Анна Политковская - Путинская Россия

— В чем же причина?

— В идеологических подходах суда к Делу Буданова. Кремль давил в одном направлении: чтобы Буданова отмыли от грехов. И ничего не было важно и не бралось в расчет, когда этот факт мог оказаться не в пользу Буданова… Прокуратура, выстраивая свою линию в зале суда, шла даже на изменение своей роли, определенной Конституцией. Ведь прокурор по статусу — государственный обвинитель, он обязан блюсти интересы прежде всего потерпевшей стороны. От имени государства. А он взял на себя функции адвоката подсудимого — и защищал его от потерпевших… В ходе выступления прокурора Назарова в суде, о котором я говорил, были и вовсе ничем не объяснимые вещи — например, оказалось, что какой-то местный прокурор в Дагестане после нашего заявления в суде подходил к Сембиеву в колонии и спрашивал его там, мол, знает ли тот Буданова, а Сембиев вроде бы ему ответил: нет, не знаю, впервые увидел по телевизору…

— Этот разговор информатора с прокурором был представлен на суде как зафиксированный в форме протокола?

— Нет, конечно. Просто слова, пересказанные в суде в вольной форме. Но, самое поразительное, что суд принял эти объяснения как верные, как доказательные! Не подвергнув их сомнению и исследованию! И не потребовав протокола.

— Что меняют эти «слова Сембиева», если они, конечно, вообще были сказаны?

— Если поверить прокурору на слово и все было так, как он говорит, в любом случае это путь к установлению истины. Выходит, Сембиев не отправлял Буданова по адресу «снайперши» Эльзы, раз он его не знает, и мало ли по какой причине их зафиксировала рядом фотокамера военного корреспондента…

— Можно ли утверждать, что окружной военный суд предпринимал все усилия, чтобы в деле № 14/00/0012-00 по обвинению Буданова не было достоверной картины совершенных преступлений? То есть противоположное от того, что обязан делать суд в соответствии с Конституцией и действующим законодательством?

— Да, именно так. Хочу рассказать еще одну историю, по поводу которой суд не пожелал никаких подтверждений. Одним из аргументов — и в деле, и в судебно-психиатрической экспертизе — была фотография, которую Буданов якобы хранил у себя долгое время и на которой были сняты Эльза Кунгаева с матерью, и обе на фотографии — с оружием в руках. Буданов утверждал, что фотографию ему дал ради поиска этих женщин, застреливших офицеров его полка во время боев в Аргунском ущелье, глава администрации селения Дуба-Юрт Яхъяев. Селение Дуба-Юрт, расположенное на входе в Аргунское ущелье, было действительно эпицентром тяжелых февральских боев 2000 года, в которых участвовал полк Буданова. Так вот, собственно этой фотографии, на основании которой судебно-психиатрическая экспертиза делала свои выводы, будто бы имея перед собой эту фотографию, — ее в материалах дела просто не было… И нет. Значит, во-первых, экспертиза лжет, и это серьезный повод не верить ей и требовать другой экспертизы. А, во-вторых, выходит, что вообще НЕТ той отправной точки (а фотография ею являлась с самого начала следствия), с которой закрутилось, собственно, «отмывание» Буданова от совершенных преступлений! Все в этом «отмывании» было построено на этой фотографии: якобы Буданов, обуреваемый страстями и памятью о трагически погибших от снайперских пуль боевых товарищах, постоянно хранит фотографию у сердца, дал клятву себе и другим обязательно найти и уничтожить снайперш. И вот, когда информатор ему говорит об адресе, тут-то и сдают нервы у Буданова, и он решается на самосуд, вместо того, чтобы позвать представителей правоохранительных органов…

— Хорошо, даже если фотографии нет в деле, но все равно — остается как важный свидетель Яхъяев, глава сельской администрации Дуба-Юрта? Можно ведь допросить его в суде?

— Это если следовать нормальной судебной логике — докопаться до истины и реальной вины каждого. Но у нас — другой суд, идеологический, он стоит на страже интересов военных преступников и полагает, что это и означает стоять на страже интересов государства. Так вот, судья Костин и в этом случае сказал: «Нет. Не надо нам Яхъяева. Он ничего важного нам не сообщит». Хотя Яхъяев мог бы перевернуть ход суда. Мы нашли этого главу сельской администрации, и он согласен был приехать на заседания в Ростове. Правда, свободно и самостоятельно он этого сделать не смог бы — ему необходима была повестка из суда, чтобы пройти через блокпосты в Чечне и выехать за ее пределы… Но суд повестки не дал.

