Михаил Назаров - "Российско-американская совместная революция..."
Протестуя против всего этого, и съехались люди с разных концов страны защищать Белый дом — а не "советскую власть" или Хасбулатова.
Телевидение целый год не упускало ни одной промашки депутатов, "дремоты при исполнении" и т. п. достаточно скомпрометировав их в глазах народа. Тем не менее многие видели даже в таком непрофессиональном парламенте противовес реформаторскому беспределу.
Называть же депутатов "советской властью" — неуместное повторение коммунистической демагогии, ибо декоративные советы никогда не были властью, властью была компартия и ее инструмент КГБ. Именно Ельцин был одним из лидеров КПСС, а его министр безопасности Голушко — начальником КГБ Украины; у них гораздо больше поводов покаяться за свое прошлое (чего они не сделали), чем у преподавателя политэкономии Хасбулатова или у подполковника Руцкого. Да и далеко не все в парламенте были коммунистами. Защищать его, правда, пришли и люди с красными флагами, и группа так называемых "фашистов", — но это ничего не меняет в сути конфликта и сути нынешнего кризиса в стране.
Конечно, главная причина кризиса — три четверти века коммунистического правления. Но в августе 1991 г. _у мудрого правительства имелись все шансы не допустить нынешнего экономического и политического развала страны. _ Это нам демонстрируют даже коммунисты в Китае. Ельцинские же неофевралисты (как и их предшественники в 1917 году) своей государственной некомпетентностью, духовной неразвитостью и чужестью русским традициям способны лишь усугублять хаос и сваливать свои просчеты на «коммунистов» (которые до сих пор оказывали большую услугу правительству — в роли козла отпущения).
Запад тоже использует демагогический прием "коммунистической опасности" для поддержки нынешней власти в России как наиболее соответствующей интересам своей геополитики. Общественному мнению навязывается ложный выбор: либо нынешние "демократы-реформаторы" — либо возврат к "коммунизму-тоталитаризму". А при господстве "демократических" средств информации далеко не все люди (в том числе среди эмигрантов) задумываются о том, что есть разумная альтернатива тому и другому. Что противоборство в России идет не «за» или "против" реформ, а за их смысл и их цену.
2. "Единственно легальный, всенародно избранный"
Западные союзники Ельцина поддержали его как "единственно легальную и всенародно выбранную власть" (газета НТС "За Россию" № 9, 1993) — в отличие от "несвободно выбранного парламента". Но ведь обе эти ветви власти были выбраны до августа 1991 года, еще при режиме КПСС, когда не было подлинного выбора из всего спектра политических сил. Обе они были избраны на основании той же «советской» конституции (впрочем, в 1992 г. она была значительно изменена) и обе клялись в верности ей. Обе поначалу поддерживали друг друга, причем до своего президентства Ельцин был гордым главой того же самого парламента, вовсе не считая его «несвободным» или «коммуно-фашистским» (в 1990 году они совместно «вывели» РСФСР из России, положив начало "параду суверенитетов"); именно по настоянию Ельцина его преемником в этой должности стал Хасбулатов, а вице-президент Руцкой был "всенародно" избран вместе с Ельциным…
Не было особой разницы между этими ветвями власти и по их самосознанию: обе они стали преемниками лишь последних 75 лет нашей истории, а не всего православного тысячелетия. Это они подтверждали не раз: парламент — отказавшись восстановить русский герб; президент — сохранив сатанинские звезды над Кремлем и почетный караул у мумии разрушителя Российского государства; и "все вместе — узаконив большевицкие границы и даже в 1992 году (!) утвердив день 7 ноября "национальным праздником"…
Что же касается «победы» президента на апрельском референдуме 1993 года — то, во-первых, и тогда народу не было предоставлено подлинного выбора, а лишь между этими двумя наследниками Октября. И во-вторых, Ельцин получил доверие лишь 37,6 % избирателей при 25,2 % голосов против и 37,2 % воздержавшихся (не видевших смысла в таком "выборе"), а политику Ельцина поддержали лишь 34 % списочного состава избирателей[Здесь и далее в этой статье процент голосов вычисляется (если не оговорено специально) не от пришедших на избирательные участки, а от всего списочного состава избирателей с подразделением на три категории: за, против, воздержавшиеся. Это точнее отражает раскладку сил в обществе. Поскольку «воздержавшиеся» в нынешней России, в отличие от Запада, игнорируют выборы не из равнодушия, а из недоверия ("не за кого голосовать") и очень часто — в виде протеста против происходящего в стране. ] — и это при мощнейшей пропаганде средств информации и Запада в пользу Ельцина! Если к тому же учесть не голосовавших россиян в "ближнем зарубежье" хотя бы как воздержавшихся — то он получил поддержку менее трети народа. А если бы проголосовали и они, преданные Ельциным? И если бы на выборах была представлена иная, компетентная национально-государственная сила?
