Марин Пен - Равняться на Путина!

RT: Если предположить, что Франция действительно заключила с Индией контракт на поставку истребителей «Рафаль», и Индия чем-то разгневала бы Вашингтон — получается, Вашингтону достаточно было бы просто надавить на Париж?

Э.Ш.: Да. Вашингтон на протяжении нескольких недель давил на президента Олланда и его правительство, убеждая не передавать России «Мистрали». Проблема в том, что все вокруг видят, что Франция выполняет указания США, а не решает сама, как независимое государство.

RT: В прессе сейчас ходят всевозможные сообщения о сделке с «Мистралями» — в некоторых из них утверждается, что российским морякам не разрешили даже подняться на борт судна из опасения, что они могут его захватить. Похоже, в СМИ царит нешуточный ажиотаж. Вы не могли бы прояснить ситуацию?

Э.Ш.: Думаю, продать эти суда другим государствам невозможно, поскольку они были спроектированы и оснащены непосредственно под российские стандарты. Так что кому-либо из членов НАТО продать их не получится. Что касается российских моряков, мы не знаем точно, что там имело место.

Мне кажется, в действительности сотрудничество между нашими странами остаётся на довольно высоком уровне — как вы знаете, между российскими моряками и французскими военными установились очень хорошие отношения. Передачу «Мистралей» решили отложить исключительно из-за политического давления.

RT: Вы сказали, что это результат политического давления. А что думают об этой ситуации рядовые французы?

Э.Ш.: Собственно говоря, на эту тему во Франции проводился опрос общественного мнения, и 78 % высказались за передачу «Мистралей» России. Получается, решение правительства не отражает французское общественное мнение. Французы — люди независимые; они считают, что Франции необходимо хорошо развитое сотрудничество с Россией.

Подавляющее большинство французов не верят американской пропаганде относительно Украины и многих других тем.

Не надо представлять Россию как склеротическое государство!

(из интервью Марин Ле Пен «Миру новостей», 19 июля 2014 г.)

Для одних она — воплощение дьявола, для других — новая Жанна д’Арк, спасительница французской нации.

Сначала в Израиле, а на днях и во Франции певица Мадонна во время концерта выставила ее портрет со свастикой на лбу. Мари Ле Пен, кто же она — носительница прогрессивных идей или вируса коричневой чумы? «Мир новостей» постарался узнать это из первых уст.

Ее политическая программа вызывает, мягко говоря, полемику. Ее обвиняют в расизме и прочих грехах, но на фоне политического маразма и экономического кризиса во Франции идеи Мари встречают все большую поддержку.

Дочь и наследница самого колоритного французского политического лидера, главы ультраправых Жана-Мари Ле Пена, став президентом FN (Национального фронта), завоевала рекордное количество голосов на первом туре президентских выборов (17,9 %), став номером 3 французской политической жизни и альтернативой традиционного альянса право-левых.

В то время как левые (PS) во главе с Франсуа Олландом еще не остыли от победы на президентских выборах (большинство в Национальной ассамблее тоже их), правые (UMP), лишившись своего лидера Николя Саркози, занимаются сведением счетов и борьбой за партийное лидерство. Это позволяет Мари (пресса наградила ее титулом «третьего мужчины») занять место лидера оппозиции, самого влиятельного политика после президента Франции. То есть стать «вторым мужчиной» в государстве.

— Если завтра вы станете президентом, что вы сделаете в первую очередь?

— Я наложу мораторий на эмиграцию! Исходя из принципа, что мы можем принять не больше 10-и тысяч человек в год, — только тех, кто обладает исключительными качествами, талантом и компетентностью в той области, где своих специалистов нам не хватает.

— Своего рода сливки?

— Совершенно верно. Мы имеем право выбирать. И первое условие заключается в том, чтобы каждый избранный был в состоянии обеспечить свое существование. Мы не можем продолжать принимать с открытыми объятиями толпы мигрантов, в то время как в стране насчитывается 8,5 миллиона бедных!

— Объясните, чем ваша позиция в этом вопросе радикально отличается от позиции ведущих партий?

