Александр Пыжиков - Рождение сверхдержавы: 1945-1953 гг.
Уже в 1950 г. советским военным руководством была принята «директива-70», в соответствии с которой нашим войскам предстояло превратить почти всю Арктику в один большой оборонительный рубеж на случай войны. В феврале 1950 г. прошли первые учения, показавшие степень готовности советских воинов к ведению войны в условиях Заполярья. Один из участников этих учений вспоминал «Сначала нас переодели на одном военном предприятии. Потом погрузились в самолеты С-47 «Дуглас» и полетели в бухту Тикси.». В Арктике от острова Врангеля на востоке почти до Гренландии на западе в течение трех месяцев воины готовили ледовые аэродромы для советской авиации. Однако тогда они не понадобились.[131]
Что задумывал «великий вождь» так и осталось тайной — вскоре он умер.
В отсутствие «горячей» войны, обе стороны упражнялись в пропагандистских заявлениях и демонстративных акциях, должных вызвать отрицательное общественное мнение к оппоненту в мире.
Так, палата представителей Конгресса США в 1951 г. поставила на обсуждение болезненный для СССР «катынский вопрос». Ответом на результаты этого обсуждения (в ходе которого так ничего и не удалось доказать) стала санкционированная и лично правленная Сталиным статья в «Правде» Л. Ильичева и С. Рассадина, опубликованная в сентябре. «Когда-то, совершив чудовищные убийства в Катыни, — писалось в статье, — гитлеры и геббельсы разыгрывали следственную комедию и проливали крокодиловы слезы над жертвами своих злодеяний. Теперь американские реакционеры пытаются повторить подобную комедию. Не может быть, однако, сомнения, что их ожидает такой же позорный провал, какой настиг гитлеровских организаторов катынской провокации».[132]
В ходе подготовки новой президентской выборной кампании 1952 г. Сталин возлагал некоторые надежды на победу Д. Эйзенхауэра. Однако после жесткого выступления генерала летом 1952 г., в котором он, по существу, выразил солидарность с позицией Трумэна по корейскому вопросу и также пригрозил СССР и Китаю силовыми методами решения политических вопросов позиция Сталина в отношении Эйзенхауэра изменилась. По его распоряжению была подготовлена редакционная статья в «Правде» под весьма знаменательным названием «Эйзенхауэр в поход собрался.». Выдержанная в памфлетном стиле, статья содержала крайне резкие оценки и характеристики в адрес популярного американского политика. В концовку статьи Сталин дописал собственной рукой следующий характерный абзац «Что касается угроз Эйзенхауэра против Советского Союза, то советские люди могут лишь смеяться над ними, как смеялись они в свое время над угрозами Гитлера. Говорят, что политика угроз есть оружие слабых против пугливых. Ну что же, — пусть пугает генерал Эйзенхауэр ворон на огороде, если ему так нравится эта детская забава».[133]
Характерным в пропаганде начала 50-х гг. является все более частое сравнение вчерашних союзников СССР с Гитлером и его подручными. Это не могло не вызывать у американцев особой досады и негативного отношения. Но на это и был расчет. Кроме того, в сознании советских людей образ прежнего врага — гитлеровской Германии постепенно занимал новый — коварный американский империализм, «поджигатели войны из-за океана» и т. п.
Антиамериканская кампания еще более усилилась в связи с нараставшей волной антисемитизма. На заседании Президиума ЦК КПСС 1 декабря 1952 г. Сталин заявил, что «любой еврей — националист, это агент американской разведки. Евреи-националисты считают, что их нацию спасли США (там можно стать богачом, буржуа и т. д.). Они считают себя обязанными американцам».[134]
Правда, в самом конце 1952 г. Сталин заявил, что готов к диалогу с новым президентом США и даже соглашался на встречу с ним. Однако вскоре Сталина не стало.
Д. Эйзенхауэр, вступив в обязанности президента США, 16 апреля 1953 г. выступил с программной речью, обращенной, по существу, к новым советским лидерам. Сформулированные в ней принципы должны были, по его мнению, стать основополагающими в системе международных отношений. В общих чертах они сводились к следующему 1)ни один народ (как народ) нельзя считать противником, 2)ни одна страна не может добиться собственной безопасности и благосостояния, оставаясь в изоляции, 3) каждая страна обладает неотъемлемым правом самой определять способ правления и экономическую систему, 4) не может быть оправдана попытка любой страны навязать силой любую форму правления, 5) прочный мир не может быть основан на гонке вооружений и страхе перед его применением.
