Филипп Бобков - Как готовили предателей: Начальник политической контрразведки свидетельствует...
Политика превращения крестьянства в рабочий класс отчетливо проявилась и в период освоения целинных и залежных земель. Там создавались только совхозы, и если поначалу эта широкомасштабная акция Хрущева действительно решила на какое-то время вопрос хлеба для страны, то потом земля не выдержала многолетней пахоты. Степь не могла по заданию Хрущева взять и превратиться в пахотные земли. И именно во время кампании по освоению целины нашей стране впервые пришлось закупать хлеб за границей. О нехватке урожая в то время свидетельствует такой факт: уже к 1962 году в Москве стали продавать хлеб, начиненный горохом. За мясными продуктами выстраивались очереди… Если бы, как предлагал в свое время В. М. Молотов, найденные для целины деньги были бы направлены на развитие земледелия в центральной России, то страна была бы действительно обеспечена зерном, а главное — не оголилось бы пространство черноземных земель. Массовый отъезд трудоспособного и самого пассионарного населения на освоение целины уже невозможно было обратить вспять.
* * *Необдуманных, во всяком случае необъяснимых с точки зрения элементарной логики, поступков у Хрущева было немало и во внешней политике. Это — огромные траты на строительство различных объектов в зарубежных странах, далеких от государственных интересов СССР. Конечно же, следовало помогать Кубе и социалистическим странам в Европе, но строить стадион в Джакарте, вкладывать космические суммы денег для строек в Египте, Алжире, Гане, Сирии, заведомо зная, что они не принесут нам укрепления позиций в этих государствах, было абсолютно бессмысленно. Однако деньги, необходимые СССР, шли в эту прорву, а наша экономика тем временем начала давать серьезные сбои.
Необъяснимым, с точки зрения логики, был и один из первых внешнеполитических шагов Хрущева в восстановлении отношений с Тито. Конечно, надо было укреплять наши отношения с Югославией, но не первым же делом. Наш самый преданный союзник, Албания, почувствовал себя при этом глубоко оскорбленным. Первую утрату доверия к Советскому Союзу в дружественных нам странах я увидел впервые именно там в 1957 году (позже, уже в 80-х годах, таких тенденций было немало). Албания — интересная страна, там можно было уехать в самые дальние ее уголки одному и не чувствовать при этом, что ты — не в России. Все могли и с радостью общались на русском языке, у них было уделено серьезное внимание преподаванию русского. Был также специальный день солидарности, и если он совпадал с партийным собранием — оно велось на русском языке. Но у Албании были очень непростые отношения с Югославией. До Хрущева СССР занимал в этом конфликте сторону Албании. И вдруг Хрущев, посетив Югославию, простил Тито все обиды, предав, таким образом, маленькую героическую Албанию, которую никто не приглашал в переговорные процессы. И Албания от нас отшатнулась, ушла.
Восстановление отношений с Тито вызвало настороженность и целого ряда других социалистических государств. Кроме того, лидеры ведущих коммунистических партий мира — Тольятти, Торез, Ибаррури — отнеслись к этому шагу с явным неодобрением, это была первая трещина в доверии к СССР дружественных по отношению к нам стран, основа будущих расколов. Способствовал этому и резкий разрыв с Китаем. Приказом из Москвы в одночасье, без предупреждения китайских властей, были отозваны несколько тысяч специалистов, помогавших поднимать, а где-то и создавать промышленность Китайской народной республики. Конечно, набиравший силу и авторитет в коммунистическом мире Китай также допускал резкие выпады против того, что происходило в СССР после смерти Сталина: в частности, эта страна категорически не принимала решений XX съезда партии о необходимости борьбы с «культом личности».
Хрущев называл себя «верным ленинцем», но работы Ленина знал плохо. В этой книге уже говорилось о предупреждении Ленина по поводу Китая. Напомню, Ленин говорил, что мы, победив в Октябрьской революции и став во главе Коминтерна, не должны зазнаваться, что надо быть готовыми к тому, что через какое-то время центр коммунистического движения может переместиться в Индию или в Китай. Иного мнения были троцкисты, вспомним, что по их суждениям двигателем мировой революции могла быть только Россия.