— В периоды экономического процветания эмиграция вполне допустима — в разумных пределах. Но первым условием допуска должно стать полное согласие и желание подчиняться законам этой страны, ее нравам, морали, культурным традициям и обычаям. Это то, что называется ассимиляцией. В настоящее время происходит прямо противоположное, а именно эмиграция эксцессивная и криминальная.

— Что вы имеете в виду?

— Принимать в страну легально по 200 тысяч человек в год, в то время как у нас насчитывается 1,5 миллиона безработных и десятки тысяч французов живут в ужасных условиях, чуть ли не на улице, это преступление против нации! К сожалению, мы не можем предложить новоприбывшим ничего лучшего. Когда их приходится загонять в гетто, не надо удивляться росту криминала. Это дополнительные безработные, которым надо выплачивать пособия, отдавать их детей в школу и обеспечивать почти бесплатное медицинское обслуживание. Не надо забывать, что Франция вся в долгах и их выплата — задача номер один. И отчасти это следствие самоубийственной эмиграционной политики.

— Чем вы объясняете тот факт, что ведущие партии уже в течение многих лет проводят такую «самоубийственную» политику?

— Первая причина заключается в том, что политические партии находятся целиком и полностью в руках гигантов промышленности и финансов. Эти влиятельные компании и банки заинтересованы в притоке иностранцев, которые создают повышенную конкуренцию, позволяют снижать заработную плату и извлекать колоссальные доходы. Вторая причина в том, что со временем политики столкнулись с конфронтацией и оппозицией коммун, сформировавшихся в результате беспорядочной миграции. Если сейчас они начнут принимать антиэмиграционные законы, это может привести к бунтам и насилию.

Проблема еще и в том, что во Франции власти проводят политику интеграции. Это означает, что разные национальности могут продолжать жить здесь согласно собственным культурным обычаям и религиозным догмам. Это приводит к образованию коммун, которые благодаря своей многочисленности могут влиять на результаты выборов. Именно поэтому политики смирились с ситуацией, считая, что изменить что-либо уже невозможно.

— Эта проблема касается Франции или всей Западной Европы?

— Ситуация везде примерно одинаковая, и, возможно, она уже необратима. Но особенность Франции в том, что здесь сосредоточилось колоссальное количество людей, обуреваемых жаждой мести и реванша, — следствие колониального периода. Яркий пример — французская футбольная команда, которая на каждом международном чемпионате делает все, чтобы ухудшить имидж Франции. Нежелание петь наш гимн («Марсельезу»), публичное сведение счетов с прессой, скандалы в раздевалках, неповиновение тренеру — все это дурной пример для молодежи. И вина в этом наших руководителей, которые уже многие годы твердят, что Франция — это страна предателей, фашистских пособников, расистов и колонизаторов. Это возбуждает у многих жажду мести и реванша.

— Почему мусульманская религия стала во Франции проблемой?

— Потому что наплыв мусульман укрепил религиозно-политические группировки, цель которых — заставить отступить французские законы, подменив их религиозными. Особенность ислама в том, что он смешивает политику с религией. Все эти требования — установить особые часы работы в бассейнах для женщин, раздельное питание в школах, не говоря уже о ношении бурки и никаба в публичных местах — деформируют социальную жизнь французского населения. Над нами нависла серьезная угроза того, что ислам начнет доминировать и в общественной жизни.

— Французская пресса часто критиковала Россию за отсутствие демократии и ее манеру решать конфликты с мусульманскими республиками.

— Меня поражает то представление о России, которое создалось у нас благодаря влиянию политических лидеров и французской прессы. В этой связи я часто повторяла, что Берлинская стена не была разрушена, а всего лишь переместилась в другое место. Этот феномен — следствие интеллектуальной и политической подчиненности Франции Соединенным Штатам, которые продолжают вести холодную войну. Разница только в том, что в наши дни война экономическая превратилась в войну коммуникации и пропаганды. Она заключается в том, чтобы систематически представлять Россию как государство отсталое и склеротическое. На мой взгляд, это не имеет ничего общего с действительностью.