Евгений Примаков - Мысли вслух
Что может помешать успешному продвижению России к новой экономической модели? Помехой является инерционное мышление весьма влиятельных кругов, которые уповают на то, что основные импортеры нефти постепенно выходят из рецессии и цены на нефть удерживаются на достаточно высоком уровне. По их мнению, продолжение курса на преимущественную поддержку крупных сырьевых компаний воссоздаст благоприятную докризисную ситуацию, способствовавшую росту ВВП и благосостоянию населения в России.
Есть основания считать, что пока это мнение накладывает серьезный отпечаток на характер экономического развития России. Сырьевики, особенно нефтяные и газовые компании, имеют и сохраняют целый ряд больших преимуществ перед другими производственниками не только по размеру чистой прибыли — их рентабельность несравнимо выше, чем, например, у машиностроителей. Дело также в том, что значительно большую долю прибыли, чем у предпринимателей в обрабатывающих отраслях, нефтяные и газовые компании направляют не на развитие производства, а на выплату дивидендов и бонусов.
Несмотря на все это, руководство страны остро реагирует на сетования сырьевиков о том, что у них чуть ли нет средств на разведку, освоение месторождений. В 2008 году, когда временно резко упали мировые цены на нефть, было решено снизить НДПИ (налог на добычу полезных ископаемых) на 100 млрд рублей. Характерно, что за этот же год одна лишь компания ТНК-ВР выплатила акционерам около 83 млрд рублей дивидендов, а совокупный объем выплат за 2009 год превысил эту сумму почти в 2 раза.[49]
Преимущество сырьевиков несомненно и в возврате государством НДС. За экспорт нефти государство возмещает нефтяным компаниям весь уплаченный ими налог на добавленную стоимость. Справедливый вывод сделали сотрудники Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) — авторы прогноза на 2011 год: «Несмотря на поставленную цель экономической модернизации, в период кризиса произошло усиление зависимости экономики от сырьевого комплекса и отраслей “низших пределов”».[50]
Характерен и пример использования дополнительных доходов, получаемых из разницы «бюджетной» и реальной цены за нефть. Бюджет на 2011 год был сверстан из расчета цены экспортируемой нефти в 75 долларов за баррель. Однако в реальной жизни цена на нефть оказалась много выше, и это, естественно, создало и создает дополнительные доходы от экспорта нефти. Министерство финансов настаивает на докризисной позиции — исключением этих дополнительных доходов из затрат внутри России и откладывании их в фонды «на черный день». В кризисный период от такой практики отошли: примерно две трети нефтегазовых дополнительных доходов шли на покрытие бюджетного дефицита, треть — на наращивание расходов. Дефицит бюджета сохраняется и сегодня при выходе из кризиса, но Минфин считает способом его покрытия снижение социальных расходов и рост налогов. Есть основания полагать, что опять, как и в докризисный период, несмотря на возросшую необходимость увеличения инвестиций в здравоохранение, образование, науку, вложения с целью изменения структуры экономики, перевода ее на инновационные рельсы, Минфин хочет положить эти средства в кубышку. Между тем, по оценке экспертов, каждый дополнительный доллар за баррель нефти может дать бюджету 90 — 100 млрд долларов в год. Можно себе представить, о какой сумме идет речь, если цена на нефть достигает 100 долларов за баррель. Конечно, цена колеблется. Но, по имеющимся оценкам, она, во всяком случае до конца 2011 года, если и упадет — это под вопросом, — то не до 75 долларов за баррель, то есть до «бюджетной» цены.
Закладываемая линия, по сути, предполагает отнесение на будущее отказ от докризисной экономической политики, что приведет к превращению России в сырьевой придаток мировых держав, быстро развивающихся на основе научно-технического прогресса, — не только «традиционных», но и Китая. Последствия этого для России пагубны и в экономической, и в социальной, и в политической областях.
В противодействии силам, которые не настроены на решительное продвижение России к новой экономической модели, следовало бы избежать ряда крайних выводов. Среди них представления, будто ориентир на новую экономическую модель предполагает разворот спиной к «столь уже облагодетельствованным» сырьевым компаниям. Мы еще очень долго будем зависеть от выплачиваемых ими налогов и других взносов, пополняющих бюджет. Поэтому увеличение объемов добычи сырья, сопровождаемое ростом эффективности и добычи, и переработки, и доли сырья с добавленной стоимостью в экспорте, — такие направления должны найти достойное место в новой экономической модели. Без этого не обойтись.
