Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №32 от 09.08.2011
Уже из этих немногочисленных примеров видно, что «фронт работ» развёрнут весьма масштабно.
По сути, те средства, которые в недалеком прошлом выделялись под межкорейские экономические проекты и оказание гуманитарного содействия КНДР, теперь переориентированы на цели ведения подрывной работы против пхеньянского режима. И каковы же её результаты? Пока их не видно: ситуация в Северной Корее, несмотря на серьёзные социально-экономические проблемы, остается внешне устойчивой, а признаков «волнений» или даже открытых проявлений недовольства политикой правящей верхушки пока почему-то не отмечается.
Это, конечно, можно объяснить закрытым характером и информационной изоляцией северокорейского общества, а также результатом работы отлаженной контрольно-репрессивной машины в КНДР, что позволяет в целом успешно противодействовать «разлагающему» внешнему воздействию.
Пхеньянские пропагандистские издания настойчиво предупреждают: «Когда вокруг много вредных насекомых, надо вовремя ставить на окна и двери противомоскитные сетки». Однако как бы то ни было фактом остаётся то, что, в отличие от стран арабского Востока, в Северной Корее нет реальной оппозиции, которую можно было бы заблаговременно «простимулировать» и попытаться привести к власти в качестве «легитимного правительства», опирающегося на поддержку большинства населения.
В этих реалиях было бы полезно более глубоко разобраться. Дело в том, что северокорейская элита, несмотря на имеющиеся внутренние дрязги и подковерную борьбу по поводу распределения властных полномочий и иных привилегий, по отношению к внешнему миру выступает достаточно консолидированно. Это легко объяснить тем, что практически все представители правящей когорты в своём активе имеют немало «грехов» и «чёрных пятен», бросающих тень на их репутацию в глазах Запада, поэтому каких-либо иллюзий насчёт своей «востребованности» в случае смены режима или «демократического переворота» эта публика абсолютно не испытывает.
Кроме того, пхеньянские руководители прекрасно осведомлены о том, как в том же Египте военные и правосудие сводят счёты с представителями старого режима. Им хорошо запомнилась также судьба не только С. Милошевича и С. Хусейна, но и собственных южнокорейских президентов-генералов, немало сделавших для расцвета «экономического чуда на берегах Хангана» - Чон Ду Хвана и Ро Дэ У, приговорённых первым президентом-демократом Ким Ён Самом к смертной казни и 20 годам заключения соответственно (только энергичное вмешательство Вашингтона спасло опальных президентов). Проецируя эту ситуацию на себя и зная особенности корейского национального характера и традиций, они твёрдо убеждены, что в случае политического поражения Севера и прихода туда южнокорейских «братьев» «никто не дождётся пощады и революция не остановится ни перед кем». Отсюда мораль: как бы представители северокорейской элиты ни относились друг к другу и к высшему руководству страны, жить при нынешнем режиме и по правилам «клана Кимов» для них предпочтительнее перспективы оказаться на скамье подсудимых в условиях новой «демократической Кореи».
Что же касается рядового северокорейского населения, то и там не наблюдается поляризации сил по линии «демократы» и «традиционалисты». Среднестатистический гражданин КНДР, как правило, не имеет внятного представления о том, за какие такие перемены или реформы ему следует бороться и, скорее всего, будет приветствовать любую твердую власть, пусть даже немного и деспотичную, которая сможет уделить ему толику внимания – улучшить материальное положение, отодвинуть угрозу голода, холода, болезней.
Кроме того, на Севере тоже жива память о жестокостях корейской войны, а в потенциальных южнокорейских «освободителях» многие северяне видят бывших помещиков, стремящихся вернуть свои земли, а местное население опять сделать батраками и т.д.
О довольно низком уровне политической «пассионарности» северокорейского населения свидетельствует и такой характерный факт, что из всего объёма разнообразной информации, поступающей по различным каналам из Южной Кореи, наибольшей популярностью пользуются вовсе не новостные блоки или рассказы о «зажиточной» жизни в РК, а так называемые «драмы» - южнокорейский вариант «мыльных опер», так полюбившихся в нашей стране.
