Валентин Катасонов - «Империализм как высшая стадия капитализма». Метаморфозы столетия (1916–2016 годы)
Ленин объясняет лидерство Англии в двух из трёх регионов тем, что английский капитал шёл, прежде всего, в колонии. Не забудем, что в те времена статус колониальных владений Британской короны имели такие экономически развитые территории, как Канада, Австралия, Новая Зеландия. Английский капитал очень способствовал быстрому капиталистическому развитию таких зависимых территорий. Германии наращивать вывоз капитала было сложнее, поскольку у неё таких обширных колониальных владений не было.
А вот Франция, хотя и оставалась великой колониальной державой, взяла курс на вывоз капитала в соседние европейские страны. Среди соседей особенно выделялась Россия. Туда накануне войны, по данным Ленина, Франция вложила около 10 миллиардов франков. Дополняя приведённые Лениным сведения об экспорте капитала из Франции в Россию, приведём следующие данные. На 1 января 1917 года общий объём иностранных инвестиций в виде покупки акций и облигаций промышленных, торговых и финансовых предприятий Российской империи составил 2,01 миллиарда рублей. На первом месте находились французские инвесторы (648 миллионов рублей), далее следовали инвесторы Англии (502 миллиона рублей) и Бельгии (315 миллионов рублей.). Учитывая тесные (аффилированные) связи французских и бельгийских инвесторов, можно сказать, что это один блок инвесторов, на который пришлось инвестиций на сумму 963 миллиона рублей. То есть на инвесторов Франции и тесно с ними связанных бельгийских инвесторов пришлось 48 % от всех иностранных вложений в экономику России. Кроме того, Франция предоставляла России ссудный капитал (займы и кредиты). Перед Первой мировой войной задолженность государства Российской империи по кредитам и займам правительству составила 4,2 миллиарда рублей[35]. При этом на задолженность перед Францией пришлось более 3 миллиардов рублей, или 70 % всего долга[36].
Вывоз капитала осуществлялся как в виде производительных инвестиций, так и в виде ссудного капитала. Экспорт немецкого капитала – преимущественно производственные вложения. А вот французский капитал вывозился в основном в ссудной форме. В этой связи Ленин говорит: если английский империализм можно назвать «колониальным», то французский заслуживает названия «ростовщический империализм».
Вывоз капитала = экспорт капитализма
Ленин резюмирует, что результатами вывоза капитала являются не только проценты и дивиденды, получаемые экспортёрами капитала «передовых стран», но также ускорение капиталистического развития тех стран, куда капитал вывозится:
«Вывоз капитала в тех странах, куда он направляется, оказывает влияние на развитие капитализма, чрезвычайно ускоряя его. Если поэтому, до известной степени, этот вывоз способен приводить к некоторому застою развития в странах вывозящих, то это может происходить лишь ценою расширения и углубления дальнейшего развития капитализма во всём мире». При всех издержках этого ускоренного развития капитализма (рост социальной поляризации общества, усиление капиталистической эксплуатации местного населения) Ленин видит в этом позитивную сторону: экспорт капитала, в конечном счёте, создает предпосылки для социалистических революций в некогда «отсталых» странах.
Между экспортёрами капитала начинается грызня за раздел и передел сфер приложения капитала. Одним из средств раздела становятся картельные соглашения монополий разных стран, о чём Ленин подробно говорит, раскрывая четвёртый экономический признак империализма (экономический раздел мира между союзами монополистов).
Экспорт капитала: привилегии как дополнение к процентам и дивидендам
Ещё одна особенность вывоза капитала: экспортёры капитала получают не только проценты и дивиденды; они часто выторговывают себе дополнительные привилегии, касающиеся доступа на товарные рынки, к государственным заказам, концессиям принимающей страны и т. п. Ленин пишет:
«Для стран, вывозящих капитал, почти всегда получается возможность приобрести известные “выгоды”, характер которых проливает свет на своеобразие эпохи финансового капитала и монополий. Вот, например, что писал в октябре 1913 года берлинский журнал “Банк”: “На международном рынке капиталов разыгрывается с недавнего времени комедия, достойная кисти Аристофана. Целый ряд чужестранных государств, от Испании до Балкан, от России до Аргентины, Бразилии и Китая, выступают открыто или прикрыто перед крупными денежными рынками с требованиями, иногда в высшей степени настоятельными, получить заём. Денежные рынки находятся теперь не в очень блестящем положении, и политические перспективы не радужные. Но ни один из денежных рынков не решается отказать в займе из боязни, что сосед предупредит его, согласится на заём, а вместе с тем обеспечит себе известные услуги за услуги. При такого рода международных сделках почти всегда кое-что перепадает в пользу кредитора: уступка в торговом договоре, угольная станция, постройка гавани, жирная концессия, заказ на пушки».
