бы раз и навсегда отказаться.
Актер – это человек, который всегда играет. На сцене, на экране и за их пределами. Не более и не менее того.
И когда Михаил Пореченков говорит, что стрелял в Донецке холостыми патронами, а стрельбы были постановочными, он, мне кажется, сам искренне в это верит. Ведь для настоящего актера вся жизнь – постановочная. И всякий патрон – настолько же холостой, насколько мир – театр, а люди в нем – члены труппы этого театра. Гамлет ведь умирает на сцене по-настоящему. И так же по-настоящему воскресает, чтобы потом выйти на поклоны. Здесь нет никакого противоречия. Ибо в мире игры граница между жизнью и смертью становится условной. И война на Донбассе для этого мира – такой же спектакль, как, например, «Белая гвардия» на сцене МХТ.
Требовать от какого-либо актера, чтобы он был источником моральных образцов, совершенно ни к чему. Он не для этого предназначен.
Известный нидерландский мыслитель Йохан Хейзинга, исследователь стихии игры, сказал в своей книге «Человек играющий»: «…игра лежит вне разделения мудрости и глупости, она точно так же не знает различения истины и лжи. Выходит она и за рамки противоположности добра и зла. В игре самой по себе, хотя она и есть продукт деятельности духа, не заключено никакой моральной функции – ни добродетели, ни греха».
К тому же важное достоинство подлинного актера – пустота. Которую заполняет режиссер с помощью драматурга. Без этой звенящей пустоты артисту трудно переходить из образа в образ – и на сцене, и в жизни. Осип Мандельштам считал, что в этом смысле актер – прямая и фундаментальная противоположность поэту. Не случайно так трудно бывает человеку, который умудряется стать большим актером и большим поэтом одновременно; первый, кто вспоминается, – Владимир Высоцкий.
Так что мы можем просто принять, что в Донецке Пореченков играл свою очередную роль – и вычеркнуть эту тему из перечня обсуждаемых предметов всеобщей необходимости.
Вот еще пример.
Есть другой знаменитый актер, Иван Охлобыстин, мой давний приятель. Несмотря на его радикальную позицию по многим вопросам, я как относился, так и отношусь к нему с нежностью («за такие слова меня современники удавят»). Вот я – Иван Иванович, вероятно, со мной не согласится – склонен полагать, что Охлобыстин в свое время стал священнослужителем вовсе не потому, что его неудержимо влекло в официальную Церковь. А из-за творческого простоя. В какой-то момент ему катастрофически не хватало ролей. И он решил сам себя назначить на роль, способную поглотить актера целиком, без остатка. Когда же жизнь предоставила Ивану Ивановичу возможность снова заняться актерством в прямом смысле слова и полном объеме – он со священнической темы аккуратно съехал.
Охлобыстин играл и тогда, когда рекламировал «Евросеть» (где служил креативным директором) с помощью стадионных шоу. И когда призывал к расправам над геями (уверен, что никаким гомофобом он в действительности не является, как не является и антигомофобом, – просто у актера в разные дни бывают разные спектакли). И сейчас, изображая несгибаемого борца за Русский мир. И если завтра Иван устроит шоу в поддержку американской оккупации России, я тоже не удивлюсь. И нежность моя к нему никуда не денется. Разве можно осуждать актера за то, что он вчера – король Лир, а послезавтра – Хлестаков?
Нам просто не надо творить кумиров на ровном месте – и тогда не будет нам горького разочарования в самый неподходящий жизненный момент. И не придется картинно бросать к актерским ногам бутафорские пистолеты…
А на днях в РФ разразился кризис восприятия еще одного кумира – Елизаветы Глинки (доктора Лизы). Врача, которым долгие годы вся «прогрессивная общественность» искренне восхищалась. За ее большую работу по организации хосписов и лечению неимущих, особенно бомжей.