Естественно, доказывать полную неуязвимость северокорейской системы перед лицом нарастающих внутренних и внешних вызовов было бы наивно. При всей автаркии народного хозяйства КНДР всё более остро нуждается в топливе, энергии, продовольствии, товарах первой необходимости, которые страна сама произвести не в состоянии. Поэтому, если внешняя «удавка» стараниями Сеула и Вашингтона будет продолжать сжиматься, сценарий экономического, а вслед за ним и политического обвала не может быть полностью исключен.
Каков будет окончательный финал при таком развороте событий и какие политические силы при этом «выйдут на поверхность» в Северной Корее, знать сейчас, конечно, никому не дано. Тем не менее южнокорейцам, которые усиленно пытаются «раскачивать лодку» в надежде на то, что им удастся овладеть обстановкой и что будущий порядок на Севере, а также в единой Корее будет кроиться по сеульским лекалам, следовало бы поостеречься возможных последствий столь опрометчивой деятельности. В случае гипотетического распада центральной власти и потери управляемости в КНДР вполне реальным итогом может стать не «демократическое» преобразование общества, а нарастание хаоса, начало войны «всех против всех», что способно породить гуманитарную катастрофу, массовый исход беженцев в сопредельные страны. С уверенностью можно прогнозировать, что это, скорее всего, приведет к полной разбалансировке региональной ситуации, нарастанию уровня конфликтности не только на Корейском полуострове, но и между державами, соседствующими с ним.
Такого же рода пессимистические прогнозы, увы, приходится делать и в отношении влияния рассмотренных событий на перспективы сохранения глобального режима нераспространения ядерного оружия, самого ДНЯО и, соответственно, международной стабильности.
Александр ВОРОНЦОВ, заведующий отделом Кореи и Монголии Института востоковедения РАН, Олег РЕВЕНКО, политолог
ЧТО ТАКОЕ СТОИМОСТЬ
К сожалению, вопросы политэкономии и прикладной экономики наименее развиты в нашей газете. Наиболее заметными авторами, работающими в этой области, являются Паршев и Авагян. Однако до приличного научного уровня постановки и решения задачи нам еще очень далеко. Вот почему кроме дискуссии с последней статьей Авагяна «Изучить концепции стоимости!» («СИ», №25) необходимо рассмотреть несколько методических вопросов. Усвоение данной технологии может побудить новых авторов включиться в обсуждение.
1. Зачем нам стоимость?
Зачем нам все остальные экономические вопросы? Пусть ими занимаются узкие специалисты, а мы будем искать погрешности в их построениях.
Это заведомо порочная стратегия. Следуя ей, мы, именно мы допустили господство бредовых гайдаротеорий и допустили перевод России в разряд экономически отсталых стран с экономикой, ориентированной на снабжение сырьем и капиталом развитые капиталистические страны. В преддверии очередных псевдоизбирательных кампаний на нашу доверчивую родину прольется поток экономических обещаний, не подкрепленных никакой ответственностью их авторов. Вот почему главная обязанность всей патриотической прессы – показать, что выдаваемые обещания не могут быть выполнены в силу действия объективных экономических законов. А потому борьбу за ответственность власти перед народом необходимо расширять.
Авагян не решил эту задачу.
2. Сколько может быть теорий стоимости?
Всего две: материалистическая и идеалистическая. Разумеется, разновидностей каждой из них существенно больше. Идеалистическая теория отталкивается от иллюзий индивидуального или группового сознания. Материалистическая теория во главу угла ставит объективные законы общественного производства, не зависящие ни от чьего сознания. При любых логических построениях обе эти теории обязательно приведут к противоположным результатам. Вот почему на начальном этапе исследователь обязан в качестве исходной предпосылки выбрать одну из них и объявить об этом читателям.
Авагян не сделал этого. Он начал рассматривать теории стоимости как почти равноценные, а затем, исходя из подсказки собственного сознания, выбрал коктейль из идеалистических моделей. «Ценность содержится изначально в предмете, является его врожденным свойством, а значит, каждый должен ценить убитого бобра одинаково. Почему же спрос не играл никакой роли в экономике Адама Смита, а также Давида Риккардо и Карла Маркса?»
