Борис Кагарлицкий - Сборник статей 2008гг. (v. 1.2)
О феномене отчуждения Карл Маркс уже достаточно написал в «Парижских рукописях 1844 года», а Герберт Маркузе и Эрих Фромм углубили его содержание.
Если говорить об организации жизни при капитализме, то больше всего меня интересуют социально-экономические и политические институты. Многих из этих институтов при жизни Маркса не существовало. Даже со времён «франкфуртской школы» они радикально изменились. Тут огромное поле для анализа.
Замечу, что «франкфуртцы» работали в эпоху социального государства, которое породило общество массового потребления после Второй мировой войны. Сегодня мы имеем новую модель, сочетающую массовое потребление с демонтажом социального государства, к которой анализ Маркузе не может быть применён механически.
Другое дело, что такую модель долго поддерживать невозможно, поскольку она разрушается у нас на глазах.
- Разделяете ли вы взгляды философа Юрия Семёнова на судьбу марксизма в СССР?
- В целом - да. Мне кажется, что Юрий Семёнов очень точно описал положение дел в интеллектуальной элите позднего СССР, где марксистская мысль фактически преследовалась:
«За редким исключением все люди, так или иначе отвергшие марксистскую философию, оказались совершенно неспособными сказать своё собственное слово. И причина заключалась в их догматизме. У них была полностью атрофирована способность самостоятельно мыслить. Они могли только верить. Потеряв веру в марксизм, который представал в их глазах как сумма догм, или вообще не уверовав в такого рода марксизм, они спешно стали искать новые объекты поклонения. Недовольство одними кумирами породило поиски других. Вместо того чтобы стать свободомыслящими, они стали инаковерующими. И этими новыми идолами стали для одних русские религиозные философы, для других - западные авторитеты».
Другое дело, что собственные работы Семёнова у меня вызывают много вопросов.
Его тексты полны терминологическими нововведениями типа «социарно-освободительное движение», «ортокапитализм», «неополитарные страны» и т. д. и т. п. На мой взгляд, это свидетельство некоторой слабости мышления: попытка преодолеть кризис доверия к марксистской традиции, изобретая новую, красивую, но невостребованную лексику.
Например, Маркс практически не придумывал новых терминов. Он брал термины, имеющиеся в научном и общественном обиходе, переосмысливая их, уточняя значение и давая им теоретическую основу.
Увы, если взять и убрать из известных мне работ Семёнова новояз, то мы обнаружим очень добротный, но совершенно неоригинальный марксизм середины ХХ века, повторение мыслей, которые уже были много раз высказаны такими авторами, как Георгий Плеханов, Николай Бухарин, Иммануил Валлерстайн и др.
- Какова роль интеллигенции в современном мире? Существует ли принципиальное различение между интеллигентами и интеллектуалами?
- Безусловно, различие существует.
Суть его может быть определена по двум шкалам. С одной стороны - ценностные различия. Интеллигент - носитель определённой системы норм, а интеллектуал, по Сартру, «техник практического знания». Это не значит, будто у него нет этики. Но это либо всеобщая этика социума, либо специальная корпоративная этика (медицинская, академическая и т. д.).
У интеллигентов была некая общая этика, нигде не сформулированная, но интуитивно осознаваемая (отсюда и понятия - «интеллигентно» / «неинтеллигентно»).
Социологически интеллигенция появляется там, где власть и элиты пытаются наладить массовое производство интеллектуалов, но не могут эту «продукцию» эффективно «потребить». Появляются «лишние люди». Нет, они не безработные и не обездоленные. Но они чувствуют, что не могут найти употребление своим знаниям и способностям, которые, кстати, признаны обществом.
Нынешняя власть пытается решить эту проблему, понизив качество образования и уменьшив количество хорошо образованных людей.
- Каковы, по вашему мнению, исторические пределы капитализма, левого и правого дискурсов?
- В своё время Сартр уже ответил на этот вопрос. Марксизм это не более чем адекватное понимание капитализма. Не больше, но и не меньше.
Преодолеть марксизм можно одним единственным способом - преодолеть капитализм. Тогда идеи Маркса станут неактуальны и будут представлять исторический интерес (как, например, идеи Аристотеля в XXI веке).