Франция, став с конца XIX века ведущим кредитором России, при каждом новом займе всегда выторговывала себе те или иные политические и торговые уступки. В частности, в 1905 году Россия вела с французскими банками переговоры о новом займе (ввиду полного расстройства государственных финансов Русско-японской войной). Ленин в этой связи пишет: «Франция, давая взаймы России, “прижала” её в торговом договоре 16 сентября 1905 года, выговорив известные уступки до 1917 года».
Одна из привилегий, получаемых экспортёрами капитала, – связанный характер кредитов и займов. Иначе говоря, средства, получаемые страной, идут на закупку товаров и услуг той страны, из которой пришёл ссудный капитал: «Самая обычная вещь: условием займа ставится расходование части его на покупку продуктов кредитующей страны, особенно на предметы вооружения, на суда и т. д. Франция в течение двух последних десятилетий (1890–1910) очень часто прибегала к этому средству. Вывоз капитала за границу становится средством поощрять вывоз товаров за границу. Сделки между особенно крупными предприятиями бывают при этом таковы, что они стоят – как «мягко» выразился Шильдер – «на границе подкупа». Крупп в Германии, Шнейдер во Франции, Армстронг в Англии – образцы таких фирм, тесно связанных с гигантскими банками и с правительством, которые не легко “обойти” при заключении займа»[37].
А вот ещё один пример, приводимый в четвёртой главе: «В отчёте австро-венгерского консула в Сан-Пауло (Бразилия) говорится: “постройка бразильских железных дорог совершается большей частью на французские, бельгийские, британские и немецкие капиталы; эти страны при финансовых операциях, связанных с постройкой дорог, выговаривают себе поставку железнодорожных строительных материалов”».
«Колониальные банки» как инструмент продвижения капитала
Важным инструментом перемещения капитала из «великих держав» на периферию мирового капитализма становятся так называемые «колониальные банки»:
«… финансовый капитал в буквальном, можно сказать, смысле слова раскидывает свои сети на все страны мира. Большую роль играют при этом банки, учреждаемые в колониях, и их отделения. Немецкие империалисты с завистью смотрят на «старые» колониальные страны, обеспечившие себя в этом отношении особенно «успешно»: Англия имела в 1904 г. 50 колониальных банков с 2279 отделениями (1910: 72 с 5449 отделениями); Франция – 20 с 136 отделениями; Голландия – 16 с 68, а Германия «всего только» 13 с 70 отделениями. Американские капиталисты, в свою очередь, завидуют английским и германским: “в Южной Америке, – жаловались они в 1915 г., – 5 германских банков имеют 40 отделений и 5 английских – 70 отделений: Англия и Германия за последние 25 лет поместили в Аргентине, Бразилии, Уругвае приблизительно 4 биллиона (миллиарда) долларов, и в результате они пользуются 46 % всей торговли этих 3-х стран”»[38].
Кстати, некий аналог колониальных банков имелся и в России.
«Колониальные банки» в России: троянский конь иностранного капитала
У Ленина тема вывоза капитала применительно к России оказалась почти полностью «за кадром». В ряде случаев Ленин относит Россию к группе так называемых «великих держав». Например, когда в шестой главе описывает колониальную систему и включает Россию в состав колониальных империй. Но вот с точки зрения третьего экономического признака Россию никак нельзя отнести к империалистическим государствам. Масштабы экспорта капитала из России были мизерные. Зато масштабы импорта впечатляют. Россия накануне Первой мировой войны – скорее полуколония, объект империалистической эксплуатации. Трудно сказать, почему Россия оказалась обделённой вниманием автора «Империализма…»
Попробую хотя бы отчасти восполнить этот пробел, рассказав подробнее о «колониальных банках» в России в начале XX века. Пожалуй, самое неприятное заключалось в том, что за русскими звучными вывесками московских, петербургских и иных банков того времени скрывалось совсем не русское содержание. В той или иной степени, о чём мы уже сказали, все они контролировались иностранцами. Взять, например, ведущие банки Петербурга: в Азовско-Донском банке доля иностранного капитала в уставном капитале была равна 36,7 %; Русском для внешней торговли банке – 40 %; Петербургском международном – 40 %, Русско-Азиатском – 79 %[39]. Были бы, наверное, в российских столицах и иностранные вывески на конторах банков.