— Какова была мотивировка судьи Костина при отказе допросить также и генерала Герасимова — того, кто утром 27 марта 2000 года приехал в расположение 160-го полка и дал распоряжение арестовать Буданова?

— Та же самая мотивировка, что и в случае с Яхъяевым, «Герасимов не скажет нам ничего нового». Непробиваемая формулировка. Судья не пожелал выслушать свидетельские показания генерала, хотя он мог бы, например, описать состояние полковника наутро, сразу после совершения преступления — а по этому поводу была большая разноголосица. Он видел его и разговаривал с ним тогда. Было ли у Буданова похмелье, к примеру? Ведь экспертиза уже подвергла большому сомнению то, что Буданов был пьян в ночь совершения преступления, — и он стал «трезв», несмотря на то, что о пьянстве Буданова накануне убийства им Эльзы Кунгаевой свидетели говорили много на предварительном следствии… Каким был наутро 27-го Буданов? Было ли это, как говорит самая первая судебно-психиатрическая экспертиза (всего проведено шесть таких экспертиз. — Прим. авт.), измененное состояние вследствие состояния алкогольного опьянения? Или — последствия невменяемости? А поскольку невменяемость пройти за несколько часов не может, как утверждают сегодня независимые психиатры-эксперты, то, значит, Буданов был вменяем и сознавал свои действия?… Так почему же экспертиза уверяет, что не сознавал и не может быть осужден за преступления?… Не потому ли то же, что «отмывает» Буданова?

— Кроме того, допрос генерала Герасимова в суде помог бы установить, к примеру, оказал ли Буданов сопротивление в момент задержания? Ведь известно, что, когда генерал вместе со взводом бойцов отряда особого назначения, охранявшей его, приехал для задержания в 160-й полк, Буданов в ответ позвал своих бойцов — полковых разведчиков, и принудил их оказать вооруженное сопротивление бойцам генерала Герасимова, и эти отряды чуть не перестреляли друг друга в упор!…

— Да, все было именно так. Буданов тогда тоже вынул револьвер, и Герасимов испугался, что он сейчас кого-то пристрелит… Но Буданов, поразмыслив, прострелил ногу сам себе… Все это есть в материалах дела, которые был обязан рассмотреть суд… Но не рассмотрел. Подводя черту, хочу сказать, что суд шел, отметая все, что не в пользу полковника.

— Хорошо, а если все-таки было оказано сопротивление при задержании, что это, собственно, уже могло поменять?

— Многое. Это дополнительная статья обвинения, во-первых. И к тому же важная характеристика личности Буданова, во-вторых. Отказав нам во ВСЕХ этих ходатайствах и свидетелях, суд приобщил к материалам дела только письмо генерала Владимира Шаманова, ныне губернатора Ульяновской области, обращенное к суду (Шаманов — старый друг Буданова, 160-й полк долгое время в Чечне воевал именно под командованием Шаманова. — Прим. авт.). В письме Шаманова нет никаких новых фактов, потому что Шаманов в момент совершения преступления Будановым в Чечне вообще не был — уехал в отпуск в Москву. Но зато там полно идеологии, просто утверждается, что Буданов «невиновен», он был полностью прав, задержав Кунгаеву, как снайпершу, и прав, что убил ее, раз она оказала сопротивление… Шаманов написал в суд как типичный участник второй чеченской войны, как непосредственный начальник Буданова — и суд тут же, с готовностью приобщил его письмо к материалам дела.

— Судя по вашему пересказу, письмо Шаманова в суд — идеологическое ходатайство. Можно ли утверждать, что и весь судебный процесс над Будановым идет как идеологический? Если от генерала Герасимова, свидетелей Сембиева и Яхъяева он отказался получить конкретную информацию как от прямых свидетелей, но согласился принять «патриотический» текст от генерала Шаманова, не являющегося свидетелем вообще, зато известного в стране идеолога крайней жестокости военных по отношению к гражданскому населению Чечни, уверенного в том, что чеченский народ обязан нести коллективную ответственность за действия отдельных своих представителей-уголовников?

— Да, именно так. На заседаниях царили путаница, абсурд и чехарда. Мне кажется, намеренные. У всего этого была конкретная цель — увести от реального рассмотрения дела и сути преступлений Буданова. И свести все к «расправе над русским офицером». Помимо этого, как я уже сказал, суд допускал откровенные процессуальные нарушения. Например, чтение всех материалов дела было закончено за полтора часа — а это десять внушительных томов!