Борис Кагарлицкий - Сборник статей 2008гг. (v. 1.2)
Главная проблема, с которой не могут совладать сегодня ни чиновники, ни экономисты, состоит в непонимании структурной и системной природы нынешнего кризиса. Потому на самом деле, несмотря на все громкие речи и тревожные заявления, кризис воспринимается как очередной циклический спад, который рано или поздно пройдет сам собой. Как некое стихийное бедствие, ураган, опасный, но преходящий. Между тем в реальности нынешний кризис означает крушение господствующей мировой и национальных хозяйственных структур. И он не прекратится до тех пор, пока на их места не придут новые.
Да, в конечном счете, кризис - это возможность открыть и создать новое. Увлекательное и опасное время перемен. Но прежде чем новое вступит в свои права, старое успеет осыпать нас своими обломками.
БАСТОВАТЬ НЕ ВЫГОДНО
Кризис заставляет профсоюзы создавать новый инструмент защиты прав наемных работников - институт социального партнерства
По мнению Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР), в условиях мирового кризиса забастовка уже не является эффективной формой разрешения трудовых конфликтов. Когда предприятие уже «лежит на боку», вряд ли стоит рассчитывать на прибавку к зарплате или двойную премию. Эксперты уверены: сегодня нужно говорить о «социальном диалоге». Вопрос в том, когда он сможет стать реальным инструментом защиты социально-экономических прав.
Федерация независимых профсоюзов России (ФНПР) считает забастовку неэффективной формой разрешения трудовых конфликтов в условиях мирового финансово-экономического кризиса.
К такому выводу пришли участники круглого стола ФНПР «Проблемы разрешения коллективных трудовых споров», который состоялся накануне, передает РИА «Новости».
«В условиях последствий мирового экономического кризиса в Российской Федерации применение такой меры, как забастовка, является крайней и на нынешнем этапе неэффективной формой разрешения трудовых конфликтов», - цитирует департамент общественных связей ФНПР слова своего лидера Михаила Шмакова.
Гораздо более эффективный инструмент разрешения трудовых споров в условиях кризиса - «институт социального партнерства», полагает Шмаков, выполнение пунктов коллективного договора и конструктивного переговорного процесса между профсоюзами, работодателями и властью.
Лидер ФНПР также отметил, что «в соответствии с достигнутыми с партией «Единая Россия» договоренностями, профсоюзы и законодательная власть в РФ берут на себя обязательство по мораторию на изменения в трудовое законодательство».
«В условиях, когда Россия сталкивается с последствиями мирового финансового и экономического кризиса, очень важно, чтобы все стороны трудовых отношений придерживались действующего на территории Российской Федерации законодательства в целом и Трудового кодекса Российской Федерации в частности», - отметил он.
По его словам, «существующий Трудовой кодекс является полным и всеобъемлющим документом, регулирующим все сферы трудовой деятельности и все споры, которые могут возникнуть между работником и работодателем», и позволяет «успешно разрешать любые споры и конфликты», возникающие в условиях экономического кризиса.
ФНПР вместе с тем «будет однозначно противодействовать» всем, кто пытается лишить работника прописанных в Трудовом кодексе социальных прав и гарантий или же «желает использовать трудности, связанные с экономическим кризисом, чтобы дестабилизировать политическую ситуацию в России», используя механизм забастовок «в угоду своим политическим амбициям», пообещал Шмаков.
Один из участников круглого стола, председатель независимого профсоюза «Единство» Петр Золотарев уверен, что сегодня нужно говорить прежде всего о социальном диалоге.
«На круглом столе прозвучало такое понятие, как «социальное партнерство». Правда, я думаю, что здесь надо говорить именно о диалоге. В России он присутствует только формально - это всего лишь слова. Мы видим неравенство сил: с одной стороны находятся работники и профсоюзы, с другой - бизнес и власть. Вторая чаша весов перевешивает», - пояснил он газете ВЗГЛЯД.
Чтобы уравнять чаши, необходимо развивать социальный диалог двух сторон. В то же время, по его мнению, забастовки могут эффективным инструментом защиты своих прав в условиях кризиса. «Нам привели в пример два случая в странах Европы, где профсоюзы, угрожая забастовкой, добились повышения заработной платы сотрудникам. И это уже в условиях мирового финансового кризиса», - отметил Золотарев.