"Цивилизованные правовые нормы", по которым президент получает "мандат от народа" на основании малой части его голосов — быть может уместны в США (там президент побеждает, получая голоса лишь около четверти избирателей), но это противоречит и русскому стремлению к правде, и русской традиции соборности.
Так что президент и парламент не имели каких-либо легитимных преимуществ друг перед другом. Поэтому — да, надо было переизбирать и парламент, и президента (за это и автор этих строк проголосовал в апреле), надо было сменить и конституцию — но с максимально возможным соблюдением законности, во избежание потрясений. Осторожность была тем более необходима, что на апрельском референдуме абсолютного большинства не получил никто: за переизбрание президента проголосовало 32 %, за переизбрание парламента — 43 %. Это продемонстрировало не столько преимущество Ельцина перед парламентом, сколько раскол в обществе.
Поэтому правовые критерии в оценке их действий должны быть одинаковы, хотя и на двух разных уровнях: а) по абсолютному критерию никто из них не соответствовал прерванной в феврале 1917 года легитимности российской власти; она может быть восстановлена только Всероссийским Земским Собором; б) но поскольку восстановление легитимности возможно лишь в виде постепенного нравственно-политического процесса, то, не теряя из виду абсолютного критерия, в переходный период не обойтись и без критерия относительного, то есть — без существующей конституции (какой бы она ни была). Ибо несовершенная законность лучше, чем беззаконие.
Ни у одной из властей не было права нарушать этот временный закон, обеспечивавший худо-бедно равновесие между ними и создававший основу для правового развития. Запретив парламент, именно Ельцин, в нарушение своей клятвы соблюдать конституцию, пошел на путч в рамках существовавшей законности. И он не мог не понимать, что дело не обойдется без сопротивления парламента.
Множество фактов указывает на то, что именно к вооруженному путчу
Ельцин готовился, сделав вывод из своих неудачных попыток введения "президентского правления". Вспомним летнее заявление президента об "артподготовке к предстоящей горячей осени", его поездки по элитным войскам с обещанием им всевозможных благ, приведение десантной дивизии в Туле в состояние боевой готовности за неделю до указа о роспуске парламента (сообщение Радио «Свобода» — РС).
Похоже, у Ельцина не было иной возможности удержать власть, ибо у оппозиции имелись очень неприятные факты коррупции в президентской команде. Их невозможно было замолчать — оставалось только перейти в контратаку (в августе) и обвинить в коррупции оппозиционного вице-президента Руцкого. (В конце года выяснилось, что дело против Руцкого было сфабриковано; оно прекращено за отсутствием состава преступления — см. "Независимую газету" от 4.12.93 и 19.1.94.)
Понимая, что законными средствами ни от обвинений не защититься, ни парламент не ликвидировать, Ельцин первым применил вооруженную силу — оцепив Белый дом и избивая демонстрантов. Первую кровь, от пролития которой предостерегала Церковь, он пролил уже тогда. Те же, кто ему сопротивлялся с оружием, загнанные в угол, имели законное право на это (при попытке президента распустить парламент ст. 121 действовавшей конституции автоматически отрешала президента от должности с передачей власти вице-президенту) — хотя именно вооруженное сопротивление и стало их роковой ошибкой. (Были у них и другие ошибки: назначение собственных силовых министров, напоминание о грозящей смертной казни за участие в государственном перевороте и т. п. — то есть, для отстаивания своей не такой уж слабой позиции парламенту не хватило все того же политического профессионализма.)
Ельцин может сколько угодно называть «мятежниками» не свою команду, а депутатов — эта логика за последние 75 лет народу известна хорошо. Тем более, что президент довел ее до совершенства: разорвав "старорежимную" конституцию, расстреляв парламент, разогнав местные советы и остановив работу Конституционного суда — Ельцин сохранил действенность той же «старорежимной» конституции относительно своего срока полномочий до 1996 года, вопреки сентябрьскому обещанию пойти на перевыборы в 1994 году.