Оценивая послевоенную внешнюю политику СССР, Эйзенхауэр отмечал, что «Советское правительство придерживалось совершенно иного взгляда на будущее. В мире, каким оно себе представляло его, безопасность следовало найти не во взаимном доверии и взаимной помощи, а в силе. Целью было установление превосходства силы — любой ценой. И случилось так, что сам Советский Союз разделял и испытывал те самые страхи, которые он возбуждал в остальном мире». Правда, Эйзенхауэр оставил без комментариев тот факт, что внешняя политика самих Соединенных Штатов в эти годы также мало совпадала с указанными им принципами.
В качестве шагов, ведущих к разрядке международной напряженности Эйзенхауэр предлагал новому советскому руководству решить проблему освобождения военнопленных, подписания договора с Австрией, завершения корейской войны, установления мира в Индокитае и Малайе, объединения Германии и формирования в ней правительства на основе свободных выборов, установления международного контроля над атомной энергией и запрещение ядерного оружия, ограничения военного производства и передача высвободившихся средств в фонд развивающихся стран и т. п. Эйзенхауэр отмечал, что «новое советское руководство имеет сейчас драгоценную возможность осознать вместе с остальным миром, какая создалась опасность, и помочь повернуть ход истории». Заканчивалось его выступление призывом к советскому руководству «Мы готовы к этому, готовы ли Вы?».[135]
Последовавшие вслед за этим события показали, что советское руководство не смогло отрешиться от старых подходов во внешней политике. По-своему был откомментирован в советской печати и сам текст выступления Эйзенхауэра (который, конечно, опубликован в СССР не был). В редакционном комментарии газеты «Правда» отмечалось «Вина за создавшееся международное положение возлагается на советскую политику. Совершенно обойден вопрос о Китае и восстановлении его национальных прав, а также обойден такой вопрос как восстановление единства Германии в соответствии с Потсдамскими соглашениями».[136]
Однако, как показало последующее развитие событий, советские лидеры согласились и на мир в Корее, и на подписание Государственного договора с Австрией, и на установление мира в Индокитае, и на освобождение военнопленных. Только советская общественность, как и прежде, должна была верить официальной пропаганде о том, что за решение всех этих проблем она должна быть благодарна именно советскому правительству, инициировавшему и добившемуся данных результатов в результате непрекращающейся «борьбы за мир».
Глава 2
Военные приоритеты мирной экономики
Послевоенная эпоха связанна со сменой стереотипов, сложившихся в обществе за все предыдущие годы советской власти. Реформа ценностей по-своему была актуальна и для высших структур управления страной. Своеобразие исторического времени как раз заключалось в несоответствии перемен на разных социально-политических уровнях. В экономической жизни это было несоответствие между ожиданиями масс и задачами правящей партии.
Во второй половине 40-х годов СССР приобрел статус великой державы, способной отстаивать свои интересы во внешней политике. Победа над фашизмом и связанное с ней повышение международного престижа страны создали благоприятные предпосылки для трансляции идей социализма во всем мире. Преимущество социалистической системы по замыслу И. В. Сталина было необходимо доказать быстрым преодолением разрухи, восстановлением экономического потенциала и государственных механизмов. В то же время, во второй половине 40-х годов в полном объеме была осознана вся значимость милитаризации страны, как фактора внешней политики. Пропорции гражданской и военной отраслей экономики отразили стратегические и идеологические задачи, которые стояли перед лидерами партии и государства.
Советское производство послевоенных лет, унаследовавшее многие параметры военной экономики, отличалось не только стабильной организацией и управлением, но и направленностью на решение общегосударственных задач, что было в достаточной мере отражено в работах советских историков.[137] В послевоенный период наблюдались значительные тенденции к централизации экономического управления. Во многом благодаря им, не зависимо от колоссальных материальных и людских потерь, разрухи и голода у СССР сохранялись перспективы экономического противостояния с развитыми капиталистическими странами. За годы войны руководство страны приобрело опыт решения предельно сложных хозяйственных задач в кратчайшие сроки, при ограниченных ресурсах и возможностях.