Однако здесь надо четко понимать, в каком положении находится предприятие. Бывает, что оно не испытывает трудностей, а лишь «прикрывается» кризисом, не идя на уступки профсоюзам. Если же у компании действительно серьезные проблемы, забастовка ничего не решит.
«Заявление Михаила Шмакова о том, что забастовка «является на нынешнем этапе неэффективной формой разрешения трудовых конфликтов», было просто вырвано из контекста, поэтому истинный ход мысли лидера ФНПР здесь утерян, - сказал ВЗГЛЯДу президент Всероссийской конфедерации труда Борис Кравченко. - Думаю, Шмаков имел в виду ситуацию, когда предприятие из-за кризиса уже «лежит на боку».
«Здесь будет выгоднее вообще закрыть завод, например, чем пойти на уступки работникам», - пояснил газете ВЗГЛЯД директор Института проблем глобализации Борис Кагарлицкий.
«В остальных случаях забастовка остается эффективным средством защиты социально-экономических прав. Это было доказано в том числе и нашей организацией», - подчеркнул Кравченко.
«В условиях кризиса особенно сложно найти баланс между реальными интересами работников и работодателей, которые не заботятся о сохранении производства и рабочих мест, а волнуются о том, чтобы не снизились нормы прибыли», - добавил он.
В любом случае, забастовке должна быть какая-то альтернатива. «Если таковой посчитать институт социального партнерства, не думаю, что он сразу сможет заработать», - заметил Кагарлицкий.
По его мнению, мы еще не раз наступим на одни и те же грабли, прежде чем такой инструмент, как «социальное партнерство», сможет стать эффективным. Поэтому пока рано говорить о том, что профсоюзы готовы отказаться от забастовок.
АНТИУСПЕХ
К вопросу о невезении
Английское словечко «лузер», традиционно переводившееся на русский язык как «неудачник», в 1990-е годы неожиданно превратилось в один из главных идеологических символов эпохи. Таковым оно, несмотря на некоторые колебания конъюнктуры, оставалось и в следующее десятилетие, быть может для того, чтобы окончательно утратить заложенный в него идеологический смысл на фоне кризисных потрясений, наступивших в 2008 году.
Появление нового слова всегда отражает новые явления. И если у нас был в очередной раз востребован иностранный термин, то именно потому, что с обществом происходило нечто непривычное, не описываемое нашей традиционной речью. Другое дело, что в отечественной реальности английское слово приобрело новый смысл, лишь частично совпадающий с тем, который оно имело в собственном языке.
Смысл термина был сугубо и принципиально идеологическим. И, как ни парадоксально, относился он не столько к тем, кто в ходе реформ 1990-х годов проиграл, потерпел неудачу, а напротив, скорее отражал мироощущение победителей. Или, вернее, тех, кто на данный конкретный момент мнил себя победителями.
Задача состояла не в том, чтобы описать поражение, а в том, чтобы морально, культурно и психологически обосновать победу. Эта победа, успех, материальное торжество должно было не просто утвердить себя, но и доказать свою закономерность, необходимость и правильность. И именно здесь возникала проблема: критерии успеха, принятые обществом 1990-х годов, разительно не совпадали не только с прежней советской системой ценностей, но и с традиционными представлениями, существовавшими в русской культуре. Хуже того, они находились в разительном противоречии с так называемой «протестантской этикой» Запада.
В свое время Макс Вебер очень убедительно показал, что смысл протестантской этики не в восхвалении богатства и успеха любой ценой, а наоборот, в их ограничении, подчинении определенным правилам и требованиям. Именно поэтому успех в протестантской культуре скромен до ханжества, а богатство подчинено неумолимой логике накопления капитала. Это служение капитализму, требующее сдержанности и самоотречения, отнюдь не вызывало сочувствия в постсоветском обществе, воспринимавшем рынок исключительно через призму потребления и наслаждения. С другой стороны, протестантская этика капитализма делает понятия богатства и успеха неотделимыми от понятия труда - нечто глубоко отвратительное и принципиально неприемлемое для новых элит, которые формировали свою идеологию за счет отрицания советских ценностей, тоже ориентированных на решающую роль труда (и, кстати, парадоксальным образом, схожих с «протестантской этикой» Вебера).