Но и этого недостаточно. Россия резко отстала от очень многих стран в разработке и внедрении энергосберегающих технологий. Одна из главных причин неконкурентоспособности нашей экономики в том, что общие затраты на энергоносители в структуре себестоимости продукции в России почти в 2 раза превышают аналогичные показатели в Китае, в 7 раз — в США, в 12 раз — в странах ЕС. На производство одной тонны стали у нас тратится в 3 раза больше электроэнергии, чем в каждой из стран — Бельгии, Франции, Италии, на производство одной тонны минеральных удобрений — в 6 раз больше, чем в арабских странах. Конечно, большое значение имеет сбережение энергии за счет новых электролампочек, но оно мизерно по сравнению с потерями в промышленности.
Задача понижения энергозатрат — многоплановая, и от этого никуда не уйдешь. В настоящее время стоимость электроэнергии для внутреннего потребления в России ниже, чем в странах Европейского союза, в 1,7 раза, а цены на природный газ в 3 раза ниже, чем отпускная цена для промышленности стран ЕС. Однако ожидается, что в ближайшие годы российские производители потеряют эти преимущества. Износ основных фондов объектов электроэнергетики в России — более 40 процентов, что выше, чем в промышленности. Отражением этого является рост расходования топлива на производимую электроэнергию и увеличение потерь в сетях.
Несмотря на предпринимаемые меры, происходит, по сути, безудержный рост тарифов на электроэнергию. Если сохранится эта тенденция с тарифами, то они в России будут выше, чем в США и в странах ЕС.
В результате реформы РАО ЕЭС, завершенной в 2008 году, предполагалось увеличение вложений в электроэнергетику за счет стратегических инвесторов, приватизировавших активы РАО ЕЭС. Но жизнь продемонстрировала, что прогнозы, которые были основой реформы РАО ЕЭС, оказались нереалистичными. Между тепловыми генерирующими компаниями, образовавшимися в итоге реформы электроэнергетики, и государством возникли серьезные противоречия относительно уровня тарифов. Как известно, модернизация требует развития экономики в условиях подъема жизненного уровня населения. Чрезмерный рост тарифов на электроэнергию не способствует этому. Причем рост тарифов ощущает на себе главным образом население, а также мелкий и средний бизнес, и наибольший рост приходится на наиболее бедные регионы, что приводит к высокому уровню неплатежей. Рассчитывать на то, что потребители электроэнергии могут оплатить модернизацию отрасли, не приходится.
Возникает много вопросов. Как обуздать чрезмерный рост цен на электроэнергию? Кто, в конце концов, будет финансировать модернизацию нашей электроэнергетики? И вообще, способны ли российские генерирующие компании, сформированные дроблением прежней централизованной системы, обеспечить задачи модернизации отрасли и экономики в целом или предстоят мегаслияния с тем, чтобы привести дело к устойчивым энерготопливным компаниям как по мощности, так и по капитализации?
Вместе с тем неправильно представлять все проделанное в российской экономике до сегодняшнего дня в негативном плане, а такие мотивы уже начинают тиражироваться. Несмотря на имевшие место недостатки, российское руководство с конца 90-х годов прошлого века сделало в целом немало в противостоянии с псевдолибералами-монетаристами, которых вынес на гребень волны хаотичный переход России на рыночные рельсы в период с 1992 по 1998 год. Можно считать, что их деятельность в дальнейшем была ограниченна — просматривается линия на сдерживание тех, кто не прочь возвратиться к докризисной модели российской экономики. В описании антикризисных мер В.В. Путин впервые выдвинул идею необходимости для России новой экономической модели. Д.А. Медведев расширил понятие обновления в лозунге модернизации России.
Признаки политической нестабильности (является ли панацеей идеология «Единой России»)
Одним из реальных и больших достижений антикризисной политики в России является удовлетворительная социальная обстановка. Но социальная характеристика, как бы она ни была важна сама по себе, недостаточна для определения устойчивости стабильной обстановки в нашей стране. В нынешних условиях, и на это нельзя закрывать глаза, в России появились признаки политической нестабильности. С угрозой сепаратизма удалось справиться, во всяком случае, снизить ее опасность. Сегодня речь идет уже о другом — о серьезном недовольстве существующими порядками, существующими методами государственного управления. Проявлением этого было охватившее всю Россию недоумение и, я бы сказал, оцепенение в связи с ситуацией в станице Кущевская. «Откровением» стало существование в стране дыр государственной власти, которые заполняют срастающиеся с криминалитетом местные руководители властных структур. Причем, как выяснилось, это не краткосрочное и не одноразовое явление. Что вселяет дополнительную тревогу — не было бы массового убийства, ситуация, сложившаяся в Кущевской, продолжала бы существовать невесть сколько времени.