- Какое определение вам ближе всего: «марксист», «марксовед», «марксоид», «марксолог», «марксофил»? Как вы охарактеризуете постсоветский марксизм? Состоится ли у нас реинкарнация марксизма?
- Хоть горшком назови, только в печь не ставь.
Кстати, о реинкарнации: для того чтобы она произошла, сначала надо умереть. А марксизм не умирал. Другое дело, что его несколько раз пытались заживо похоронить. Но безуспешно. Живучий.
- Является ли глобализация прототипом Матрицы, в которой противоречия будут встроены как системные, максимально расширив манипуляционный потенциал?
- Я предпочитаю экономическую конкретику: цены на нефть, заработная плата, миграция рабочей силы.
Когда образы кино, причём, заметьте, коммерческого, становятся ключевыми для мыслительных схем теоретиков и философов, это говорит только об уровне философии. Манипуляция - частный случай контроля в политической и экономической системе.
Глобализация - иное название неолиберального капитализма, суть которого выражается в очень простой формуле:
1) демонтаж социального государства;
2) снижение реальной заработной платы;
3) перенос производства в страны с дешёвой рабочей силой.
Проблема неолиберальной глобализации состояла в том, чтобы, понижая заработную плату и социальную защищённость трудящихся, одновременно развивать потребление. Этого можно было достичь лишь за счёт того, что товары, потребляемые в странах «центра» производились всё более дешёвой рабочей силой на «периферии». Иными словами, если в начале ХХ века колониальная эксплуатация служила тому, чтобы, не затрагивая интересов капиталистов, повысить (за счёт сверхприбылей) доходы трудящихся Запада, улучшить их положение, то в конце ХХ и в начале XXI века тот же механизм использовался, чтобы понизить зарплату в странах «центра». В этом единственная новизна глобализации.
Другое дело, что такой подход довольно быстро исчерпывает себя. Отсюда кредитный бум в США, вызванный необходимостью поддерживать потребление при снижающихся доходах трудящихся. Кредитный пузырь лопнул - глобализация закончилась.
- Согласны ли вы с тем, что метафора Фрэнсиса Фукуямы о «конце истории» свидетельствует о конце именно либеральной истории? Как вы оцениваете контраргументацию идеолога Роберта Кейгана в виде метафоры «конца конца истории»?
- Нет, Фукуяма сформулировал мысль чётко. Тотальное торжество одной - либеральной - парадигмы и есть конец истории. Поскольку история, как назло, продолжилась, и сопротивление либеральному проекту только нарастает с течением времени, то наступил конец Фукуямы.
Впрочем, радоваться тут нечему: альтернативы далеко не всегда прогрессивны.
- Можно ли считать философию хозяйства (Сергий Булгаков, Юрий Осипов; экономика «потребления» Тоффлеров) альтернативой капиталистической экономики, название которой в настоящее время считается некорректным в связи с полным отождествлением капитализма и экономики?
- Альтернативой капиталистической экономике является социалистический проект. Или то, что называется скомпрометированным словом «коммунизм», то есть выход человечества за пределы экономики.
- Есть ли будущее у такого историософского понятия, как «суверенная демократия», автору которого - Владиславу Юрьевичу Суркову - нравится выступать в амплуа public philosopher?
- В некотором смысле Владислав Сурков оказывается у нас единственным публичным философом, но не потому, что других нет, а потому что нет публичной философской дискуссии как таковой - за исключением отчаянных попыток власти её инициировать. Власть искренне пытается это сделать, призывает к дискуссии, а получается монолог.
Почему? Да потому, что скукожилось публичное пространство, а то, что есть, заполнено симулякрами и разного рода самодельными франкенштейнами, настолько отвратительными, что они вызывают отчаяние даже у своих создателей. В этом плане Сурков мне представляется фигурой в чём-то даже трагической.
Если разбирать термин «суверенная демократия» как таковой, то он, в принципе, имеет право на существование в качестве противовеса демократии колониальной, как, например, в Индии времён Британского владычества или сейчас в оккупированном Ираке. Никто не скажет, что там вообще нет демократических свобод. Но их применение ограничено определёнными рамками и каналами, которые исключают народный суверенитет как таковой.
Есть ли в России «суверенная демократия»? Конечно, нет! В этом-то и беда. А то, что есть в виде управляемой демократии, очень похоже на колониальную демократию, где вместо колонизаторов - родные начальники.