Вообще во многих решениях Хрущева, которые с точки зрения здравой логики не поддаются объяснениям, просматривался отход к троцкизму. Ключ к разгадке его поведения дал мне в свое время преподаватель марксистской философии одного из московских вузов, с которым нас связывали дружеские отношения. Хрущев в то время только еще возвращался из Киева в Москву, появились сообщения о том, что он избран первым секретарем Московского обкома и горкома КПСС. Еще жив был Сталин, и обсуждая назначение Хрущева, мой собеседник рассказал о том, как поплатился за то, что в 20-х годах голосовал за троцкистскую резолюцию, — его исключили из партии. Но вместе с ним на том же заседании за ту же резолюцию голосовал Хрущев, и голосовал он еще так же дважды. Но его из партии никто не исключал. Объяснял это положение дел мой собеседник тем, что «память о Надежде Аллилуевой Сталин никогда не выбросит из своей души». Дело в том, что в те далекие годы, когда шли голосования за троцкистские резолюции, Хрущев учился вместе с Надеждой Аллилуевой в партийной академии, они дружили. Она не раз приглашала его в свою кремлевскую квартиру, она же и познакомила Хрущева со Сталиным. Сохранились даже воспоминания об их совместных обедах в годы жизни Аллилуевой. Доброе отношение к Хрущеву у Сталина было именно благодаря Надежде. Ее памяти, как рассказывают близко общавшиеся с ним люди, он никогда не изменял. В частности, именно так свидетельствуют рассказы приемного сына Сталина, Артема Сергеева, который жил в довоенное время в их семье.
А ведь по сторонникам Троцкого были нанесены сильные удары в тридцатые годы. Интересно, что в репрессиях против троцкистов участвовал и Н. С. Хрущев, работая в московских партийных органах, а затем с 1938 года занимая пост первого секретаря ЦК Компартии Украины.
Но сейчас не о репрессиях, а о том, что в решениях и действиях Н. С. Хрущева после прихода на пост руководителя партии почувствовался возврат к троцкизму. Помнится, что в пятидесятые годы одна из активных троцкисток Ядвига Козловская (три ее брата погибли в годы репрессий, но она осталась жива после многих лет заключения в лагерях) на собрании, обсуждавшем проблемы культа личности, подчеркнула, что, если бы в конце двадцатых годов партия пошл по пути развития страны, намечаемого после XX съезда, то троцкисты вряд ли бы выступили против ее генеральной линии.
* * *XX съезд партии, прославивший себя осуждением культа личности Сталина, состоялся спустя всего три года после смерти Иосифа Виссарионовича, в феврале 1956 года. За эти три года Хрущев успел окончательно «убить» роль Советов всех уровней, безграничная власть принадлежала теперь уже партийным органам. Повторюсь: это была безответственная власть в прямом, а не в переносном смысле, так как она не была ответственна перед народом. И если руководители всех Советов (краевых, областных, городских и сельских) переизбирались в соответствии с Конституцией СССР, то руководители партийные были назначенцами, то есть их на посты определяли решениями партийных органов, избирать их могли только члены КПСС. Эпоха Советов как власти народа, органа народной власти практически закончилась, они больше ничего не решали в реальности. Все это помогало Хрущеву закрепиться во власти, подготовить сенсационный «съезд века».
В первые дни работы XX съезда речь шла о дальнейшем развитии народного хозяйства, о задачах и решениях шестого пятилетнего плана. Сенсация произошла в последний день работы, 25 февраля на закрытом утреннем заседании. Заседание началось уже после того, как зал покинули приглашенные на съезд представители зарубежных коммунистических партий. Им руководил не избранный делегатами рабочий президиум, а Президиум ЦК КПСС. Вот в таком необычном режиме и выступил Хрущев с закрытым докладом «О культе личности и его последствиях». Выступление изобиловало перечислением многочисленных фактов преступлений второй половины 1930-х — начала 1950-х, вина за которые возлагалась на Сталина.
Первое, что вспомнилось, когда я услышал об этом, так это безутешные рыдания Хрущева в Колонном зале, когда там устанавливали гроб с телом Сталина. Даже сегодня готов поверить в искренность этих слез, но с еще большим доверием отношусь к тому, что написала об этом, как это ни странно, не советская и даже не российская, а американская журналистка Энн Аппельбаум. К 50-летию XX съезда в номере газеты «The Washington Post» от 22 февраля 2006 г. она так прокомментировала выступление Хрущева: «Это была длинная и не очень правдивая речь, сделанная за закрытыми дверями перед руководством страны, слушавшими ее с каменными лицами… Речь была полуправдой. Хрущев рассказал о многих преступлениях Сталина, но ловко умолчал о преступлениях, в которых обвиняли его самого… Целью доклада Хрущева было не только освобождение соотечественников, но и консолидация личной власти и запугивание партийных оппонентов, которые, все без исключения, также принимали участие в репрессиях с большим энтузиазмом».
